Сегодня на столе комиссара лежала пухлая папка — досье миссис Шоу о когда-то нашумевшем деле. Сэм должен был, просто обязан, по достоинству оценить «бескорыстный подвиг» своей жены, и сделал это с максимальным усердием. После вступительной речи супруги ему было дозволено ознакомиться с содержанием папки: вырезками из газет и журналов, краткими конспектами из телевизионных и радиопередач, решениями суда и, конечно, резюме самой Сарры.
Уже утром, на работе, еще раз просматривая эти материалы, комиссар отметил главные детали: хозяева ипподромного тотализатора распространяли ложную информацию через подставных лиц, одним из которых оказался Генри Моррисон. Адвокату Вольскому на суде удалось доказать, что его подзащитный имел дело только с друзьями и близкими знакомыми, причем информация эта чаще соответствовала истинному положению вещей.
Среди газетных репортажей комиссар выделил один, где рукой Сарры была отмечена фраза, брошенная в сторону Генри одним из осужденных: «Если он водил нас за нос, то мы возьмем с него должок!». Сэм положил документ на стол Уорбика и прикрепил к нему записку: «Возьмите на заметку. Это серьезно».
Подъезжая к Оксфорду он получил сообщение, что сержант встретил Генри и везет его в Ярд. Сэм не сомневался, что несколько часов будет достаточно, чтобы Уорбик, как о нем говорили коллеги, «прожевал клиента».
Комиссар остановил машину в том месте, где была найдена машина Моррисона, и начал, в который уже раз, осматривать всю площадь до въезда на виллу, вновь возвращался, квадрат за квадратом изучая участок. Поеживаясь под холодными, резкими порывами ветра с дождем, подошел к воротам: под напором ветра по двору метались сорванные с деревьев последние желтые листья, на тисовых кустах белели мокрые обрывки бумаг, пластиковые пакеты — полное ощущение заброшенности и сиротства. Профессиональная зрительная память подсказала ему, что еще вчера вечером здесь стояли два автомобиля, а сегодня припаркован только один. «Кто-то покинул это печальное место?»
Припарковав машину и войдя в теплое помещение, комиссар почувствовал, что основательно продрог. Очевидно, это было написано на его лице, потому что Селина, практически следом, занесла в кабинет большую чашку горячего чая.
- Желаете еще что-нибудь, сэр?
- Спасибо, Селин, достаточно. У меня к тебе вопрос: кто и когда уехал на машине?
- Рано утром Роберт отвез мистера Наума в Лондон. С вещами.
- Что-то случилось?
- Да, сэр, но вам лучше поговорить с мистером Беном.
- Попроси его зайти сюда.
- Если возможно, сэр, то лучше не беспокоить его сейчас. Была очень тяжелая ночь, и сейчас он отдыхает.
- Селин, ты все время говоришь загадками. Что, в конце концов, случилось?
- Ничего неожиданного — у миссис Мерин ночью был сильный приступ.
- Вот что, дорогая, у меня нет ни времени, ни желания выслушивать твою полуправду. Садись и рассказывай — что за приступ, и почему уехал ваш гость?
Селин села на край стула и уставилась на комиссара испуганными глазами. «Похоже, девушку предупредили не распространяться на эту тему», — решил Сэм. — Селин, я жду. Или ты хочешь разговаривать в полиции?
- Нет, не хочу. Просто миссис считает, что во всем, что случилось, виноват мистер Наум. То есть, не в том, что он все сделал, а что если бы он не приехал, ничего бы не случилось. А сегодня утром он собрал свои вещи и до возвращения в Россию уехал жить на квартиру в Лондон. Вот и все.
- Закономерно. Мне нужен адрес и телефон этой квартиры.
«Все рассыпается, как карточный домик, как бочка без обручей, — думал Сэм. — Сомнительно, что найдется сила, способная навести порядок в этом семействе».
Комиссар вышел из кабинета; в доме стояла мертвая тишина. Поднялся на второй этаж и сразу же оказался возле широких, во всю стенку дверей бильярдной: большой, светлый зал с окном на половину стены, выходящим на задний двор. Красивая перспектива и… тишина. Ему послышалось, что где-то в конце коридора звучит голос ребенка, вероятно единственного, кто спокойно спал этой ночью.
Через некоторое время, глядя на молодого человека, отца ребенка, он еще раз убедился, что прошедшая ночь была весьма нелегкой для взрослых жителей виллы. Несколько минут знакомства, общих фраз, и комиссар задал первый вопрос.
- Мистер Левит, постарайтесь поподробнее вспомнить воскресный вечер, особенно — после семнадцати часов.
Иосеф отвечал спокойно, медленно, взвешивая каждое слово.
- Комиссар, я понимаю, что вас интересует как мое алиби, так и алиби моих родственников, поскольку погиб наш гость, уважаемый мной мистер Моррисон.
- И не только. Весьма важно знать, нет ли связи между трагическим случаем с нотариусом и смертью Давида Вольского.
- Естественно, я расскажу все, что знаю. Но хочу априори оговорить точность моей информации: я назову только факты, под достоверностью которых готов подписаться, но другие — вы можете поставить их под сомнение.
- Что вы имеете в виду?
- Например, моя жена, Рахель, с пяти часов вечера и до прихода полиции находилась в комнате Даниели и Джозефа, которых давно не видела. Сам я там не находился, но констатирую этот факт на основании ее рассказа и со слов нашего сына Давида, который постоянно бегал туда.
«Вот это адвокатская школа! — подумал Сэм. — Мало шансов вытянуть из этого молодого человека то, что он не намерен сообщить».
- Итак, я слушаю вас, мистер адвокат.
- Сейчас, комиссар, я не адвокат, а приглашенный на допрос свидетель, не так ли? — И, не дожидаясь ответной реакции, продолжил: — Наш семейный обед с приглашением мистера Моррисона и мистера Бэрри закончился около семнадцати часов. Мы — Наум, Роберт, Ким, Лея и я поднялись наверх, намереваясь провести там вечер. Первоначально планировали, что Наум расскажет нам о своей семье, Москве, России, но он сослался на плохое самочувствие или отсутствие настроения, точно не помню, и ушел к себе в комнату. Через некоторое время к нему зашел Ким. Вы, наверное, уже знаете, что у них близкие специальности, и думаю, скучно им не было. Как я уже говорил, Рахель находилась в комнате своего дяди, мы с Робертом играли в бильярд, и Лея была с нами. Еще за обедом было решено, что вечером, около девяти часов, Роберт отвезет Даниель с мужем и Кима в Лондон, но все вышло иначе.
- Как вы узнали о случившемся?
- Услышали сильный шум на первом этаже.
- Вы утверждаете, что с пяти вечера и до этого момента все перечисленные вами люди находились на втором этаже?
- Да, я подтверждаю все сказанное мной ранее.
- Не мог ли кто-нибудь, не замеченный вами, спуститься на первый этаж?
- Теоретически да, но практически — почти невозможно. Как вы уже могли заметить, лестница на первый этаж расположена напротив входа в бильярдную, широкая дверь которой была все время открыта. Мне приходилось держать лестницу под контролем, поскольку мой сын уже неоднократно получал на ней синяки.
- А вторая дверь, боковая, что выходит непосредственно во двор?
- Она всегда закрывается на зиму, а ключ где-то у Джона.
- Вы упомянули, что Наум и Ким уединились в комнате для беседы. Выходил ли кто-нибудь из них?
- Я не заметил этого. Более того, мы с Робертом несколько раз заходили к ним, предлагая что-нибудь выпить или присоединиться к нам.
- Роберт все время находился с вами?
- Почти. Один раз он отлучился в свою комнату; она расположена на втором этаже, напротив комнаты Наума.
- А вы неотлучно находились в бильярдной?
Иосеф на секунду задумался, что не ускользнуло от внимания комиссара.
- Нет, припоминаю, что на короткое время спускался вниз, чтобы отвести сына к маме.
- Было это до или после отъезда Моррисона?
- Не могу сказать.
На несколько минут в кабинете воцарилось молчание: Сэм встал из-за стола, несколько раз прошелся по комнате, и подошел к окну. Дождь не прекращался; от порывов ветра слегка дребезжали стекла, облепленные мокрыми листьями. «Наверное, отошедший от дел покойный адвокат вот так же стоял или сидел у окна, наблюдая изо дня в день одну и ту же картину. Тоскливо и печально», — думал он. Следующая мысль навеяла комиссару еще более минорное настроение: «Ведь скоро и я, заслуженный пенсионер, буду вот так же стоять у окна, слушать завывание ветра и нравоучения жены.»
Легкое покашливание Иосефа вывело его из печальной задумчивости.
- Мистер Левит, насколько я уже успел понять, ни для кого в семье не было секретом, что мистер Вольский-старший в тот злосчастный вечер намеревался внести кое-какие изменения в завещание в пользу своего брата из России или его сына. Я прав?
- Да, сэр. И ваша основная версия строиться именно на этом факте?
- Не лишено здравого смысла. И уж если вы заговорили об этом, хотелось бы услышать ваше мнение, как коллеги.
