что мне нужно оттолкнуть ее, что для нас будет лучше, если мы будем препираться в процессе работы над проектом, я не могу отрицать, как хорошо, когда мы так ладим. Хотя я не должен позволять себе даже этого с ней, сегодня я не могу остановиться.
Я подзываю официантку и заказываю гораздо больше еды, чем нам нужно, плюс пиво для меня и рислинг для нее — тот же напиток, который она пила за обедом с родителями на прошлой неделе. Она, кажется, удивлена, что я вспомнил, но я делаю вид, что не замечаю.
Она на мгновение замолкает, а потом говорит: — Прости, что нагрубила тебе раньше. Когда ты говорил мне не есть пиццу, я подумала…
Ее щеки краснеют, и она с облегчением смотрит на официантку, которая приносит напитки.
— Я бы никогда не сказал тебе, что есть.
Ее губы кривятся. — Но ты с удовольствием говоришь мне, что делать по дому.
— Это для твоей безопасности, Вай.
И немного, я понимаю, потому что мне нравится, как она на меня реагирует.
— Я не хочу, чтобы ты пострадала, — добавляю я.
— Думаю, в этом есть смысл.
Она пересаживается на свое место, опуская взгляд на стол. — Ну, в общем. Просто в последнее время я не очень хорошо себя чувствовала, вот и подумала, что ты, ну, знаешь, комментируешь мое тело.
Я думаю, как ответить. Мне почему-то кажется, что сказать, что твое тело настолько божественно, что хочется обхватить его руками, — не самый подходящий ответ.
— Почему ты чувствуешь себя плохо из-за того, как ты выглядишь? — осторожно спрашиваю я.
— Я немного прибавила в весе. Я должна находить время для упражнений или, может быть, готовить более здоровую пищу, но мне кажется, что в сутках не хватает часов.
Боже, я понимаю, что она чувствует. Я десятилетиями жил подобным образом — работал все часы, убежденный, что времени в сутках никогда не хватает, но за это всегда приходится платить. Я хочу сказать ей об этом, но не знаю, как это сделать, чтобы не показалось, что я читаю ей нотации. Если я что-то и понял о Вай, так это то, что она терпеть не может, когда ей читают нотации.
Приносят еду, и она смотрит на нее, нахмурив брови. Мне кажется, что после этого разговора ей неловко есть в моем присутствии, и я отчаянно хочу, чтобы она почувствовала себя лучше.
— Тебе не о чем беспокоиться. — Я занят своей салфеткой, чтобы не встречаться с ней взглядом. — Серьезно. Ты…
Черт, кажется, я собираюсь это сказать.
— Ты прекрасна.
Это ведь не неуместно, верно? Это наблюдение. Я просто констатирую факт.
Наступило долгое молчание, пока я доставал оливку и медленно жевал, окидывая взглядом Монтегю-стрит. Это оживленный район магазинов и ресторанов между жилыми улицами Бруклин-Хайтс, и сегодня здесь полно народу, наслаждающегося угасающим светом летней ночи.
В конце концов я не выдерживаю тишины и позволяю своему взгляду вернуться к Вайолет. Она изучает меня за своим бокалом рислинга, ее орехово-карие глаза теплятся в золотом сиянии вечера.
— Спасибо. — Ее голос приобрел хриплое мурлыканье, от которого мне стало тесновато в штанах. — Ты и сам не так уж плох, знаешь ли.
Моя грудь расширяется, а по конечностям разливается тепло. Сегодня я постарался, надел свежую футболку бордового цвета поверх чистых джинсов и ботинок и даже уложил волосы с помощью средства, которое посоветовал мой парикмахер, поскольку Вайолет, похоже, понравилось, как Оуэн носит свои волосы. Не уверен, что это было осознанное решение, но, глядя, как ее глаза с явным одобрением оценивают мои старания, я чувствую себя гребаным королем. Она смотрит на меня так, как смотрела на Оуэна, и, Боже, это самое лучшее чувство в мире.
Черт, мы вступаем на опасную территорию.
Я прочищаю горло, глядя в свою тарелку.
Не улыбайся. Не улыбайся.
— Я имею в виду… — Она двигается на своем месте, пытаясь отступить. — Ты выглядишь гораздо менее дико с тех пор, как подстригся.
Я хочу сказать ей, что я могу быть очень диким при правильных обстоятельствах, но вместо этого говорю: — Думаю, ты имеешь в виду, что я выгляжу красивым. Разве не так ты сказала?
В ее горле раздается смех. — Да. Очень красивым.
Она придает своим словам язвительный оттенок, который снимает напряжение, и я выдыхаю с облегчением.
Точно. Пора сменить тему.
— Что ж, я рад, что мне удалось оторвать тебя от ноутбука на один вечер, — говорю я, подталкивая ее тарелку к себе. Я пытаюсь легкомысленно поддразнить ее, но звучит так, будто я критикую.
Она хмурится.
— Мне нравится работать, быть занятой. Мне становится скучно, когда у меня слишком много свободного времени.
— Я не это имел в виду, но да, я понимаю, о чем ты. Раньше моя жизнь тоже вращалась вокруг работы.
— Раньше?
Я киваю, размышляя, чем поделиться. — Пока проблемы со здоровьем не заставили меня понять, что в жизни есть нечто большее.
Она поднимает обеспокоенный взгляд, как будто хочет расспросить меня о подробностях, но не делает этого, и я рад. Я не уверен, что готов поделиться с ней этой частью своей жизни. Бог знает, как бы она меня после этого воспринимала.
Я тянусь за своим пивом.
— Сейчас я более тщательно выбираю работу, с которой точно справлюсь, и сам определяю время работы, поэтому мне намного легче, чем раньше.
Она выглядит задумчивой. — Но разве ты не скучаешь по тому, чтобы бросать себе вызов?
Я обдумываю этот вопрос, крутя в руках бутылку пива. С тех пор как я вернулся в город, чтобы взяться за этот огромный проект дома, мой уровень стресса был выше, чем мне хотелось бы, но теперь, когда работа действительно началась, я чувствую себя лучше. Благодаря поддержке команды и Вайолет, следящей за всеми деталями, все оказалось не таким уж и сложным, как я опасался. Более того, я наслаждаюсь вызовом более сложного проекта.
А еще я вижу Вайолет каждый день. Это было неожиданным, иногда разочаровывающим, но очень приятным отвлечением.
— Я думаю, хорошо, когда работа приносит чувство цели и удовлетворения, — добавляет она. — Для меня это важно.
— Конечно, я понимаю. — Я макаю хлеб в оливковое масло. — Но ты заслуживаешь жизни и вне работы. Кто ты, когда не работаешь?
Она поднимает взгляд от своей тарелки и выглядит слегка шокированной. Ее рот открывается, затем закрывается, а хмурый взгляд становится еще глубже. Меня не удивляет, что у нее нет ответа на этот вопрос. Большую часть своей трудовой жизни я тоже не знал ответа.
