— Да. Причём он по размерам примерно как наш. Теперь понятно, куда уходило всё волокно.
— Элла сегодня говорила, что за день и нам много сделали.
— Всё равно, нужно ещё больше.
Весь оставшийся день Перк пребывал в задумчивости. Рутинная работа, которую ему нужно было выполнять, никак не способствовала отвлечению. Он начинал немного переживать, едва сдерживаясь, чтобы не начать по-настоящему испугаться. Он боялся провала. Теперь, когда в пятой лаборатории создали успешную модель, как бы не вышло, что их робот будет невыгодно смотреться на её фоне. Ещё больше пугало его, что в скором времени появится идеальная пропорция сочетания классических и новых технологий, и процентное содержание волокон миуки будет ближе к пятому проекту. А значит, их робот станет всего лишь запылившейся страницей в справочнике, который когда-нибудь подробно расскажет о том, как инопланетные технологии сочетались с земными.
— Всё в порядке? — спросила Эмма по пути домой, — ты всё молчишь.
Перк и правда осознал, что они сегодня молча сели в машину и молча же поехали. Обычно они о чём-то разговаривали, обсуждали планы на вечер, но сегодня он вёл машину на автомате и молчал.
— Задумался, прости. Что хочешь на ужин?
— У нас ещё осталась рыба. Помнишь?
— Ах, точно, — улыбнулся он, — рыбу надо доедать.
— Всё думаешь о тех испытаниях?
— Да.
Он поделился с женой своими мрачными мыслями.
— Я думаю, такого соотношения не существует, — ответила она, — каждый робот будет чем-то хорош. И мне наша концепция нравится больше.
— Неудивительно, — улыбнулся Перк.
— Я серьёзно, — ответила она, — не потому что я над ней работаю.
— А почему?
— Тогда, в пустыне, я бы не сказала, что броня миуки справилась бы лучше нашей. Силовые элементы ещё ладно, но броня…
— Какая ты у меня прелесть, — сказал Перк.
— Ну, правда.
— Я говорю правду. Ты меня убедила. Я как-то не подумал. Сложно сказать, выдержали бы те роботы такой натиск, и у скольких из них вообще была бы возможность отойти. Ладно, я просто устал, вот и задумываюсь слишком сильно о всякой ерунде.
— Это ты умеешь.
— Будем работать и дальше, а там видно будет, у кого что получилось.
Просигналил компьютер Перка, лежавший посреди кабины, рядом с селектором коробки передач. Текстовое сообщение на рабочий профиль.
— Не посмотришь? — попросил он жену, — это, должно быть, данные из отдела логистики. Я делал запрос.
Эмма взяла компьютер и разблокировала сенсор.
— Схему я сам потом гляну, ты скажи, сколько времени?
— Шесть недель. С учётом возможных переделок.
— Не так уж плохо.
Не успела Эмма положить компьютер на место, как он снова просигналил о сообщении, что немного удивило Перка. Девушка снова взяла его, чтобы посмотреть.
— Наша Майя решила прислать тебе отчёт.
— И что там?
— Не знаю. По работе, — пожала плечами девушка, но Перк заметил, что она полностью пролистала сообщение.
— Потом посмотрю.
Эмма заблокировала сенсор и вернула компьютер в секцию около селектора.
— А вообще, мне кажется, она очень много тебе уделяет внимания. Причём, не только рабочего.
— В чём это выражается?
— Иногда провожает тебя взглядом. Иногда просто смотрит.
— А ты, судя по всему, смотришь на неё, — улыбнулся Перк.
— Мне это не нравится.
— Это всего лишь работа.
— Надеюсь.
— Мы с тобой почти никогда не расстаёмся, так что я даже говорить ничего не буду, на случай если ты решила во мне усомниться.
— Не решила.
Она нежно дотронулась до его руки. Перк и сам, наверное, замечал что-то такое, но не придавал значения, воспринимая всё лишь как работу. Впрочем, безразличие с его стороны было вполне нормальным выходом. Есть вещи более важные. Сейчас он ощущал некое удовлетворение, ощущая руку жены на своей, а в голове его были мысли про шесть недель, а на деле срок может быть значительно меньше, если им удастся всё сделать с первого раза. Меньше, чем через шесть недель, у них будет свой робот. Страхи как будто улетучились, и теперь он ждал этого дня с нетерпением.
Глава одиннадцатая Нервы под напряжением
Одного едва ощутимого прикосновения к сенсору было достаточно, чтобы скальпель, слегка углубившись, сделал тонкий надрез. Плоть под ним как будто поддалась рефлексу, и отодвинулась вниз, увеличивая расстояние до хирургического инструмента. Выждав немного, чтобы ничего не повредить, Крафтер снова провёл пальцем по сенсору, и скальпель, ещё раз пройдя по тому же месту, углубил надрез.
Он предпочёл бы сам находиться в защищённой камере и выполнять все те же операции своими собственными руками, но правила безопасности этого не позволяли. Миуки были полностью изолированы и от людей, и от внешней среды, и это был несомненный плюс. Глядя даже через стекло на средних размеров солдата, закреплённого на специальном стенде, Крафтер испытывал страх. Если случись эффекту от применения нового паралитического газа ослабнуть, то жить ему оставалось бы долю секунды. Грозно выглядевшие острые боевые конечности это гарантировали.
Несколько месяцев понадобилось Крафтеру и его команде на то, чтобы научиться подавлять нервные центры миуки, ответственные за самоуничтожение гипотетического нервного волокна при попытке вскрытия особи. Самым важным здесь было не столько само подавление, сколько метод его фиксации. Её удавалось констатировать по особой модуляции в биотоке. Она коренным образом отличалась от всех остальных, управлявших организмом, но главное — она была стабильной. Всегда, вне зависимости от того, какая особь подвергалась воздействию, сигнал был одним и тем же. Крафтер связывал это с тем, что существо обращается не к себе самому или себе подобным, но как будто бы к создателю. Он уже был знаком с наработками группы Хайеса и в целом признавал его концепцию. По крайней мере, его открытие с ней вязалось. Вне зависимости от того, какую форму приобретёт создание, создатель в данном случае должен её понимать, и именно поэтому сигнал был одинаковым всегда.
Нужную формулу химиката подбирали очень долго. Несколько раз результат был нестабильным и недолговечным — после нескольких экспериментов самоуничтожение всё же происходило, а последующие особи уже не поддавались воздействию. Реальной проблемой было непосредственное физическое обнаружение нервного волокна. Выявить его по-прежнему не удавалось, а работа с особью миуки была сродни разминированию бомбы — одно неверное движение и точный механизм защиты сработает, оставив учёных ни с чем.
Именно поэтому Крафтер действовал насколько мог осторожно. Делал тонкий надрез и ждал, что существо вздрогнет и обмякнет. Каждый новый раз, когда он выполнял знакомое движение, а этого не происходило, напряжение внутри него росло. Несмотря на успешное подавление, существо реагировало на вмешательство хирургического инструмента. Низ туловища слегка опускался, как будто бы оно делало резкий выдох. Но миуки не нуждались в дыхании, поэтому механизм этого явления был совершенно другим. Пока Крафтеру не удалось разгадать его природу, но удавалось минимизировать его влияние на ход операции.
В прошлый раз, когда на этом же стенде был закреплён точно такой же солдат, Крафтер делал разрез в центре туловища. Прежде чем сработал механизм уничтожения, ему удалось добраться до внутренних органов существа, но никаких нервных волокон он не обнаружил. До этого он делал разрез ближе к голове, но и там ничего не нашёл. Ещё раньше он, следуя обычной логике, собирался вскрыть голову, но это мероприятие сразу увенчалось неудачей. Волокно, из которого была сделана защитная оболочка, требовало сильного воздействия, из-за которого незамедлительно сработал механизм уничтожения. Крафтер предвидел нечто подобное, но предпринять попытку всё равно был обязан. Были исключены также лазерные лучи и прочие энергетические методы — на них механизм реагировал мгновенно. Возможно, в дальнейшем удастся вывести формулу химиката, производящего более глубокое подавление, но пока осталось использовать только механические методы.
Сейчас он работал в области левой группы боевых конечностей. Учитывая сноровку и скорость, с которыми насекомоподобное ими орудует, можно было предположить, что один из самых крупных нервных центров находится здесь. Если и сегодняшняя попытка окажется неудачной, то ему придётся усомниться в правильности теории о нервном волокне, чего очень не хотелось делать, потому что весь научный мир, посвящённый в суть проблемы, уже сделал на это ставку. Пусть волокно окажется не таким, каким он его представлял, и будет обладать совсем не такими свойствами, будет сложно синтезируемым или нестабильным. На данном этапе важен сам факт его существования.
