— Хорошо. — заморено отвечаю я, и кладу голову на его плечо, практически повисаю на нем, ибо сил больше просто нет.
— Так. — тянет Ганс — Бобик сдох!
— Бобик сдох еще утром. — парирую я, не открывая глаз — я ночь не спала, готовилась.
— Ладно, собирай чемодан. Отчаливаем. — разрешает мой мучитель.
Ура! Я приободряюсь. Даже усталость проходит на несколько минут.
Идем на выход, киваем на прощание моим. Бабушка и дедушка удостоверились, что я в надежных руках и спокойно меня отпустили. По пути слушаю еще долгие и пространственные комплименты от гостей, киваю, с благодарностью улыбаюсь, а ноги под длинным подолом платья выстукивают дробь, так хочу уже уйти.
Осталось пройти одно немноголюдное помещение, и мы на свободе. Рус ведет меня за руку, поддерживает. Шпильки, да, они такие. Ржет еще на до мной, гад такой! Я беззлобно огрызаюсь и передразниваю его. В какой-то момент просто ухахатываемся, когда Ганс начинает изображать мою походку, не отпуская рук. Помнит, что если отпустит, то упаду. А я навсегда запомню, что такое неудобная колодка!
В атмосфере появляется грозовой запах неизбежной бури. Будто сейчас рванет кислородный баллон. Что за фигня? Неприятно колет щеку, и я резко оборачиваюсь, чтобы понять, откуда веет дискомфортом.
Спартак! Архаров здесь. Идет нам навстречу. С яростью смотрит на Ганса, на руки, которые меня обнимают, точнее придерживают.
Архаров быстрым шагом преодолевает расстояние между нами. Пока он мчится, успеваю рассмотреть его. Дизайнерские драные джинсы, кожаная куртка, из-под которой мелькает растянутая майка. Волосы растрепаны, в глазах шторм, просто буря. Гнев, ожесточение, наконец, ревность. Обрушающая ревность. Руки сжимаются в кулаки, такое ощущение, что кожа на костяшках сейчас лопнет. Вот это повезло мне!
Бросаю взгляд на Ганса, он тормозит и прикрывает меня собой. Настораживается, понимает, что сейчас будет столкновение. Но он не раззадорен, понимает, что все это значит. Чуть наклоняет голову и пока смотрит. Сжимаю его руку, в надежде, что поймет посыл, мольбу о том, чтобы не велся на агрессию Спартака. Не могу говорить, горло сжало, там сухо, и такое ощущение, что я поела песка. Не могу протолкнуть ни в зад ни вперед ничего, только судорожно дергаюсь.
— Руки убрал от нее живо. — задушено говорит Архаров.
Голос вибрирует от гнева. Он весь, словно плотно скрученная пружина. Еще немного и так рванет, что никому легко не покажется. Волны ярости, исходящие от Спартака, бьют меня наотмаш, хотя понимаю, что в большей степени всё направлено на Ганса. Спартак тянется ко мне и хочет оторвать от Ганса, за которого неосознанно прячусь. Увидев мои попытки спрятаться, Спартак кривит лицо от разочарования.
— Лада, иди ко мне. Прошу. Пошли. Со мной! — гасит в голосе ураган бушующих эмоций.
Архаров протягивает мне свою сильную и красивую руку и ждет. Я невольно качаюсь в его сторону, но в последний момент откатываю назад. Что мне делать? Что мне делать???
— Слушай. Ты же видишь, что она не хочет. Я не хочу неприятностей для нас обоих, так что дай нам пройти. Слышишь? — предупреждающе произносит Ганс и как-то странно на него смотрит.
Что за фигня?
Но тут Спартака прорывает. Он моментально набрасывается на Руса, я только успеваю отскочить в сторону, чтобы не попасть под замес. На трясущихся ногах, стою и подпираю стену. Мои глаза настолько широко открыты, кажется сейчас выпадут. От страха закрываю лицо руками и сквозь раздвинутые пальцы смотрю на месиво. А там реально месиво.
С дикой скоростью сыплются удары, только слышу стул тел и сдавленные выдохи. Влезть в середину не могу. И как? Они же сметут меня и не заметят. Это все равно, что попытаться остановить торнадо. Невозможно. Никто не побеждает. В равной степени молотят друг друга. То Спартак наступает, то Ганс.
Архаров изворачивается и пробивает Русу в челюсть. На мгновение тот теряется, но с криком: «Ах, ты ж сука!», как разъяренный вепрь набрасывается на Спартака и обрушает серию ударов. Спартак закрывается и отходит. Ухватив момент, Архаров отбрасывает хуком Ганса и набрасывается так, что они оба падают. Думаете все? Нет!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Два спятивших ненормальных катаются по полу, круша все вокруг и поливают друг друга матами. Да что же это такое! Силы небесные, сжальтесь над нами. Из состояния испуга мягко перекатываюсь в липучую злость. Сколько можно? Обведя вокруг взглядом, натыкаюсь на огромную вазу с цветами. Бегу к ней, сломя голову, и выбрасываю растения. Тащу этот огромный вазон и от души поливаю этих двух кобелей.
Ошарашенные, они заканчивают драку. Из-за Спартака выглядывает изумленный Ганс, смахивает со лба прилипший цветок и спрашивает, тяжело дыша.
— Лад, ты чего?
— Я чего? — ору я — Это вы чего, идиоты? Устроили тут побоище, придурки! — распаляюсь я — Встань с него быстро!
Спартак молча встает и недобро поглядывая на меня, поправляет одежду. Прекрасно, разбиты губы и рассечена бровь. Отлично!
Перевожу взгляд на Ганса. Боже мой. Бомжара! Разодрана рубашка в хлам, на лице наливаются синяки.
Какая я злая! Еще немного и отметелю их обоих!
— Ну вот что, с тобой не пойду! — говорю Гансу — И тебе хрен! — это Спартаку — Ненормальные!
— Лад, ну прекрати, что ты начала-то. — отряхиваясь говорит Рус — Ну подрались немного и что? У меня прям напряжение ушло.
— Пошел в жопу! — мило отвечаю я.
Спартак порывается подойти ко мне. Я останавливаю его жестом, потому что и его, туда же!
— Лада. — зовет Спартак — Не уходи. Нам надо поговорить.
Голос тихий, напряженный. Если Ганса отпустило, стоит и лыбится, то этого точно нет. Дышит тяжело и надсадно. Глаза, как у больного щенка. Из всех сил душу в себе жалость и желание подойти, обнять, уткнуться ему в шею. Вместо этого разворачиваюсь и ухожу, оставив обоих ни с чем. И слава богу, за мной никто не идет.
27
Хочется сдохнуть от тупиковой ситуации. Она не хочет со мной разговаривать. А я уже без нее…. просто пиздец. Киратова, сука, жить без тебя не могу! Заканчивается весь запас душевных и физических сил. Смешно, блядь, даже с пацанами тусить отказался. Туплю дома в потолок и строю грандиозные планы по завоеванию Лады, которые ни хуя не работают! Видеть ее хочу, трогать, спать с ней каждую ночь. Чтобы никого не хотела, кроме меня.
Вспоминаю ее тело, постоянно на рефрене стоит картинка, как трахаемся в клубе, как целую ее в машине. Не могу вытеснить образ ничем, так хочу потрогать ее кожу, что аж пальцы зудят. Я с ума схожу, сука. Трясет не переставая. Иногда так зажать ее хочется, что хоть наручниками приковывайся к батарее.
Сколько непомерных сил мной было приложено, чтобы оставить ее в покое после случая с Куликовой. Понимал, надо остыть. Нельзя было бросаться, нужно дать необходимое время. Как выдержал не знаю. Хорошо, что Филатов, видимо заметив мое состояние, вскользь упоминал о Ладе. Хоть какая-то информация, хоть что-то. С этим было легче жить.
Потом эта гребаная фотосессия. Это Ганс, чтоб его. Наслышан о нем, его семье, короче знаем друг друга. Повезло, бля, иметь такого…. Я реально ревновал, опасался всерьез, что она очаруется им и я потеряю ее навсегда.
Узнал, что планируется презентации Ладиной фотосессии. И там я вынужден буду делить ее с другими, будут глазеть на нее, любоваться. А она моя и принадлежит только мне. Вечером сдернуло с дивана, на котором лежал весь день, прибитый своими нелегкими мыслями, и я рванул туда. А получилось, что подрались и Киратова опрокинула нас обоих.
После ее ухода, перекинулись с Гансом парой слов. Он не претендует, это хорошо. Больше слушать не стал, развернулся и ушел. Я услышал, что мне нужно.
Мне надо ее видеть. Хочу поговорить. Пообещать все, что она захочет. Только пусть будет со мной. Или хотя бы просто увидеть…
Еду. Еду к ней.
Максимально тихо хочу пробраться к ее окну. Хорошо, что дом ее деда окутан лесным массивом. Есть куда машину спрятать, чтоб не запалили. Подхожу к забору, высокий, блин. Даже с моей подготовкой, придется попотеть. Хорошо, что спортивки надел, в джинсах тут не напрыгаешься. А тут хотя бы маневрировать можно.
