После нескольких минут, когда обе машины, казалось, замерли, ничуть не уступая друг другу, Мак начал понемногу, дюйм за дюймом, продвигаться вперед, перетягивая GMC за черту круга. Вращающиеся колеса грузовика, сопротивляющегося изо всех сил, коснулись-таки края площадки, служащей в софтболе «домом», выдирая из земли разметку и забрасывая ею толпу зрителей.
Этот матч, если не считать неизбежных извинений и немедленных ответов, был закончен.
На центральной въездной дорожке два трактора встали у одной линии, постреливая отработанными газами из торчащих кверху выхлопных труб, похожие на сделанные по заказу гоночные автомобили. Между ними стоял еще один экземпляр местных талантов — безразмерная блондинка, держащая в высоко поднятой над головой руке в качестве стартового флажка свой бюстгальтер.
— Внимание! На старт… приготовиться… — командовала она, крутя над головой предметом женского туалета и слегка пританцовывая, что, на первый взгляд, абсолютно не имело значения. — Один — за деньгами, два — за зрелищем, три…
— Просто скажи: «вперед», дура, — не выдержал один из водителей.
— Не называй меня дурой, — обиженно надула губы блондинка. Она уперла руки в бедра, демонстрируя негодование. — Я скажу «вперед», когда…
Окончание этой фразы потонуло в облаке пыли. Оба трактора как одержимые сорвались с мест; устремившись к закусочной.
Мелисса едва успела увернуться от бензозаправщик; который размеренно передвигался от грузовика к грузовику, снабжая их горючим с надбавкой в десять центов за галлон. её так захватило начало состязания тракторов, что она просто-напросто не заметила приближение бензовоза. Женщина избежала опасности и наткнулась на очередную, в равной мере причудливую и странную, но тем не менеё присущую царившей в парке атмосфере сцену.
Команда журналистов телекомпании Эн-Би-Си устроилась для ведения съемок напротив голой стены здания расторанчика. Мелиссе понадобилось всего несколько секунд, чтоб понять: эта позиция должна означать нейтральную территорию, на которой участники Конвоя дадут интервью, а монтажер в студии на фон их голосов наложит картинки из жизни лагеря. Это будет смотреться очень актуально, а запись голосов можно будет продать на радио.
Перед камерой стоял и убежденно что-то говорил не кто иной, как Дэйв Рэймонд. Со времени их последней встречи на дороге в его внешности произошли кое-какие изменения. На репортере была надета яркая вязаная спортивная куртка. Поведение Дэйва приобрело некую респектабельность в соответствии с внешним видом, но не лишилось своей обычной суетливости. И все же было заметно, что этот парень явился сюда работать.
«…Съехались не только грузовики», — вещал он с интонациями в лучших традициях Уолтера Кронкайта. — «Вы можете увидеть здесь и частные автомобили, оснащенные СВ-рацией и присоединившиеся к траке-рам. Наши репортеры насчитали огромное количество транспортных средств всевозможных предназначений, включая не работающие в этот день «Грейхаунды». А вот автобус, принадлежащий группе местных музыкантов «Сэйджбраш Коррал», исполняющих кантри-вестерн. Даже фургон путешествующего проповедника стоит неподалеку. Все они собрались здесь, в муниципальном парке Тукумкари, ожидая прибытия губернатора. Никто из них не знает наверняка и даже не догадывается, чем закончатся эти исторические переговоры. Праздничная атмосфера опустилась на землю, до странности напоминая бешеное веселье Германии 30-х годов. Одно несомненно — Конвой здесь. И останется здесь по крайней мере до тех пор, пока его лидеры не придут к какому-нибудь соглашению с губернатором. Когда и как это произойдет — можно только предполагать. Это Дэйв Рэймонд, новости Эн-Би-Си, в Тукумкари».
Он передал микрофон ассистенту и поспешил к краю толпы, заметив там Мелиссу.
— Как тебе это нравится? — спросил журналист, показывая на свой блэйзер.
Мелисса иронически присвистнула:
— Хорошо живешь.
— Сделан по особому заказу. Ты в курсе, что это значит? — он начал припевать: «Нью-Йорк, я приехал сюда..
— Я действительно рада за тебя, Дэйв, — серьезно произнесла Мелисса. — Я знаю, ты всегда платишь по счетам.
— Ты можешь еще раз повторить это. Я поработал в таких городах, в такой глуши, о которой люди, живущие в Нью-Йорке, даже не имеют представления. А как насчет тебя? Что ты мне приготовила?
— Послушай, Дэйв, это не совсем то, что ты думаешь…
— Я говорил с редакторами. Они чуть не сошли с ума от радости, когда услышали, что ты работаешь в самом центре событий, — прервал он её, даже не дослушав. — Они хотят выслать самолет, чтобы забрать твои пленки.
— Я не работаю, Дэйв. — Женщина потянулась к сумке, висевшей на плече, достала из неё фотоаппарат и передала его репортеру. Камеру была пуста.
— Ты не работаешь, — повторил Дэйв ошеломленно. Постепенно лицо мужчины начало багроветь от душившего его гнева. — Да, да. Конечно. Теперь я пои им;. «Пари Матч» высылает «Конкорд» за твоими плет сами. Грязная работа, Мелисса. Это несправедливо.
Мелисса покачала головой.
— Это не так, Дэйв. Никто от меня ничего не получит. Я выбросила пленки.
— Но почему ты… Ого, ага, я понял. Любовь наконец-то. Умно, Мелисса. Действительно, остроумно. Ты собираешься осесть где-нибудь за Мемфисом и родить маленьких дизелят. — Тон его голоса заметно изменился, стал циничным. — Или я могу сказать, что вы с Резиновым Утенком просто хорошие друзья? Могу я объявить о твоей отставке?
— Дэйв, все намного проще. Человек сделал мне одолжение. Я не могу ответить ему неблагодарностью.
— Человек сделал мне одолжение, — грубо передразнил её Дэйв. — А как насчет меня? Я предлагаю поместить твои снимки на самой вершине мира публикации. Это не одолжение?
Женщина медленно, будто в раздумье, покачала головой.
— Да, но этого недостаточно.
— Недостаточно?! Что ты можешь знать о недостаточно? — Его взгляд, направленный мимо неё, вдруг обрел осмысленность. Сейчас он смотрел в глаза женщины с такой злобой, какую трудно себе представить. — Когда ты посещала Брин Маур, или еще какую-нибудь школу, которую закончила, я вставал каждое утро в пять часов, чтобы подготовить заметки о котировках на рынках и погоде в Мэйсон Сити, Айова. Когда твоя первая большая фотография появилась в «Космо», твой покорный слуга прошел весь путь через котировки и прогнозы погоды к местным новостям по выходным дням. Ты следишь за моей мыслью? Сейчас, когда у меня появился отличный шанс, я не собираюсь позволить ни тебе, ни кому-либо другому вырвать его у меня из рук.
— Мне очень жаль, Дэйв. Я ничего не могу поделать.
— Ничего не можешь поделать? Ты совсем не умеё шь думать, крошка. Ты играла в этой кабине слишком долго. Ты знаешь свои преимущества! Сейчас старый любовник Утенок — герой, потому что мы сделали его таким в наших выпусках новостей. До того, как мы влезли в это дело, весь Конвой был всего лишь бандой преступников, бегущих от полицейских. Стоит нам захотеть — и его имидж будет разрушен. Клац-клац — и они закроют за ним двери не меньше, чем на пять лет, а то и на все двадцать. Вот что я тебе сейчас скажу: если я не получу от тебя согласия на сотрудничество, через пять минут я начну интервьюировать копов.
Мелисса погрузилась в размышления. То, что ей говорил Дэйв, звучало гадко, но это было правдой. Правдой, с которой сталкивался любой, имеющий отношение к телебизнесу. Выпуски новостей уже заполонили экраны, и теперь идти на попятную… Правда была наиболеё приемлемой вещью, если трезво оценивать ситуацию.
— Так что ты от меня хочешь? — поинтересовалась в итоге Мелисса.
— Всё. Подоплека, личные наблюдения. Сейчас я собираю материал. Я бы даже взялся за эксклюзивное интервью.
Женщина колебалась.
— Послушай, ты сделаешь этому человеку величайшеё одолжение в его жизни, — продолжал убеждать Дэйв. — Я видел список предъявленных ему обвинений и могу сказать тебе: в этой стране людей вешали и за гораздо меньшие проступки. Даже губернатор, начавший свою большую игру, не может дать гарантий, что все будут освобождены. Ты знаешь политиков. Все может слишком легко измениться, если ветер подует в другую сторону. Но ты дашь мне кое-что, над чем я смогу поработать с твоим мальчиком, какие-нибудь НОВОСТИ, и мы поднимем его так высоко, что у президента даже не возникнет мысли тронуть хоть один волосок на его голове. Что скажешь?
— У меня есть несколько кассет… — все еще колеблясь, проговорила Мелисса.
— Кассеты. Так, отлично. Что за кассеты, Мелисса?
— Весь день я не выключала свой диктофон. Не думаю, что Утенок догадывается об этом. — её мало интересовало, этично ли это по отношению к нему сейчас, когда она пытается спасти ему жизнь.
— Что-нибудь сочное? Представляющеё интерес? — с надеждой приподнял бровь Рэймонд.
