в ее голосе.
Непривычная.
Очень.
Не.
Стандартная.
И мне это не нравится.
Убедившись, что Рукх привычно притаился в тени позади диванчика, на котором разместилась Рука, а йсаламири блаженно растянулась в клетке в паре метров от гостиной зоны, я несколько расслабился.
Молча опустился на диван, расположенный напротив нее.
И посмотрел девушке прямо в глаза.
— Задание подождет. Я хочу услышать настоящую причину, по которой вы сюда прилетели, бросив свои планы. — легкий, практически неуловимый прищур изумрудных очей.
Такого за ней я прежде не замечал.
Никогда.
— R7, — позвал я своего астромеха. — Распорядись принести нам каф. И что-нибудь сладкое для леди Джейд.
Бывший R2-D2 подтверждающе загудел и покатился в сторону кухни, к пищевому автомату и кафаварке.
Девушка чуть прикусила нижнюю губу, смотря мне прямо в глаза.
Во времена моей юности это действие являлось недвусмысленным намеком на…
Глубоко вздохнув, я отвел взгляд вниз и провел рукой по лицу, в надежде снять напряжение.
Не помогло.
Я посмотрел вновь на Мару.
Покусывания губ стали более явственными.
Тут уже ошибки быть не могло.
Твою мать, женщины, да что с вами не так-то⁈
* * *
Первыми в атаку инквизитор бросил штурмовиков и пехотинцев.
Мон-каламари словно вообще не прореагировал на действия противника, даже не двинувшись с места.
Казалось, будто он растерялся от множества врагов…
Но это не так.
Бело-синий клинок ожил, превращаясь в размытое пятно, которое с умопомрачительной скоростью принялось вращаться, уничтожая оказавшихся поблизости от него противников.
Тактика стрелкового боя, преподаваемая в Содружестве, заключающаяся в постепенном сближении с противником при ведении огня на поражение, сейчас играла злую шутку.
Солдаты Содружества приближаются сперва поодиночке — бесконечным потоком — воин за воином сменяют друг друга с разных сторон, чтобы запутать цель, раздергать внимание и поразить с близкого расстояния в незащищенные доспехами места.
Но это не приносит успеха.
Инквизитор не выдерживает — сдают нервы.
Солдаты Содружества открывают огонь из всего, что при них есть.
Все.
Сразу.
К тому моменту, когда они начинают нападать более многочисленными группами, им приходится перебираться через тела своих мертвых товарищей, чтобы приблизиться к Бре’ано Умакку.
Гора трупов.
Гора, которая становится стеной, потом валом.
Мастер-дженсаарай строит вокруг себя крепость из мертвых тел.
Он не стоит на месте.
Он кружит, словно в танце смерти, оказываясь то в одном, то в другом месте закутка Вестибюля.
Запыленное помещение могло бы объяснить причину нескончаемого количества агонизирующих хрипов и криков на командной частоте.
Но этому нет оправдания.
Броня штурмовиков обладает достаточным количеством спектров видения, чтобы обнаружить противника и в темноте, и в пыли…
Просто они слабы.
С безопасного расстояния — спрятавшись за искореженным полотном дюрастила, которое когда-то было воротами — за сражением с невольным восхищением наблюдал инквизитор.
Все, что можно было рассмотреть в дыму и за спинами воинов, которые рвались вперед, чтобы отвлечь безумного джедая, были сверкающие синие вспышки, порою освещавшие и самого дженсаарай, который прыгал и кружился — все время в движении, в бесконечной атаке, ломающий и крушащий, усыпающий пол Вестибюля трупами и отсеченными конечностями.
— Это безумие! — перед инквизитором появился молодой мужчина в пехотной броне — командир пехотинцев Содружества. — Нельзя просто взорвать его? Отравить газом? Что-нибудь вроде этого?
— Нет, — инквизитор против воли восхищался своим старым учителем. — Он должен умереть от моей руки.
— Так идите и убейте его! — проорал командир пехотинцев. — Я за минуту лишился роты!
С шипением и характерным гулом алый световой клинок отрезал бестолковую голову бесполезного человека.
— И за мгновение — жизни, — инквизитору показался забавным такой каламбур над подчиненным.
Какое ему дело, сколько их там погибнет?
Один, два, отряд, рота, батальон?
Да хоть целый легион.
Если это ослабит противника, ставшего неожиданно таким сильным и могущественным, то это того стоит.
И, не важно сколько при этом погибнет солдат.
Все они — расходный материал, который должен служить исключительно своим хозяевам.
Они живут для удовлетворения желаний и амбиций своих хозяев.
На остальное — наплевать.
* * *
Жизнь не только преподносит сюрпризы, но и сама может быть преподнесена, как сюрприз.
Увидев мон-каламари в дальней части Вестибюля, уничтожающего противника, Джехан неожиданно понял, что все враги отступили, бросившись на дженсаарай.
— Живем! — крикнул он, бросившись вперед, и подхватив подсумок с энергетическими ячейками и газовыми картриджами.
Афар, сообразив ровно тоже самое, что и он, бросился следом.
Забежав за очередное укрытие, напарники поделили между собой оружейное богатство.
Оружие перезаряжено и готово к бою.
Но, судя по тому, что мон-каламари один убивает каждую секунду десятки бойцов, а командиры подразделений в один голос кричат о помощи, о вызове новых соединений, умоляют о том, чтобы сюда были брошены все без исключения свободные силы, Бре’ано Умакк и сам вполне неплохо справляется с истреблением противника.
— Напомни мне больше никогда не шутить про него, — буркнул Афар, выстрелив из своего карабина по ближайшему солдату противника.
Да, дженсаарай силен, но он помощь ему не помешает.
— А ты, что, когда-то говорил про него что-то веселое? — осведомился Джехан, огнем из повторителя уничтожая отряд гренадеров, намеревавшихся подорвать мон-каламари со спины.
— Не вслух, конечно, — оправдался зайгеррианец, подстрелив еще одного. — Я же не самоубийца. Смотри!
В воздух начали подниматься многочисленные куски строительных конструкций, которые закручивались вокруг одаренного в локальном торнадо.
Обеспечивая ему защиту.
От всего.
— То, что мне страшно, это нормально? — тихо спросил Джехан.
— Если выберемся отсюда живыми — я напьюсь, — пообещал его напарник. — Я такого месива не видел никогда!
Да, это не бой.
Не сражение.
Это тотальная аннигиляция.
И Джехан был несказанно рад, что он на правильной стороне.
В этом нет трусости.
Просто здоровое чувство самосохранения.
* * *
Противник теряет бойцов быстрее, чем успевает подводить свежие подкрепления.
Из-за заблокированного входа в Храм штурмовики и пехотинцы не могут промаршировать сюда плотным строем.
Они вынуждены пробиваться внутрь небольшими группами через узкие щели между стенами и корпусами бронемашин, через дыры в перекрытиях и многовековых сводах.
Они наступают отовсюду.
Но Бре’ано Умакк этого не замечает.
Его внимание полностью приковано к пустоте в груди.
Эта пустота звенит от гнева, враждебности и алчного триумфа: эмоции бывшего ученика, которому его бывший наставник попался в щупальца ловушки.
Мон-каламари не испытывает к нему вражды или злости.
Для него он не представляет чего-то большего, чем просто врага.
Он больше не воспринимает его как свою неудачу.
Он просто бывший друг, которому доверяли, и который предал оказанное доверие.
И сейчас бывший ученик прилетел сюда, чтобы уничтожить своего бывшего наставника.
Каждое убийство ситами и их последователями воспринимается как миг торжества.
Как подтверждение их силы, их могущества, правильности выбранного им пути и непоколебимости философии.
Они с одинаковым безразличием убивают детей, женщин, гражданских и военных — любое преступление оправдывается верой в Темную Сторону, которая якобы требует больше жертв.
Все это неверно.
Инструмент не может ничего требовать.
Он не обладает разумом.
Он не обладает желаниями.
То, что разумные выдают за нужды и жертвы во имя Темной Стороны Силы, на самом деле не более чем их психологические потребности.
Определенные шаги, которые необходимо совершить, чтобы преодолеть свои внутренние устои и мировоззрения.
Никто не рождается злым или добрым.
Никто не рождается праведником или злодеем.
Все это — результат прожитого отрезка жизни, коммуникации с разумными, результаты побед и ошибок на жизненному пути.
Ситы не просто так отрекаются от близких, убивая их.
Они отсекают себе дорогу назад.
Стремятся порвать все связи со своим прошлым.
Потому что стыдятся того, кем они были ранее.
До того, как получили собственное могущество.
Подобно ребенку, который опасается порки дома за плохую отметку в дневнике, они ищут способы вытравить из своей памяти все и всех, кто могут им напомнить о прошлом.
Это все неправильно.
Нельзя забывать кем ты был до того, когда чего-то достиг.
Нельзя терять связь с реальностью.
Джедаи забирали детей в юном возрасте, лишая их материнской любви и родительской заботы.
Подросшие джедаи не знали что такое отцовское воспитание, не знали что кто-то может их утешить, когда они испытывают горе.
Ситы же… поступают практически так же.
За тем лишь исключением,
