- Ах, вот оно что! – ехидная улыбка расплылась по лицу бармена, - Значит это тебя, заледеневшего как кусок льда, врачи отхаживали все это время. А я то думала.
- Все было не совсем так…
-Конечно, я не сомневалась в этом. Однако, твое синюшное тело, лежавшее в палате, говорило совсем другое.
- Откуда тебе…
- Врачи тоже здесь частые гости, просто приходят и уходят до того, как здесь все провоняет потом.
Не дав рядовому придти в себя, Джесс снова разлила алкоголь по стаканам. Делая это так, будто в ее руках была вовсе не бутылка, а волшебная палочка, бесцветная жидкость разливалась по емкостям каким-то необычным образом. Ровной струйкой, не издавая никакого звука, стаканы наполнялись до самых краев, а затем, поднимаемые в воздух и сопровождаемые дурацкими тостами, опустошались в несколько глотков.
Все это было странно: этот бар, женщина-бармен, сама ситуация. Все очень сильно смахивало на нашу жизнь, на то как мы проводим ее в компаниях с людьми, которых знаем лишь несколько часов в день, с алкоголем, состав которого не знали даже те, кто работал над его созданием. Это все утомляло и одновременно заставляло сотни людей каждый раз, в одно и тоже время, приходить сюда и бездарно, в отчаянном стремлении разнообразить свою непростую и жалкую жизнь, пропивать все свои сбережения.
Я смотрел на нее и на Купера. На то как они ругались и спорили между собой, пытаясь доказать друг другу очевидные вещи. Как Джейссон в своей неуклюжей манере заигрывал с барменом и пытался выудить у нее право на свидание. Стыдно признавать, но у него не было ни единого шанса на положительный результат. Она была другой. Совершенно не той женщиной, которая услышав приглашение от парня, помчалась бы к нему на встречу. Ее грубый голос, охрипший и ставший почти мужским от постоянного вдыхания сигаретного дыма, отпугивал и приводил в ужас тех, кто впервые попадал сюда и пытался завести с ней разговор. Она почти не говорила шепотом. Ведь музыка, игравшая здесь почти все время, стихала лишь под самое утро, да и то, всего на пару часов, и заставляла ее почти кричать, иначе, ее бы просто никто не услышал. Да что там говорить, даже внешний вид, не лишенный, конечно, женских черт, был почти полностью перенят у наемников. Сухие, испещренные выпуклыми венами, руки, широкие плечи и большая грудь, выпиравшая из облегающей рабочей формы, все это создавало ей неоднозначную репутацию, порождавшую многочисленные слухи и домыслы.
- Я хочу услышать твой ответ, куколка – голос рядового начал искажаться, а слова превращались в нечто неразборчивое, но стремление, с которым рядовой добивался признания женщины, становилось все сильнее.
- Рядовой, если ты не прекратишь, я буду вынуждена вызвать охрану.
- Вызывай! Сделай это! Я не уйду пока ты не ответишь мне… и не ответишь положительно. Если понадобится, я вцеплюсь зубами в эту стойку и буду стоять так, пока не получу желаемого.
Он чуть не кричал. Рабочие, находившиеся в это время в помещении, коса поглядывали на всю эту ситуацию и старались быстрее доделать свою работу, чтобы выйти и не видеть всего этого.
- Капитан, может, успокоите своего коллегу.
- Боюсь, только твое «да», может разрешить эту ситуацию.
- Ни за что. – она фыркнула и развернулась лицом к многочисленным рядам с алкоголем.
Купер был пьян, но прежде, чем его разум окончательно отказался отвечать за происходящее, рядовой смог выдавить из себя еще несколько слов.
- Не ну ты глянь, как это можно не любить.
Его взгляд пробежался по фигуре бармена, остановившись в конце на самом примечательном месте. Затем, собрав все свои оставшиеся силы, он наклонился вперед и с размаха, шлепнул женщину по самой завидной части тела.
Ответ не застал себя долго ждать. Удар был хлестким и жгучим. Таким, что слюни, вылетевшие из его рта, упали прямо мне на лицо. Не ожидав такой ответной реакции, его тело, поддавшись силе удара, накренилось в сторону и было готово упасть на пол, но вовремя выпущенные руки, как крюки, смогли зацепиться за поручни и не дать телу слететь со стула.
- Мерзавец! – бармен была в ярости.
- Я сочту это за «да» - несмотря на удар, голос рядового нисколько не поменялся.
По помещению раскатилась волна смеха. Рабочие не сдерживали себя и вскоре в сторону Купера полетели язвительные словечки. Но ему было все равно. Алкоголь окончательно взял над ним верх и через несколько минут разум отключился вовсе. Его голова лежала на барной стойке и практически не подавала признаков жизни.
- Зря ты его так. Похоже он серьезно настроен в отношении тебя.
Она ничего не ответила, лишь единожды, кинув взгляд на пьяное тело, легонько подложила под его голову свернутое полотенце.
- Просто… просто я не привыкла к такому. То есть, не то, чтобы у меня не было ухажеров… короче, никто ко мне не проявлял подобного внимания.
Она замолчала, но вскоре, сделав глубокий вдох, добавила.
- Уже очень давно. Знаете, капитан, это грустно, находиться в обществе мужчин и быть одинокой. Только и делаешь, что изо дня в день выслушиваешь стоны и жалобы от накаченных химикатами бойцов. Все чем-то недовольны: погода не та, денег мало платят. Тошно. Сегодня сложно найти человека, который бы не страдал подобным идиотизмом. И Джейсон, наверное, единственный за все время, кто не был похож на всех остальных.
- Я рад, что он тебе понравился. Жаль, что этих слов он не услышал, ему было бы очень приятно.
- Мне рассказывали, что вы нарушили приказ, чтобы спасти его. Это правда?
Она смотрела на меня.
- Кто тебе это сказал?
- Маккловски и его друзья. Они заходили сюда прошлым вечером, осушили несколько бутылок и отправились в казармы. Трепло. Мне стоило больших усилий, чтобы заткнуть его и честно, даже для регуляра он слишком болтлив.
Я улыбнулся.
- Да. Мне пришлось пойти на это. И если честно, я не жалею, что так поступил. Сегодня, когда я стоял возле медблока и видел как он выходит оттуда я осознал, что жизнь человека очень хрупкая вещь и нельзя ею вот так вот просто размениваться. Не скажу, что я не понимал этого раньше, просто в эту секунду это проявилось как-то более четко. В тот день погибло большая часть моего батальона, большинство из них даже толком и не повоевало. Эта планета. Эта проклятая планета буквально усыпана телами наших солдат. И если когда-нибудь ей будет суждено оттаять, я бы не хотел здесь находиться.
- Не думаю, что будь на вашем месте кто-то другой, он поступил бы так же.
- Ты говоришь точь-в-точь как Купер, но дело вовсе не в человеке, а в его отношении к другим, к тем кто стоит рядом с ним во время боя и будет готов пожертвовать собой ради спасения своего боевого друга. Сегодня это редкость, но когда-то очень многие бойцы были готовы на подобный шаг. Я помню как впервые познакомился с генералом Свиридовым. Это было много лет назад. Тогда он мне показался просто напыщенным воякой, который и сам толком не понимал чего он хочет от солдат. Но когда в разгар боя, вопреки всему, вопреки логике и здравому смыслу, он появился посреди взрытого снарядами поля и вытащил меня из горящего танка, я поменял свое мнение о нем. Он тащил мое тело до самых наших позиций, один. Тогда я задавался такими же вопросами как и ты сейчас: зачем, почему он так поступил. Рисковать своей жизнью, чтобы спасти неизвестного солдата – разве это логично. Но когда я задал такой же вопрос ему, он тихо, почти шепотом ответил: «…армия – это ответственность, за каждого кто находится под моим командованием. И если мне придется умереть, спасая последнего солдата, я не дрогну». И знаешь что?
Я посмотрел на Джессику.
- С того самого момента прошло уже очень много времени, но слово, данное им тогда после боя, до сих пор остается нерушимым. Только держась друг друга, и помогая в сложных ситуациях, мы можем быть уверены, что следующий бой не закончится для нас в горящем танке.
Было трудно говорить. Хоть я и не был сентиментальным человеком, но воспоминания всегда брали за самое живое. То, что не хотелось поднимать из глубин памяти, упрямо лезло в голову и продолжало рисовать давно забытые картины прошлого. Стакан был полон. Покручивая его и, глядя, как бесцветная жидкость переливалась от одного края к другому, я и не заметил, что бутылка опустела, а вокруг стал собираться народ. Медленно, будто боясь показаться на глаза, они пробирались в глубь зала и усаживались за помытые круглые столы. Официанты начали работу. Теперь можно было уходить.
Подняв фужер и выдохнув остатки воздуха из легких, я проглотил все содержимое буквально в три глотка. Это был контрольный выстрел. Голова ужасно заболела. Ноги стали ватными и уже не могли держать громоздкое тело в равновесии.
- Может помочь, капитан?
Я бросил пьяный взгляд в сторону голоса. Все плыло. Нечеткая картинка в глазах искажалась и превращала все в округе в мыльное шоу, которое изменялось и вращалось как на дьявольской карусели.
