Боб был старший, а Том помоложе — рослые красивые мужчины, широкоплечие, со смуглыми лицами, длинными черными кудрями и черными глазами. Они одевались в белую парусину, как и старик, а на головах носили широкополые панамы.
Следующая по старшинству была мисс Шарлотта, двадцати пяти лет: это была высокая, гордая, величественная девушка, добрая как ангел, пока ее не рассердят; но, разгневавшись, она бросала такие взгляды, что становилось страшно, — точь-в-точь как ее папенька. Она была красавица.
Хороша была и другая сестра, мисс София, только совсем в другом роде: кроткая, тихая, как голубка; ей было всего двадцать лет.
Каждый член семьи имел своего негра для услуг, даже я и Бек У моего негра оставалось ужасно много свободного времени, — ведь я не привык, чтобы другие делали что-нибудь для меня; зато негр Бека был на побегушках почти весь день.
Из этих лиц и состояла теперь семья; но прежде их было больше — еще три сына были убиты, а дочь Эммелина умерла.
У старого джентльмена было несколько ферм и более ста человек негров.
Иногда приезжали к ним гости, верхом, за десять — пятнадцать миль и оставались гостить на целую неделю; тогда устраивались пирушки в окрестностях и на реке, танцы и пикники в лесу днем, а иногда и балы в доме по вечерам. Гости были по большей части родственники. Мужчины привозили с собой ружья. Красивый все был народец, доложу я вам!
В окрестностях жил еще другой аристократический клан — пять-шесть семейств, все по фамилии Шефердсоны. Они были такие же благородные, гордые, богатые и величавые, как и Грэнджерфорды. Шефердсоны и Грэнджерфорды пользовались одной и той же пароходной пристанью, в двух милях от нашего города, так что иногда, отправляясь туда с нашими, я имел случай видеть там многих Шефердсонов верхом на прекрасных конях.
Раз мы с Беком охотились в лесу; вдруг слышим лошадиный топот. В эту минуту мы переходили через дорогу.
— Скорее спрячемся в лесу! — шепнул мне Бек
Мы спрятались и выглядывали из-за кустов. Вскоре на дороге показался красивый молодой человек, скакавший галопом. Он сидел в седле свободно и имел статный, молодцеватый вид. Ружье его лежало поперек седла, на луке. Я видел его и раньше: это был молодой Гарней Шефердсон. Вдруг я услыхал над самым ухом выстрел — это Бек выпалил из ружья, и шляпа Гарнея свалилась у него с головы. Он схватил ружье и направил коня как раз в то место, где мы спрятались. Но мы, конечно, не стали дожидаться, — пустились бежать по лесу. Лес был не очень густой; я часто оглядывался через плечо, чтобы избежать пули, и два раза видел, как Гарней прицеливался из ружья прямо в Бека; потом он повернул назад — должно быть, поднять свою шляпу. А мы все бежали не останавливаясь, вплоть до самого дома. Когда мы рассказали об этом старику — глаза его сверкнули от удовольствия, затем лицо его смягчилось, и он молвил ласково:
— Мне не нравится эта манера стрелять из-за куста. Отчего ты не вышел на дорогу, дитя мое?
— Шефердсоны никогда этого не делают, отец! Они всегда стараются использовать все преимущества.
Мисс Шарлотта гордо подняла голову, как королева, когда Бек рассказывал свою историю; ноздри ее раздулись, глаза загорелись. Молодые люди сидели, сумрачно насупившись, но не сказали ни слова. Мисс София вся побледнела, но краска опять вернулась на ее щеки, когда она узнала, что молодой человек не был ранен.
Как только мы остались с Беком наедине в лесу, я спросил его:
— Ты хотел убить его, Бек?
— Разумеется, а то как же?
— Что же он тебе сделал?
— Он-то? Он ничего мне не сделал!
— За что же ты хотел пристрелить его?
— Так ни за что, просто из-за родовой распри!
— Что это за распря?
— Откуда ты свалился, что не знаешь, что такое родовая распря?
— Никогда не слыхивал, ты объясни мне.
— Ладно, вот что это такое: например, человек поссорился с другим человеком и убил его; тогда брат убитого, в свою очередь, убивает того; затем другие братья с обеих сторон мстят друг за друга; потом вмешиваются и двоюродные братья. Так, мало-помалу, все бывают убиты, и родовая распря кончается. Но это длится очень долго, на это нужно много времени.
— А у вас это долго продолжается, Бек?
— Порядочно! Началась вражда тридцать лет тому назад или даже больше. Завязалась ссора из-за чего-то, а потом тяжба; тот, кто проиграл тяжбу, и застрелил того, кто выиграл. Это понятно. Всякий сделал бы то же самое на его месте.
— Из-за чего же завязалась ссора, Бек? Из-за земли?
— Может быть; не знаю хорошенько.
— Ну а кто убил-то — Грэнджерфорд или Шефердсон?
— Вот вопрос! Почем же я знаю? Это так давно случилось.
— Так никто и не знает?
— Папа знает, да еще другие старые люди; но они не помнят, из-за чего в первый-то раз сыр-бор загорелся.
— И что ж, многие были убиты, Бек?
— Да, немало было похорон. Только ведь не всегда кончается смертью. Вон у папы засело несколько пуль в теле — да ему нипочем… Боба слегка поцарапали индейским ножом, да и Тому тоже досталось разочка два!..
— А в этом году убит кто-нибудь, Бек?
— Да, один с нашей стороны и один у них. Месяца три тому назад мой двоюродный брат, Бед, мальчик четырнадцати лет, ехал верхом по лесу, на том берегу реки, а оружия с ним не было — вот ведь эдакая глупость! И вот в глухом месте он слышит позади лошадиный топот; оборачивается и видит, что старик Бальди Шефердсон целит в него из ружья, а седые волосы у него так и развеваются по ветру! Вместо того чтобы броситься в сторону, в кусты, Бед вообразил, что тот его не нагонит, и пустился скакать по дороге; так они скакали друг за дружкой миль пять или больше, и старик все нагонял его. Наконец, Бед увидал, что нечего стараться, — все равно не убежишь, — повернулся к нему лицом, это знаешь для того, чтобы рана пришлась в лоб, старик подъехал к нему ближе и застрелил его наповал. Только не долго он радовался своей удаче: не прошло недели, как наши его самого убили.
— Мне кажется, этот старик был подлый трус, Бек!
— Вовсе не трус… даже ни капельки! Между Шефердсонами нет трусов, — ни одного! Да и между Грэнджерфордами — тоже. Знаешь ли, этот самый старик однажды держался целых полчаса против троих Грэнджерфордов и вышел победителем. Все были верхом; он соскочил с лошади, укрылся за маленькой кучкой дров и положил лошадь перед собой, чтобы защитить себя от пуль. А Грэнджерфорды оставались на конях, кружились вокруг старика и палили в него, а он палил в них. Он с лошадью вернулся домой порядочно-таки потрепанный и помятый, а Грэнджерфордов пришлось тащить домой — один был мертв, а другой умер на следующий день. Нет, сэр, между Шефердсонами не бывало трусов — не такого они десятка!
