С этими словами он выхватил у Готлафа, своего знаменосца, большой рог и так протрубил в него, что рог лопнул на части. И немедленно все рога в войске были подняты и слились в одной ноте, и рёв рогов Ристании этот час был подобен буре над равниной и грому в горах.
Вперёд! Немедля к Гондору скакать!
Внезапно герцог крикнул Снегогриву, и конь рванулся вперёд. За ним реяло по ветру его знамя — белая лошадь на зелёном поле, — но он обогнал его. Позади с грохотом неслись рыцари его дома, но он всё время был впереди. Там скакал Эомир, и белый лошадиный хвост на его шлеме летел в воздухе от скорости, и фронт первого эореда гремел, как бурун, обрушившийся на берег, но Теодена невозможно было догнать. Он казался не от мира сего, или же по жилам его разливалась, словно молодой огонь, боевая ярость его отцов, и он нёсся на Снегогриве, подобный древнему богу, как сам Оромё Великий в битве валар, когда мир был ещё юным. Его золотой щит был без чехла — и смотрите! — он сверкал, словно образ Солнца, и трава полыхала зелёным под белыми копытами его скакуна. Потому что пришло утро, утро и ветер с моря, и тьма отступила, и войска Мордора завыли, и ужас охватил их, и они бежали и умирали, и яростные копыта топтали их. И затем всё войско Ристании запело, и они пели, убивая, ибо радость битвы кипела в них, и звук их пения, прекрасного и гордого, достиг даже Города.
Глава VI
Битва на полях Пеленнора
Но не вожак орков и не разбойник возглавлял атаку против Гондора. Тьма была прорвана слишком рано, прежде срока, установленного для этого его Хозяином: удача на минуту отвернулась от него, и мир повернул против него; победа намерилась ускользнуть из его горсти в тот самый миг, когда он протянул руку, чтобы схватить её. Но рука его была длинной. Он всё ещё был командиром, владеющим великими силами. Король, Призрачный Кольценосец, Предводитель Назгулов, у него было много оружия. Он оставил Ворота и исчез.
Герцог Теоден из Рохана добрался до тракта от Ворот к Реке и повернул к Городу, до которого оставалось меньше мили. Он немного придержал коня, ища новых врагов, и его рыцари собрались вокруг него, и Дернхельм был вместе с ними. Впереди, ближе к стенам, люди Эльфхельма были среди осадных машин, рубя, круша, сметая врагов в огненные ямы. Почти вся северная половина Пеленнора была очищена, и там горели лагеря и орки бежали к Реке, словно стада перед охотниками, и ристанийцы беспрепятственно поворачивали в любую сторону. Но они ещё не прорвали осады, не освободили Ворот. Множество врагов стояло перед ними, и на дальней половине равнин были другие войска, ещё не вступавшие в битву. К югу от тракта стояли основные силы харадримцев, и там вокруг штандарта их полководца были собраны их всадники. И полководец харадримцев взглянул вперёд и в усиливающемся свете увидел стяг герцога и то, что он был далеко впереди основного сражения, окружённый всего несколькими людьми. Тогда он исполнился кровавой ярости, и громко крикнул, и, развернув свой штандарт — чёрная змея на алом, — двинулся целым фронтом против белой лошади на зеленом, и обнажаемые ятаганы южан замерцали, подобно звёздам.
Тогда Теоден заметил его и не стал дожидаться его атаки, но, крикнув Снегогриву, устремился навстречу ему. С громким лязгом сшиблись они. Но белая ярость северян пылала жарче, и искуснее обращались они с длинными копьями, и злее. Немного было их, но они раскололи ряды южан, как молния лес. Прямо сквозь фронт промчался Теоден, сын Тенгеля, и копьё его задрожало, когда он сразил полководца харадримцев. Затем он выхватил меч, пришпорил коня, пробиваясь к штандарту, и перерубил одним ударом древко вместе со знаменосцем, и чёрная змея утонула. Тогда все, кто остался в живых из кавалерии Харада, повернули и бежали.
Но смотрите! Внезапно, в разгар славы герцога, его золотой щит померк. Молодое утро было стёрто с неба. Тьма упала вокруг него. Лошади становились на дыбы и ржали. Люди, выброшенные из сёдел, лежали ничком на земле.
— Ко мне! Ко мне! — воскликнул Теоден. — Вставайте, эорлинги! Не бойтесь тьмы!
Но одичавший от ужаса Снегогрив застыл на дыбах, молотя воздух копытами, а затем с громким ржанием рухнул на бок: чёрная стрела пронзила его. Герцог очутился под ним.
Огромная тень снизилась, словно опускающееся облако. И смотрите! Это была крылатая тварь: если птица, тогда больше любых других птиц, и она была голой, и не было на ней ни пуха, ни птичьих перьев, и её огромные крыла были подобны кожистым перепонкам меж когтистых пальцев, и она смердела. Быть может, то было создание древнего мира, чей род, уцелев в забытых горах, которые зябли под луной, пережил своё время и высиживал в безобразных гнёздах последний, родившийся не в срок, выводок, склонный ко злу. И Чёрный Властелин взял её, и выкармливал падалью, пока она не выросла крупнее всех прочих летающих созданий, и он дал её своему слуге в качестве скакуна, Вниз, вниз падала она, а затем, сложив свои пальчатые перепонки, издала каркающий крик и уселась на труп Снегогрива, погрузив в него когти и вытянув длинную голую шею.
На твари сидела облачённая в чёрный плащ фигура, огромная и грозная. Стальная корона была на ней, но между её ободом и плащом не было видно ничего, кроме смертоносного блеска глаз Предводителя Назгулов. Ему пришлось вернуться в воздух, призвав своего скакуна прежде, чем тьма рассеялась, и теперь он появился вновь, неся гибель, обращая надежду в отчаяние и победу в смерть. Громадная чёрная булава была в его руках.
Но Теоден не был покинут всеми. Рыцари его дома лежали убитыми вокруг него или, не справившись с бешенством своих коней, унесены далеко прочь. Но один всё ещё стоял здесь: молодой Дернхельм, чья верность была выше страха, и он плакал, потому что любил своего господина, как отца. Во время атаки Мерри сидел за ним в целости и сохранности, пока не появилась Тень, и тогда Ветрогон в ужасе сбросил их и теперь дико носился по равнине. Мерри полз на четвереньках, как ошалевший зверёк, и такой страх владел им, что он не мог открыть глаз и его мутило.
"Слуга герцога! Слуга герцога! — кричало ему его сердце. — Ты должен стоять рядом с ним. Ты сказал, что он будет для тебя отцом". Но его воля не откликалась, и тело тряслось. Он не осмеливался открыть или поднять глаза.
Потом среди черноты ему почудилось, что он слышит голос Дернхельма, но теперь этот голос казался странным, напоминающим другой, который он знал.
— Вон! Проваливай, грязный стервятник, владыка падали! Оставь мёртвых в покое!
Холодный голос ответил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
