— Беги! — крикнул Казимир, но старатель, казалось, его не слышит.
Заламывая руки, мужик топтался на месте. Его исказившееся лицо было бледным, как снег, а из глаз текли слёзы. Недолго думая, ведун подхватил с земли камень и что было силы швырнул в старателя. Получив удар, тот вздрогнул от неожиданности, словно очнувшись ото сна.
— Беги, Златомир! — снова закричал Казимир. — Беги!
Не заставляя просить себя трижды, старатель развернулся и побежал прочь, не оглядываясь. Болотник неуклюже пытался нагнать Златомира, то и дело испуская гортанный вой, но путь ему преградил ведун. Мрачно застыв перед завывающим чудищем, Казимир, собрав всю решимость, на какую был способен, замер. Покрытое болотной слизью существо рассерженно рыкнуло, а затем развернулось, уходя прочь. Оно шлёпало по замшелым кочкам, то и дело оглядываясь. Казимир преследовал его неотступно, все так же храня молчание. Уже начало смеркаться, тени деревьев удлинились, превращаясь в бесконечные чёрные полосы. Ведун уверенно брёл за болотником, который, казалось, позабыл о преследователе. Они миновали водянистую топь, в которой Казимир мог бы запросто утонуть, но тот, даром опытный в таких делах, ступал строго по следам болотника, чудом разминувшись со смертью.
Вскоре клокочущее чудовище выбралось не небольшой островок, скрывавшийся от глаз за частоколом побегов тростника. Болотник растянулся на животе, словно собрался отдыхать, а затем принялся шарить лапами. Наконец, найдя то, что искал, он развернулся к Казимиру, снова издав глухой и надрывный стон. Ведун приблизился. Перед ним лежал изъеденный червями и птицами труп. Плоть давно прогнила, но ещё не сошла с обнажившихся костей. Ошмётки одежды выцвели и свалялись, трудно было даже понять мужчина это или женщина. В боку у мертвеца торчала стрела. Казимир опустился на колени, вглядываясь. Острие прошло между рёбер, засев так, что несчастный не смог от неё избавиться.
— Его ранили, и он прибежал сюда, чтобы переждать, пока погоня отстанет, — тихо шепнул Казимир.
— Р-р-р-а-а-а, — взвыл болотник, мотая головой и тыча себя пальцем в грудь.
— Ты его принёс на себе, — догадался Казимир.
— Р-р-р-а-а-а! — простонал болотник, кивая.
— Это твой младший брат Тихомир, — грустно протянул ведун, повернувшись к чудовищу. — А ты никакой не болотник… ты Прозор… а ныне шишига… Спятивший от горя утопленник, который не может себе простить, что подбил брата на дурное дело и сгубил.
— Р-р-р-а-а-а-а-а-а-а! — взвыл шишига, обнимая костлявое тело и сотрясаясь над ним.
Казимир помолчал, глядя на тёмную болотную воду, в которой алыми бликами отражались последние лучи заходящего солнца. Он давно перестал бояться таких проявлений смерти, как несчастный шишига, рыдающий над гниющим телом брата. У нечисти много лиц и имён, но не каждый, кто не смог уйти в поводу смерти — зло. Многие из тех, кто остались бродить по земле, просто уставшие и истерзанные души. Им нужен покой и доброта. Последняя ласка, которой они лишились, отстав в погоне за уходящим к горизонту светом.
— Тебе нельзя здесь оставаться… Я буду говорить, а ты кивай или мотай головой… — быстро сказал ведун, понимая, что до темна времени осталось немного. — Вы погибли прошлым летом, а потом ты очнулся весной, когда сошёл лёд?
Кивок в ответ, сопровождающийся тяжелым стоном.
— Люди, которые убили твоего брата, это воины под рукой воеводы Ратибора?
— Р-р-р-а-а-а! — взревел шишига, снова кивая.
— Вы ускользнули от них, но потом Тихомир помер от ран, а ты не смог найти дорогу назад и утонул здесь же в болоте, — Казимир ткнул пальцем в сторону тёмной воды.
— Р-р-р-а-а-а! — простонал болотник, и уронил голову на грудь.
Пламя костра взметнулось к небесам, освещая мрачный и тёмный лес. Не было видно ни зги, но ведун все же успел насобирать хвороста. Огонь трепетал, то и дело разбрасывая искры, жадно пережёвывая сухие ветки. Казимир, вооружившись горящей ветвью, продолжал поиски дров, все время подбрасывая в пламя новые угощения. Когда жар поднялся такой, что стало больно приближаться к костру, ведун решительно подхватил истлевшее тело покойника, предварительно выдернув стрелу, и опрокинул мертвеца в огонь. Шишига оглушительно взвыл, глядя, как языки всепоглощающего пламени, разрывают на части останки его несчастного брата. Тело застывшего в кругу света чудовища начало мелко подрагивать. Вибрации, что исходили от него становились ощутимы даже для Казимира, словно он держал того за руку. Вой оборвался, а потом голова шишиги медленно повернулась… Чёрные провалы несуществующих глаз вперились в ведуна, исторгая потоки ненависти и злобы. Он прыгнул не разбегаясь, прямо с места, фыркая и рыча, загребая прогнившими пальцами. Казимир увернулся, едва не свалившись в воду, с чавкающим звуком выдернув ногу из трясины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Чуть не попался, — мелькнула шальная мысль. — Сейчас начнётся!».
Шишига снова прыгнул. Ведун пригнулся, прижавшись к земле и чудовище пролетело над ним, обрушившись в топь. Воспользовавшись его временным замешательством, а Казимир не сомневался, что шишига выберется, ведун бросился к ближайшему дереву. Активно работая руками и ногами, он взобрался настолько высоко, насколько смог, не опасаясь упасть. Внизу раздалось утробное ворчание. Тварь рыскала в темноте, то и дело показываясь в отблесках пламени костра, на котором уже вовсю занималось от огня тело Тихомира. То и дело упоение ночи нарушалось невыносимо тоскливыми и полнящимися слепой ненависти воплями. Казимир осторожно снял пояс, а затем перекинув его через ствол ели, пристегнул себя, так чтобы не упасть, если заснёт. Хотя этой ночью он так и не смог уснуть.
Глава 13. Сделка с совестью
Полночи шишига рыскал в окрестностях, утробно рыча и царапая древесные стволы. Не в силах снискать себе покой, он то и дело кидался на ни в чём не повинные кусты, выискивая невидимую жертву. Иногда его крики удалялись, и Казимир в тайне надеялся, что больше их не услышит. Но каждый раз чудовище возвращалось, замирая подле догорающего костра, принявшего останки его несчастного брата.
Шишигу не зря путают с болотником, они и правда во многом похожи. И тот и другой обитают в трясинах и топях, становясь стражами торфяных царств. Они угрюмы и неповоротливы, в силу своей медлительности, чаще всего безглазы и неказисты, нередко имеют распухшие, аляповатые тела, всегда покрытые грязью, водорослями, тиной, ряской, улитками, пиявками, лягушачьей икрой, насекомыми и их личинками. Однако на этом их схожести заканчиваются. Болотник, хоть и является нечистью, не таит в себе зла. Он не агрессивен и не жаждет крови по своей природе. Болотник, как и любой хозяин, ревностно охраняет свой дом, но сразу топить заблудшего путника не станет. Наоборот, он скорее отвадит того прочь от своей топи, указав на нужную тропу, хотя со стороны это может выглядеть, как нападение. В этом нет ничего удивительного, ведь дух и человек — существа, живущие на разном плане бытия. Их пересечения чаще случайны, а благополучный исход такой встречи всецело зависит от доброй воли самого человека.
Но совсем другое дело его собрат шишига. Будучи неупокоенным, шишига всегда появляется в результате трагедии. Болото вообще опасное место и без неистовых духов. Во времена пращуров, поклонявшихся богам, каких ныне и не вспомнят, трясину почитали священным местом. Не земля и не вода. Болота считались вратами в мир мёртвых, и ведь сложно с этим поспорить, живыми оттуда вернуться не просто. Но коль в таком месте проливается кровь… жди беды. Уставшие, отверженные, преданные и потерянные души нередко могли задержаться здесь после смерти. Отринутая плоть замирала в ожидании, когда неупокоенный дух жаждал вернуться. Не закончившие дела, непрощённые, неотмщённые, они выбирались обратно, уже пройдя грань, после которой нельзя оставаться человеком. Так и появлялись шишиги.
Когда Казимир ввергнул тело Тихомира в объятия очищающего пламени, он уже знал, что несколькими мгновениями спустя, то, что осталось от Прозора на него нападёт. Шишига был привязан не только к болоту, останки несчастного брата стали для него камнем преткновения и алтарём. Он существовал подле него, ради него и вопреки его смерти, не простившим самого себя, заблудшим злым духом. Шли месяцы и сошёл лёд, Прозор отправился на поиски родичей, но не мог уйти от тела далеко, боясь вновь его оставить и вновь потерять. Каждый раз, когда он чуял поблизости присутствие отца, ополоумевший от горя и страданий шишига бросался к нему.
