В этом помещении оказались две двери. Некоторых пассажиров направили в заднюю часть самолета. Посмотрев туда, Маргарет разглядела, что там несколько салонов, все в роскошных коврах, отделанные в мягких коричневых и зеленых тонах. Оксенфордов пригласили пройти вперед. Невысокий и довольно упитанный стюард в белом сюртуке представился как Никки и провел их в следующий отсек.
Он был меньше первого и отделан в другой цветовой гамме: бирюзовый ковер, светло-зеленые стены и бежевая обивка мебели. Справа от Маргарет стояли два трехместных дивана – один напротив другого, между ними под окном находился маленький столик. Слева, по другую сторону прохода, располагались еще два дивана чуть меньшего размера, двухместных.
Никки подвел их к более широким диванам справа. Отец и мать сели у окна, а Маргарет и Перси рядом с проходом, оставив между собой два пустых места и четыре пустых места по другую сторону прохода. Маргарет начала гадать, кто окажется рядом с ними. Интересно было бы сидеть рядом с красавицей в платье в горошек. Или с Лулу Белл, особенно если она настроена поговорить про бабушку Фишбейн! Но лучше всего, если бы рядом усадили Карла Хартманна.
Она чувствовала, что самолет тихонько покачивается на воде. Движение было едва уловимое, ровно такое, чтобы помнить, что вы находитесь на воде. Ну точно волшебный ковер-самолет, решила она. Трудно было представить, как моторы могут заставить его взлететь, гораздо легче поверить, что он поднимется в воздух силой древнего колдовства.
Перси встал.
– Я хочу осмотреться вокруг.
– Оставайся на месте, – сказал отец. – Будешь путаться у всех под ногами, если начнешь бегать по самолету.
Перси не стал спорить. Авторитет отца еще пока действовал.
Мать пудрила нос. Она перестала плакать. Ей явно стало легче, решила Маргарет.
Она услышала голос, прозвучавший с чисто американским акцентом:
– Я бы предпочел сидеть лицом вперед.
Маргарет подняла глаза. Стюард Никки показывал мужчине его место в другой части салона. Маргарет не могла увидеть лицо этого человека – он стоял к ней спиной. Блондин в синем костюме.
– Отлично, мистер Ванденпост, – сказал стюард. – Если хотите, садитесь напротив.
Человек повернулся. Маргарет посмотрела на него с любопытством. Их глаза встретились.
Она его сразу узнала и обомлела.
Это был не американец, и звали его вовсе не Ванденпост.
Его голубые глаза предупреждающе сверкнули, но слишком поздно.
– Боже ты мой! – вскрикнула Маргарет. – Это же Гарри Маркс!
Глава седьмая
В такие моменты Гарри Маркс умел проявить себя во всем блеске.
Сбежать, освободившись под залог, путешествовать по фальшивому паспорту, взяв чужое имя, притвориться американцем и столкнуться нос к носу с девушкой, знавшей, что он вор, мастерски меняющий акцент, и обратившейся к нему, назвав его подлинное имя.
Но на мгновение и его охватила слепая паника.
Ужасное видение всего того, от чего он бежал, промелькнуло перед его глазами: суд, тюрьма, жалкая участь рядового английской армии.
Но тут Гарри вспомнил, что он везунчик, и улыбнулся.
Девушка пребывала в изумлении. А он ждал, когда ее имя всплывет в его памяти.
Маргарет. Леди Маргарет Оксенфорд.
Она смотрела на него удивленно, не зная, что сказать, а он теперь ждал, когда на него снизойдет вдохновение.
– Меня зовут Гарри Ванденпост, – объявил он. – Но у меня память получше вашей, могу поручиться. Вы – Маргарет Оксенфорд, не так ли? Как поживаете?
– Прекрасно, – как в тумане произнесла она. Маргарет была смущена сильнее своего невольного собеседника.
Он протянул руку словно для рукопожатия, она сделала то же самое, и в этот момент долгожданное вдохновение пришло к Гарри. Вместо того чтобы пожать протянутую руку, он в последнее мгновение склонился в старомодном поклоне и, когда его голова оказалась рядом с ее лицом, еле слышно прошептал:
– Сделайте вид, что никогда не видели меня в полицейском участке, и я отплачу вам сторицей.
Он выпрямился и посмотрел ей в глаза. Заметил, что они с необыкновенным темно-зеленым отливом, удивительно красивые.
Какое-то время она оставалась в недоумении. Потом ее лицо прояснилось, и она широко улыбнулась. Маргарет тут же включилась в игру, заинтригованная маленьким заговором, принять участие в котором он ей предложил.
– Ну разумеется, я вспомнила вас, Гарри Ванденпост.
Гарри благодарно и облегченно вздохнул. «Ну и счастливчик же я», – подумал он.
Слегка нахмурившись, Маргарет добавила:
– Кстати, никак не припомню, где мы встречались?
Гарри легко это парировал:
– Уж не на балу ли у Пиппы Матчингхэм?
– Нет, меня там не было.
Гарри осознал, что он очень мало знает Маргарет. Жила ли она в Лондоне в светский сезон или пряталась в сельской глуши? Ходит ли она на охоту, стреляет, участвует в благотворительности, борется ли за права женщин, пишет акварелью или увлекается аграрными опытами на отцовской ферме? Он решил назвать одно из главнейших событий сезона:
– Тогда я уверен, что мы встречались на бегах в Эскоте.
– Ну конечно! – подтвердила она.
На лице Гарри мелькнула довольная улыбка. Ему удалось сделать ее соучастницей заговора.
Маргарет продолжала игру:
– Но мне кажется, что вы не знакомы с моими родителями. Мама, позволь представить тебе мистера Ванденпоста из…
– Пенсильвании, – торопливо вставил Гарри. И тут же об этом пожалел. Где находится эта чертова Пенсильвания? Он не имел ни малейшего представления.
– Моя мать – леди Оксенфорд, отец – маркиз. А это мой брат – лорд Ислей.
Конечно, Гарри о них слышал, это была знаменитая семья. Он пожал всем руки в открытой, дружеской манере, которую Оксенфорды должны счесть чисто американской.
Лорд Оксенфорд выглядел, как ему положено: старый надутый перекормленный фашист. На нем были коричневый шерстяной костюм и жилетка с готовыми лопнуть пуговицами, мягкую фетровую шляпу он и не подумал снять.
Гарри обратился к леди Оксенфорд:
– Я так взволнован встречей с вами, мэм. Меня очень интересуют старинные ювелирные изделия, и я наслышан, что у вас одна из лучших в мире коллекций.
– Что вы говорите! Я действительно этим очень увлекаюсь, – сказала мать.
Он был потрясен, услышав ее американский акцент. Гарри знал о ней только по отделам светской хроники в газетах, которые прочитывал с особой тщательностью. Он был уверен, что эта леди – англичанка. Но теперь смутно припомнил какие-то сплетни об Оксенфордах. Маркиз, подобно многим аристократам с имениями в сельской местности, почти разорился после войны в результате падения цен на сельскохозяйственную продукцию. Некоторые продавали свои имения, селились в Ницце или Флоренции, где был менее высокий уровень жизни. Но Олджернон Оксенфорд женился на наследнице американского банкира, и именно ее деньги дали ему возможность жить в стиле своих предков.
Все это означало одно – Гарри предстояло одурачить настоящую американку. Так что играть следовало безукоризненно на протяжении ближайших тридцати часов.
Он решил ее очаровать. Он был уверен, что она падка на комплименты, особенно если их говорит красивый молодой человек. Он внимательно рассмотрел брошь, приколотую к лацкану ее темно-оранжевого дорожного костюма. Она состояла из сапфиров, изумрудов, рубинов и бриллиантов и имела форму бабочки, севшей на ветку дикой розы. Он решил, что это французская вещь примерно 1880 года, и попробовал угадать мастера.
– Это брошь работы Оскара Массена?
– Вы совершенно правы.
– Удивительно красиво.
– Спасибо.
Эта леди была красивой женщиной. Он мог понять, почему Оксенфорд на ней женился, труднее разобраться, почему она вышла за него замуж. Наверное, лет двадцать назад он был привлекательнее.
– Мне кажется, что я знаю Ванденпостов из Филадельфии, – вдруг сказала она.
«Чтоб мне на месте провалиться, – подумал Гарри, – надеюсь, она ошибается». К счастью, леди Оксенфорд не стала уточнять свою мысль.
– Я из семьи Гленкарри из Стамфорда, штат Коннектикут, – добавила она.
– Что вы говорите! – Гарри сделал вид, что это произвело на него сильное впечатление. Он все еще думал о Филадельфии. Как он представился? Из Филадельфии или из Пенсильвании? Он забыл. Может быть, это одно и то же? Почему-то эти названия всегда идут вместе. Филадельфия – Пенсильвания, Стамфорд – Коннектикут. Он вспомнил, что когда у американцев спрашивают, откуда они родом, те всегда дают двойной ответ: Хьюстон – Техас, Сан-Франциско – Калифорния.
– Меня зовут Перси, – протянул ему руку молодой парнишка.
– Гарри, – представился Маркс, радуясь возвращению на безопасную почву. Титул мальчика – лорд Ислей. Это почетный титул наследника вплоть до смерти отца, после чего он станет маркизом Оксенфордом. Большинство этих молодых людей тщеславно гордятся своими глупыми титулами. Гарри однажды представили курносому трехлетнему карапузу, назвав его бароном Портрейлом. Но Перси, кажется, нормальный парень. Он вежливо дал Гарри понять, что не ждет от него формально-официального обращения.
