— Но… я уплачу налоги, — сказал Шик.
— Несомненно, — сказал сенешаль. — Потом вы их уплатите. Но прежде мы должны нанести вам оскорбление действием. А действие у нас такое длинное, что антракта вам не дождаться. Мы всегда выражаемся иносказательно, чтобы людей зря не волновать.
— Я сейчас отдам вам все свои деньги, — сказал Шик.
— Это само собой, — сказал сенешаль. Шик подошел к столу и выдвинул ящик, где у него хранились новый сердцедер лучшей марки и никуда уже не годная полицебойка. Сердцедера на месте не оказалось, но полицебойка лежала как пресс-папье на стопке документов.
— Послушайте, — спросил сенешаль, — вы в самом деле ищете деньги, а не что-нибудь другое?
Сотрудники отошли на несколько шагов друг от друга и вынули свои уравнители. Шик выпрямился, сжимая в руке полицебойку.
— Берегитесь, шеф! — предупредил один из сотрудников.
— Нажимать на спусковой крючок? — спросил другой.
— Так просто я не сдамся! — крикнул Шик.
— Хорошо, — сказал сенешаль. — Тогда мы конфискуем ваши книги. Дуглас схватил с полки первый попавшийся том и грубым движением раскрыл его.
— Там чего-то написано, и только, — доложил он.
— Нарушайте неприкосновенность жилища! — приказал сенешаль. Дуглас схватил книжку за переплет и стал ее трясти что было сил.
— Не смейте трогать!.. — завопил Шик.
— Послушайте, почему вы не пускаете в ход полицебойку? — спросил сенешаль. — Вы же слышали приказ, там есть пункт: нарушение неприкосновенности жилища.
— Оставьте книги!.. — взвыл Шик и прицелился, но курок дал осечку.
— Нажимать, шеф? — снова спросил сотрудник. Переплет оторвался, и Шик кинулся к книге, отшвырнув сломанную полицебойку.
— Нажимайте, Дуглас! — приказал сенешаль, отступая к двери. Оба сотрудника выстрелили одновременно, и Шик рухнул к их ногам.
— Приступать к оскорблению действием, шеф? — спросил второй полицейский. Шик еще мог немного двигаться.
Он чуть приподнялся, опираясь на руки, и ему даже удалось встать на колени. Он обхватил живот руками, лицо его подергивалось, а проступивший пот заливал глаза. Глубокая ссадина перерезала лоб.
— Оставьте книги, — прохрипел он. Голос его пресекался.
— Мы их растопчем, — сказал сенешаль. — Я думаю, вы умрете через несколько секунд. Голова Шика бессильно повисла, он безуспешно попытался оторвать подбородок от груди, но живот болел так нестерпимо, будто у него в кишках поворачивали трехгранные штыки. Наконец ему удалось упереть одну ногу ступней в пол, но другое колено решительно отказывалось разогнуться. Сотрудники подошли к книжным полкам, сенешаль же сделал два шага в сторону Шика.
— Не трогайте эти книги… — простонал Шик. Кровь булькала у него в гортани, голова склонялась все ниже и ниже. Он уже не стискивал свой живот, а бесцельно взмахнул окровавленными руками, словно пытаясь опереться о воздух, и ничком упал на пол. Сенешаль перевернул его ногой. Шик больше не двигался, и его раскрытые глаза глядели куда-то далеко, за пределы комнаты. Лицо его было разделено пополам струйкой крови, стекавшей со лба.
— Топчите, Дугласы, — приказал сенешаль. — А этим шумофоном займусь я лично. Проходя мимо окна, он увидел, что из первого этажа соседнего дома валом валят густые клубы дыма и медленно поднимаются к нему в форме гигантского гриба.
— Впрочем, тщательно топтать незачем, — добавил сенешаль. — Соседний дом горит. Не мешкайте, это главное! Следов все равно не останется. Но в отчете я отмечу про— деланную вами работу.
Лицо Шика почернело. Лужа крови под ним застывала в форме звезды.
LX
Николя прошел мимо книжной лавки, которую Ализа подожгла предпоследней. Он знал, что его племянница в полном отчаянии, так как повстречал Колена, когда тот ходил наниматься на работу. О смерти Партра он тоже сразу узнал, потому что позвонил в свой клуб, и тут же бросился искать Ализу. Он хотел ее утешить, подбодрить и не отпускать от себя ни на шаг, пока она снова не станет веселой, как прежде. Николя все глядел на дом, в котором жил Шик, и вдруг увидел, как длинный и узкий язык пламени вырвался из витрины соседней книжной лавки, а стекло разбилось вдребезги, словно от удара молотком. Он обратил внимание на то, что у подъезда стоит полицейская машина. Как раз в этот момент шофер немного продвинул ее вперед, чтобы вывести из опасной зоны. Заметил он и черные фигуры сотрудников, застывших по обе стороны входной двери. Вскоре примчались пожарники. Их машина затормозила у книжной лавки с невообразимым скрипом. И Николя тем временем уже яростно сражался с замком. Наконец, ударом ноги ему все же удалось высадить дверь, и он ринулся в лавку. Там все пылало. Тело хозяина было распростерто на полу, и к ногам его уже подобрался огонь. Рядом валялось его сердце, а чуть поодаль Николя нашел и сердцедер Шика. Шары красного пламени перекатывались по лавке, а длинные огненные языки насквозь прошибали ее толстые стены, и Николя, чтобы сразу не стать добычей огня, пришлось кинуться на пол и распластаться. Тут он почувствовал, что над ним пронеслась мощная воздушная волна, вызванная напористой струей, бьющей из гасильного аппарата пожарников. Гуденье пламени все нарастало по мере того, как струя била по нему, отсекая от пола; книги горели с сухим треском, пылающие странички пролетали над головой Николя противотоком струи, и, несмотря на разбушевавшийся вверху огонь, лежа на полу еще можно было дышать. Николя подумал, что Ализа вряд ли осталась в этой стихии огня, но он не видел двери, через которую она могла бы отсюда выбраться. А пламя под натиском пожарников тем временем быстро уползало все выше, оставляя внизу выжженное пространство. Среди кучек грязного мокрого пепла что-то сверкало ярче огня.
Дым в лавке очень быстро рассеялся, он весь ушел на верхний этаж. Книги уже не горели, но потолок пылал пуще прежнего. По обугленному полу больше не пробегали язычки пламени, только возле изогнутой огнем железной балки из-под пепла пробивался яркий свет.
Весь в саже с головы до ног, с трудом дыша, Николя пополз в ту сторону. Он слышал, как над ним грохотали сапоги пожарников. Он дополз наконец до этой искореженной железной балки и увидел копну ослепительно белокурых волос. Огонь не смог их пожрать, потому что они сияли ярче огня. Николя спрятал их во внутренний карман пиджака и выбрался на улицу.
Он едва волочил ноги. Пожарники глядели ему вслед. Пламя бушевало теперь на верхних этажах дома, и пожарники собирались оцепить квартал, чтобы там все сгорело дотла, поскольку гасильную жидкость они уже израсходовали.
Николя шел по тротуару. Сунув правую руку в карман, он гладил лежащие там волосы Ализы и прижимал их к своей груди. Он услышал рокот обгоняющей его полицейской машины и заметил красный кожаный комбинезон сенешаля на заднем сиденье. Николя чуть-чуть отогнул борт пиджака, и яркий солнечный свет ударил ему в лицо, только запавшие глаза остались в тени.
LXI
Колен уже видел впереди тридцатый опорный столб. С раннего утра он совершал обход подвала Золотого фонда. Ему вменялось в обязанность громко кричать при появлении грабителей. Подвал был огромный. Пройти его из конца в конец за день можно было только очень быстрым шагом. В середине подвала находилась бронированная камера, наполненная смертоносными газами, в которой медленно вызревало золото. Работа охранника хорошо оплачивалась, но только если ему удавалось обойти за смену весь подвал. А Колен чувствовал себя неважно, и, кроме того, в подвале было очень темно. Он то и дело невольно оглядывался и тем самим выбивался из графика, но сзади он не видел ничего, кроме крошечной светящейся точки электрической лампочки, которую уже давно миновал, и впереди — медленно увеличивающийся огонек той лампочки, к которой приближался.
Грабители приходили красть золото не каждый день, однако на контрольном пункте охраннику всегда надлежало появляться в точно обусловленное время, не то из его зарплаты удерживали в виде штрафа значительную сумму. Надо было строго соблюдать график движения по подвалу, чтобы оказаться на месте в случае появления грабителей. Они были весьма педантичными людьми и никогда не отступали от заведенного распорядка.
У Колена ныла правая нога. В подвале, выстроенном из твердого искусственного камня, пол был неровным и выщербленным. Когда Колен пересек восьмую белую черту, он прибавил шагу, чтобы вовремя оказаться у тридцатого столба. Он громко запел, подбадривая себя, но тут же умолк, потому что эхо посылало ему назад угрожающие рваные слова и к тому же на совсем другой мотив. Ноги у него просто отваливались, но он шел, не останавливаясь, и наконец миновал тридцатый опорный столб. Он машинально обернулся, и ему почудилось что-то за спиной. На этом он потерял пять секунд и тут же сделал несколько торопливых шагов, чтобы их наверстать.
