Заведующий складом вышел, прикрыв за собой дверь.
— М-да… — сказал приемщик. — Как-то не похоже, что все уладилось. Он приподнял простыню. На тележке лежали двенадцать синеватых холодных стальных стволов, и из каждого росла прекрасная белая роза, — ее бархатистые лепестки, чуть кремовые в глубине, должно быть, только что раскрылись.
— О, — прошептал Колен, — как они хороши!.. Приемщик ничего не сказал. Он только кашлянул два раза.
— В общем так… — произнес он раздумчиво. — На работу вам завтра, пожалуй, не стоит выходить.
Его пальцы нервно стиснули край тележки.
— Я могу их взять? — спросил Колен. — Для Хлои…
— Они завянут, как только вы их оторвете от стали, — сказал приемщик. — Они, видите ли, тоже стальные…
— Быть этого не может! — воскликнул Колен. Он бережно коснулся стебелька одной из роз и попытался сломать его, но при этом сделал неловкое движение, и лепесток рассек ему кожу на руке. Рана длиной в несколько сантиметров медленно заполнялась густой кровью, которую он стал машинально слизывать. Он глядел на белоснежный лепесток, отмеченный кровавым полумесяцем, и приемщик тихонько похлопал его по плечу и подтолкнул к двери.
LIII
Хлоя спала. Днем нимфея одалживала ей свою матовую кремовость, но во время сна она, видно, считала, что стараться незачем, и лихорадочный румянец проступал на щеках больной. Глаза ее гляделись двумя голубыми пятнами подо лбом, и издали нельзя было понять, раскрыты они или нет. Колен сидел на стуле в столовой и ждал. Вокруг Хлои стояло много цветов. Поэтому он мог подождать еще несколько часов, прежде чем идти искать другую работу. Он решил чуть-чуть отдохнуть, чтобы произвести хорошее впечатление и получить прилично оплачиваемое место. В комнате было темно. Окно уже почти целиком заросло, оставалась лишь узкая щель над подоконником, шириной сантиметров в десять, сквозь которую сочился белесый свет и падал полосой на его лоб и глаза. Остальная часть лица была погружена в сумеречную тень. Проигрыватель стал плохо работать, для каждой пластинки приходилось его заново заводить, а это утомляло Колена. Да и пластинки стали такими заигранными, что часто уже трудно было узнать мелодию. Он подумал о Хлое. Если ей что-нибудь понадобится, то мышка тут же прибежит за ним. Женится ли Николя на Исиде? Интересно, какое у нее будет свадебное платье? Кто это звонит в дверь?
— Здравствуй, Ализа, — сказал Колец. — Ты пришла навестить Хлою?
— Нет, я просто пришла.
Они сидели в столовой, в которой из-за волос Ализы стало теперь куда светлее. И два стула там тоже еще нашлось.
— Ты затосковала, мне это знакомо.
— Шик пришел, он сейчас дома.
— Он послал тебя за чем-нибудь? — спросил Колен.
— Нет, — ответила Ализа. — Он меня просто отослал из дому.
— Понятно. Он решил заняться ремонтом?..
— Нет, — сказала Ализа. — Он собрал наконец, все книги Партра, а я ему больше не нужна.
— Ты устроила ему сцену?
— Нет.
— Он, наверное, неправильно тебя понял, а когда он перестанет злиться, ты ему все объяснишь.
— Он мне сказал, что у него осталось ровно столько инфлянков, сколько нужно, чтобы переплести последнюю книгу Партра в гусиную кожу цвета небытия, и что он не допустит, чтобы я с ним осталась, потому что он не может меня ничем обеспечить, и что я стану совсем некрасивой, и у меня будут красные, безобразные руки.
— Он прав, — сказал Колен. — Работать ты не должна.
— Но я люблю Шика. Я работала бы ради него.
— Это не выход. К тому же ты не можешь работать, ты слишком красивая.
— Почему он меня выгнал? — спросила Ализа. — А я правда была красивая?
— Не знаю, но мне очень нравятся твои волосы и твое лицо.
— Погляди, — сказала Ализа. Она встала, потянула за колечко молнию, и платье ее упало на пол. Это было платье из светлой шерсти.
— Да… — прошептал Колен. В комнате стало очень светло, и Колен увидел Ализу всю как есть. Ее груди, казалось, вот-вот вспорхнут и улетят, а продолговатые мышцы ее стройных ног на ощупь были, должно быть, твердыми и горячими.
— Я могу тебя поцеловать? — спросил Колен.
— Да, ты мне нравишься.
— Ты замерзнешь.
Ализа подошла к Колену и села к нему на колени, а из глаз ее тихо потекли слезы.
— Почему он не хочет больше быть со мной?
Колен баюкал ее, как дитя.
— Он ничего не понимает. Но, знаешь, Ализа, он все-таки хороший парень.
— Он очень меня любил. Он думал, что сможет разделить себя между книгами и мной, но книги этого не захотели.
— Ты замерзнешь, — повторил Колен.
Он целовал ее и гладил по волосам.
— Почему я не встретила тебя раньше, чем его? Я так любила бы тебя. Но теперь я не могу. Я его люблю.
— Понимаю, — сказал Колен. — Я теперь тоже больше люблю Хлою. — Он поставил ее на ноги и поднял с пола платье. — Оденься, котенок, ты замерзнешь.
— Нет. И вообще, какая разница.
Она машинально одевалась.
— Я не хочу, чтобы тебе было грустно, — сказал Колен.
— Ты так добр ко мне, но мне очень грустно… Что-то я для Шика, пожалуй, все же сумею сделать.
— Иди к родителям. Они, наверное, хотят тебя видеть… Или к Исиде…
— Там не будет Шика. А мне незачем идти туда, куда он не придет.
— Он придет. Я схожу за ним.
— Нет, — сказала Ализа. — К нему нельзя войти. У него теперь дверь всегда заперта на ключ.
— Уж как-нибудь я к нему попаду. А может, он сам придет ко мне.
— Вряд ли. Он уже не тот Шик, что прежде.
— Да нет. Он тот же самый, — сказал Колен. — Люди не меняются. Меняются только вещи.
— Не знаю…
— Я провожу тебя. Мне все равно надо идти искать работу.
— Мне в другую сторону.
— Я провожу тебя хоть до подъезда.
Они стояли лицом к лицу. Колен положил Ализе руки на плечи. Он ощущал тепло ее шеи, а ее пушистые, вьющиеся волосы почти касались его кожи. Он провел ладонями вдоль ее спины. Она уже не плакала. Она как бы отсутствовала.
— Я не хочу, чтобы ты сделала какую-нибудь глупость, — сказал Колен.
— О, я не сделаю глупости…
— Если затоскуешь, приходи ко мне.
— Быть может, я еще приду.
Ее взор был обращен вовнутрь. Колен взял ее за руку. Они спустились по лестнице. Кое-где они оскальзывались на сырых ступеньках. Перед домом Колен простился с ней. Она стояла и глядела ему вслед.
LIV
Шик только что получил от переплетчика последний том и теперь поглаживал его, прежде чем поставить на место. Книга была переплетена в толстую гусиную кожу цвета небытия с вытесненным на ней именем Партра. Все тома обычного издания стояли на отведенном для них стеллаже, а все варианты рукописей, первые издания, наброски занимали специально для этой цели пробитые в стене ниши.
Шик вздохнул. Этим утром он расстался с Ализой. Он был вынужден ей сказать, чтобы она ушла. У него остался только один инфлянк в кармане, да еще валялся кусок сыра на кухне, к тому же ее платья занимали место в шкафу, где он хранил старую одежду Партра, которую книготорговец чудом ему добывал. Шик уже не помнил, когда он в последний раз целовал Ализу. Он не мог тратить время на поцелуи. Ему надо было срочно починить проигрыватель, чтобы выучить наизусть лекцию Партра. Если вдруг разобьются пластинки, он должен суметь восстановить этот текст от слова до слова.
Здесь были собраны все книги Партра, все, что когда-либо печаталось. Роскошные переплеты, надежно защищенные кожаными футлярами, позолоченные застежки, подарочные издания на голубой бумаге с широкими полями, нумерованные экземпляры, малые тиражи, напечатанные на липучке для мух и на туалетной бумаге верже, — всему этому была отдана целая стенка, разделенная на уютные ячейки, обитые замшей. Каждое сочинение занимало отдельную ячейку. На противоположной стене, сложенные сброшюрованными стопочками, хранились статьи Партра, ревностно вырезанные из газет и журналов, из несметного количества всевозможных периодических изданий, которые он щедро одаривал своим благосклонным сотрудничеством.
Шик провел рукой по лбу. Сколько времени прожила с ним Ализа? Колен дал ему инфлянки, чтобы они поженились, но ведь она на этом не настаивала, была рада тому, что могла его ждать. Она вечно ждала его, делила с ним жизнь и этим вполне довольствовалась. Но разве можно допустить, чтобы женщина оставалась с вами просто потому, что она вас любит? Он тоже ее любил. Поэтому он не мог ей позволить попусту терять время, раз она больше не интересовалась Партром. Как можно не интересоваться таким человеком, как Партр?.. Человеком, способным написать, что угодно, на какую угодно тему, и притом с такой точностью… Меньше, чем за год, наверное, Партр выпустит в свет свою Энциклопедию блевотины, и герцогиня де Будуар будет участвовать в этой работе, а значит, появятся новые рукописи невероятной ценности. До этого надо еще успеть заработать достаточно инфлянков, чтобы собрать необходимую сумму и вручить ее книготорговцу в виде задатка. Да, Шик не уплатил налогов. Но предназначенные на это деньги ему были куда нужнее для покупки экземпляра «Клоаки Святой голубки». Ализе, конечно, хотелось бы, чтобы Шик прежде всего уплатил налоги, и она даже предложила ради этого продать что-нибудь из своих украшений. Он не стал ее отговаривать и таким образом получил как раз столько инфлянков, сколько стоил переплет «Клоаки Святой голубки». А Ализа прекрасно обходилась и без колье.
