Мое отношение к вам, не просто дружеское участие, я полюбил вас, я сказал вам все еще там на корабле.
Она постаралась погасить свои эмоции и как можно мягче ответить.
— О… Иден, пожалуйста. Не заставляйте меня чувствовать себя виноватой за то, что я люблю своего супруга. Но вы для меня, вы …больше, чем друг. Если бы только хоть когда-нибудь вы нуждались в моей помощи, я бы сделала все и даже больше, но… так судьба сложилась. Артур, он…
Он опять прервал её жестом. Ему невыносимо было все выслушивать об Артуре.
— Ани — вы уже обручились с ним? Если нет, то мое поведение даже не соседствует с непристойностью. Я люблю вас и выражаю вам свои чувства, вот и все.
Ани всегда задевали его разговоры с намеком на то, что она не живет с Войцеховским в браке. Но сейчас она чувствовала на самом деле некую долю вины перед Иденом Тернером за многое. И за то, что накричала на него сегодня до операции и за то, что не может ответить ему взаимностью, зная одно, что ни один человек не властен над своими чувствами:
— Она была на его месте все десять лет, любя женатого мужчину.
— Пожалуйста, Иден, — снисходительным тоном обратилась она к нему. — Не надо, не надо об этом. Ваша дружба мне так дорога! И я знаю, о чем вы говорите. Мой Артур все эти годы был женат на другой женщине, и я любила его и страдала, это мерзкое положение. Так почему-то происходит в жизни, только не знаю, почему и зачем… …вы простите меня за все, но я очень счастлива тем, что имею сейчас. Вы постарайтесь обрести счастье. Столько прекрасных женщин в мире, а вам то, вам, я думаю и ничего не стоит стать счастливым, у вас все есть для этого!
— У вас создалось впечатление, что мне все достается с легкостью. Ани? — спросил он, смотря прямо ей в лицо, но уже держал дистанцию, и не приближался к женщине. — Да. Я очень далек от условностей, это все порождение ума человеческого, как защита своих интересов или положения в обществе, для выживаемости в мире. А мне нужны вы, но выклянчивать у вас любовь я не собираюсь, к чему-то вас принуждать тоже, а тем более насиловать. Вы можете и даже должны чувствовать себя со мной свободно, не забывайте, нам еще работать вместе предстоит. По поводу моих чувств скажу только следующее, я дождусь, терпеливо и стойко их от вас, мир переменчив был, есть и будет всегда — и решив совершенно переменить тему разговора, спросил с искренним интересом в голосе:
— Как ваша малышка сейчас? Мне хочется о ней знать все, ведь я был первый, кто взял её на руки!
Как всегда, она выходила из клиники с сумбурными мыслями и таким же настроением. Но это рассеивалось быстро. К тому же нагрянули новые проблемы, которые отняли у неё все силы и время, и просто вымели из её белокурой головки все лишнее и не нужное, перевернув все вверх дном.
Вернувшись домой в экипаже и уже довольно поздно, Бетти сообщила, что их малышка ведёт себя не так как всегда, начинает часто плакать, не спит, не кушает и по всей видимости, у неё поднимается температура. И если есть в этом мире сила, бьющая вас «наотмашь» и на повал, то это было это известие. После смерти Кристиана, Ани боялась у ребенка любого недомогания. Ватными ногами она прошла в гостиную и заглянула в маленькое личико своей девочки, которая была на руках у Бетти. Щечки были красные и глазки заплаканные, прикоснувшись губами к её лобику, Ани определила наличие высокой температуры. У неё похолодело сердце и Бетти прочла в глазах её испуг.
— Бетти, неси милая её наверх, а я вымою тщательно руки, — быстро произнесла она и бросилась в ванну.
В голове господствовала, как била молотком по наковальне, только одна мысль «господи, господи, помоги, не дай случиться несчастью»!
Ани, в своей спальне, на верху обследовала хнычущую Джизи самым тщательным образом и просто сходила с ума от невозможности поставить диагноз. Ротик девочки был чистым, высыпаний на теле не было, но температура держалась, ребенок был вялым, отказывался от еды и плакал без слез, можно уверенно сказать просто хныкал все время, иногда переходя на крик. Ани заметалась по комнате.
— Я не могу, я не могу ничего определить, что это! — выкрикивала она, размахивая рукой и нося девочку по комнате с таким видом, словно её кто-то хотел у неё отобрать.
— Бетти, быстро дозвонись лорду Тернеру! — выкрикнула она в эмоциях, как приказание.
Но когда через пятнадцать минут Бетти вошла в спальню с выражением растерянности на лице и обессиленно облокотилась спиной на дверь, у Ани чуть не случился припадок на нервной почве.
— Что? — с мольбой выкрикнула она — продолжая метаться с девочкой на руках по комнате.
— В клинике его нет. Он уехал! — развела руками Бетти.
— О, господи! — взмолилась Ани, и сама поспешила вниз.
Бетти забрала у неё девочку уже внизу, а Ани упрямо стала дозваниваться опять в клинику.
И Бетти услышала, как она стала быстро с кем-то разговаривать и так, до чего она сама прежде не додумалась.
— Это Анни фон Махель. Если лорда Тернера нет в клинике, позовите любого, кто сейчас из врачей, мне необходимо узнать, где он живет, его адрес и прошу вас, любым способом передайте ему срочно, что у Анни фон Махель заболела дочка, очень нужна его помощь. Сделайте все и даже больше, пожалуйста.
Тут же она стала снова набирать опять чей-то номер телефона и Бетти уже слышала, как она разговаривала с лордом Тернером-старшим, умоляя разыскать Идена как можно скорее.
Бросив трубку, она потёрла ладонью себе за чем-то лоб и только сквозь зубы, злясь сама на себя процедила — Ну какой ты доктор! Господи, какой ты доктор, тебе только коров доить и то не сможешь!
У Бетти даже глаза стали расширяться от изумления. Анни сбегала на кухню за своим саквояжем и вернулась оттуда с стетоскопом.
— Так, Бетти, милая, нам необходимо прослушать Джизи.
