— А вы собственно кто?
— Ох, простите. Гефра Де'Ванн.
Де'Ванн? Вроде что-то знакомое…
— Андрей, нам правда стоит поторопиться.
— Куда ехать?
— Улица Садовая. Это на окраине города. Просто следуйте за нашей машиной, ладно?
Мужчина кивнул.
* * *
Очнулась я на земле. Кто-то с особым усердием стремился привести меня в чувства звонкими пощечинами. «Перестаньте! Хватит!» Но почему-то на истошные крики никто не реагировал — и болезненное хлопанье по лицу не прекращалось. Лишь, когда удалось разлепить, словно налившиеся свинцом, веки, удары сникли. Во всем теле ощущалась слабость и… оно будто распухло. Что-то похожее я испытывала, когда в детстве болела свинкой.
— Жива? — спросил низкий мужской голос.
Мое «да» превратилось во что-то нечленораздельное. Раздутый язык словно намертво приклеился к небу. Я попыталась подтянуть руку ко рту, но по пути наткнулась на что-то огромное и плотное. Живот? Грудь? Не понятно.
— Давай помогу, — предложил тот же голос. В поле зрения появился темноволосый мужчина в длинном пальто с очень странной внешностью, вернее глазами. Они были абсолютно черные. Зрачки, радужка и даже белки — сплошная чернота. Попытка приподняться не увенчалась успехом — тело стало совершенно неуправляемым. Мужчина подхватил меня за плечи и усадил.
Лицезрение окружающего привело в полнейший ужас. Из разбитой верхушки теплицы торчал зеленый канат. Недвижимый монстр протянулся через всю крышу, сползал по стене и занимал еще около пяти метров на земле. Бурая слизь заляпала все, что только возможно: местами вздыбленную землю, проплешины на траве, саму теплицу. Поэтому никак не удавалось разглядеть, что сталось с «Красотой». Подняться на ноги не получилось.
— Оннуумеу? — промямлила я, стремясь выяснить жив ли сорняк.
— Точно не знаю, — протянул незнакомец, — это не по моей…
Но договорить не успел. «Уродство» шевельнулось и приподнялось. Я в ужасе затараторила про себя что-то вроде наспех составленной мантры:
— Нет-нет-нет… Лежи смирно, лежи смирно, лежи смирно…
Монстр дернулся и снова замер. В это же время к нему подскочил незнакомец. В крепких руках блеснул… Меч? И уже в следующий момент неистово рубил зеленое «Уродство», недвижимое (согласно зародившемуся подозрению) благодаря мантре. К концу расправы мой спаситель с головы до ног покрылся мерзкой слизью, за которой уже невозможно было различить ни цвета волос, ни черт лица, ни даже одежды. Только чернющие глаза блестели, завораживая и пугая своей бездонностью. От открывшейся «дивной» картины мой желудок скрутило и вывернуло наизнанку.
— Что произошло? — раздался испуганный голос Розалии. Я попыталась ответить, но новый спазм не дал. — Сейчас, Фиалка. Потерпите.
— Что это с ней? — послышался настороженный голос Липка.
— Отравилась «Уродством». Посмотри, как тут все заляпано его соком, — пояснила Розалия.
— Да, я не о том. Чего это ее так раздуло?
— Отравилась «Уродством», — спокойно повторила хозяйка.
— Что-то не припомню у себя подобного, даже, когда перчатка порвалась.
— Ну, ты же с таким малышом не встречался, — в низком голосе, показавшимся вдруг знакомым, прорезались насмешливые нотки.
— А с чего он так вырос? — слегка обиженно спросил юноша. — Неужели воды нахлебался?
— Да, плюс врожденный талант садовницы, — пояснила Розалия, суя мне в рот что-то сладкое. — Жуйте, милая. Вам станет легче.
Лишь титаническим усилием я не выплеснула наружу лекарство вместе с очередным приступом тошноты и мужественно принялась жевать, вроде, лепестки. Тут же полегчало. Желудок успокоился.
— Как же это вы так? — в голосе хозяйки не слышалось ни злости, ни разочарования. И от этого почему-то еще острее ощущалась собственная безрукость. А ведь уже успела возомнить себя без пяти минут владелицей сада. Это ж надо на первом задании так позорно провалиться!
— Я вроде все по инструкции делала. И время выдержала как положено, — язык отлип от неба и снова повиновался. Зато из глаз невольно полились слезы.
— Ну-ну, дорогая. Незачем сырость разводить, — ободряюще похлопала меня по плечу женщина.
— Ага, смотри, сейчас твоих слез наглотается и снова оживет, — попытался пошутить Липок и тут же сник под пристальным взглядом Розалии.
— Вы же, в конце концов, только начали учиться, — утешала хозяйка.
— Откуда же он взялся? — всхлипнула я.
— Выполз из ведра, по всей видимости, — предположил незнакомец, не сводя с меня странных глаз. Бурая слизь стекала с его одежды, заглушала блеск меча. Меня передернуло. Вот только от слизи или взгляда?
Розалия подошла к теплице. А я, наконец-то, смогла рассмотреть «Красоту». Напуганные орхидеи теснились в углу, сторонясь остатков дохлого монстра. К счастью, похоже, ни одна не пострадала.
— Возьмите, — вернувшаяся женщина протягивала кожаную тетрадь. Совершенно чистый дневник вырвался из ее рук и, раскрывшись, упал передо мной. На чистых листах побежали руны:
«В случае отравления „Уродством“ необходимо взять три столовые ложки сухих лепестков „Красоты“, залить стаканом кипятка и настоять три часа. Полученное лекарство принимать по одной столовой ложке до полного исчезновения всех признаков уродства.»
— Что там? — замер в ожидании Липок.
Я процитировала послание дневника вслух. Розалия одарила горбуна упреждающим взглядом. Тот поспешно отвел глаза в сторону. Незнакомец, не проявивший никакого интереса к волшебной тетради, спрятал меч в грязных складках пальто и заключил:
— Теперь можно перейти к делу.
— Да, конечно, — спохватилась Розалия. — Липок, проводи Виолетту домой.
— Я уволена? — сердце бешено заколотилось в груди.
— Что вы, милая, — улыбнулась женщина, — одна неудача — еще не повод сдаваться. Просто, я думаю, вам нужно привести себя в порядок. А после непременно приходите на обед.
Розалия сверилась с часами:
— Вы вполне успеете к назначенному часу.
От сердца отлегло. Значит, не увольняют. Ничего, со своим следующим заданием я обязательно справлюсь как нужно. Изо всех сил постараюсь не допустить досадного промаха, способного обернуться подобной бедой. Резкий шум заставил обернуться — черноглазый отряхивался, словно волк. Брызги летели во все стороны. И в следующий миг мужчина оказался совершенно чистым. Ни одного пятнышка на длинном черном пальто. Вот бы мне так. Похоже, придется до следующего дня отмокать в ванной, чтобы смыть эту мерзость, растягивавшуюся перепонками даже между опухшими пальцами.
