попытках избавиться от бегающих мурашек. Но на палубу уже не поднималась.
Он заставлял, почти насильно, её пить. Размачивал белый хлеб в сильно разбавленном ракы (национальный напиток в Турции) и кормил как маленькую.
К утру, после бессонной ночи, Войцеховский уже почти спал в полу сидячем положении, зажав весло под мышкой. На лице его появилась щетина и лицо сгорело от проведенного целого дня на воде под палящим солнцем. Чаек уже нигде не было и упав, отключившись, в глубоком сне, он стукнулся о стойку, к которой крепилось весло. Очнувшись от удара, очумело стал оглядывать вокруг местность, твердо вбив себе за все это время одну главную мысль — «Нельзя терять берега». И когда в первых попытках так и не нашел его глазами, вскочил на ноги. Но быстро сбросив с себя остатки сна, его пронзила другая мысль — «Графиня. Что с ней?» и бросился в рубку.
Она лежала бездыханно и ужас пронзил его мозг. Схватив её за плечи, он приподнял её с койки и прижался своей щекой к её щеке, чтобы почувствовать температуру тела. Графиня Элизабет фон Газейштард открыла глаза и повела рукой в воздухе, но тут же рука упала как плеть. У него отлегло от сердца, и он осторожно положил её на койку. Ночь прошла. Она её пережила. Оставив все, он стоял на носу яхты, всматривался в даль, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. Напрягая зрение изо всех сил, ничего не видел, кроме бирюзового полотна воды.
Графиня, пошатываясь из стороны в сторону вышла из рубки и не в силах стоять, присела на ступеньки. Голос её изменился и стал старческим, с хрипотцой.
— Что, одна проблема сменилась другой? Мы не сможем вернуться? — обреченно спросила, но в голосе не было упрека.
Он молчал. Она, сощурившись от света, долго смотрела ему в спину и не удержавшись, на ватных ногах, медленно направилась к нему. Он почувствовал, как лицом она уткнулась ему в плечи и её костлявые ладони, уже затронутые артритом, плавно проскользнули и легли ему на грудь. Ей так хотелось простой человеческой теплоты. Изломанное за ночь тело, хотело награды за пережитое. И ей доставляло огромную радость прижаться к нему, как к защите, он был большой и сильный.
Но впереди, немного с правой стороны он увидел летающих чаек, вылетевших на охоту. Это было подсказкой, в каком направлении им попробовать двигаться. Чайки стартуют от берега.
К полудню они сошли на берег. И поддерживая обессилившую графиню, с огромным облегчением подошли к своему бывшему особняку. Марек открыл и белозубая улыбка растянулась так широко, что даже графиня с удивлением пристально уставилась ему в лицо. «Чего-то он так улыбается?»
Пригласили врача. Он произвел осмотр. Графине дали снотворное. Войцеховский видел в этом спасение, потому что сам уже почти не стоял на ногах. Приткнувшись на тахте, он прямо в теннисных туфлях и забылся глубоким сном.
Вечером начались новые дрязги. Графиня никуда не хотела ехать, а он уговаривал отправиться назад в Будапешт. Ей так не хотелось дороги, суеты, ночлега в гостиницах. Она была обессилена и имела плохое самочувствие. Ее периодически знобило и боли возвращались. Артур настаивал ехать немедленно — на следующий же день. Боясь потерять контроль над ситуацией и вернуться к исходному состоянию, после стольких усилий, интуиция диктовала срочный отъезд. Он и про повитуху, живущую в лесу, которая несколько лет назад спасла жизнь Ани, вспомнил не случайно. Все было одно к одному, и разум иногда нам не помощник, что-то им руководило на духовном уровне.
Ее же главным возражением было то, что в Будапеште царила эпидемия брюшного тифа. Но сердце её так хотело удержать рядом с собой Артура. Выслушав все доводы и рассказ о той странной женщине, живущей в лесу отшельницей, за Будапештом, понимала одно — он передаст её в другие руки и той душевной близости с ним, которая была между ними, когда он нянчился с ней как с маленьким ребенком, больше не будет. В конце концов он потерял терпение тратить силы на уговоры и пригрозил.
— Лиза. Я устал! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. И никто в этом доме не посмеет перечить мне, когда я тебя свяжу и посажу в автомобиль, мы пересечём границу, а ты все время будешь под эфиром. Он пагубно влияет на сердце, но у меня нет другого выхода. Я закончу начатое.
Она сдалась. Так он уехал бы совсем. Умом понимая, что рядом с ней уже чужой Артур и спустя время он исчезнет из её жизни насовсем, она цеплялась за иллюзию, понимая, насколько это глупо и бесплодно. Но сил бороться с собой, с болезнью, с его напором не было.
Служанка стала готовить графиню к отъезду. Войцеховский заставил слуг везде искать и перевернул весь дом сам в поисках наркотических препаратов и уничтожил их все, чтобы даже не попадались на глаза. На следующий день они снова отправились в дорогу.
Ехали наобум. Прошло столько лет после тех тяжелых событий. Но он решил, что, если по какой-то причине их не примут, ему самому придется уехать с графиней в Индию, так как только там он видел ту природную, глубокую силу, способную менять как человеческий разум, так и весь уклад его жизни.
Пришлось очень тяжело в дороге. Графиня долго выдерживать движение в замкнутом пространстве не могла. Настроение её менялось хаотично, но надо отдать должное её силе и стойкости, она сама настроила себя на избавление от того пресса, в котором жила эти два года. Появилась надежда, как мерцающий лучик в кромешной темноте и она ухватилась за него. Наблюдалась полная потеря аппетита. Организм настолько принял превозобладание другого голода — наркотического, что психика заблокировала потребность в еде. Силы организма и так были скудны по возрасту, от постоянного применения наркотических препаратов, потом на борьбу с кризисом, а тем более нельзя было голодать. Но еда вызывала только отвращение.
Они через неделю добрались.
Встретив Артура и увидев рядом женщину, являвшуюся знатной и богатой особой, повитуха тем не менее была заботлива. Приняла гостей с дружелюбием и понимание, словно ждала их уже давно.
— Мне карты таро все уже давно рассказали — обмолвилась она, чем несказанно удивила графиню. — Но тебе —
