— Можно поаккуратней? — пробурчал Липок, снимая с брюк бурые капли и кривясь от отвращения. Розалии тоже досталось. Но женщина очищала кардиган молча. Ни один мускул не дрогнул на ее еще сильнее постаревшем лице.
— Простите, — без намека на сожаление сказал мужчина и растянул рот в белоснежной улыбке.
— Пойдемте, Гавриил, — хозяйка устремилась вглубь сада, прочь от места бедствия. Мой спаситель последовал за ней. Ой, я ведь его даже не поблагодарила! Но лишь открыла рот, как выражать признательность уже было некому.
— А кто это такой? — спросила я у Липка.
— Покупатель, — пояснил юноша, исподлобья глядя на кусты, за которыми скрылась фигура в черном пальто.
— А что он приобретает? — капелька интереса вмиг разрослась до размера океана.
— «Смерть».
— «Смерть»?.. — память моментально выдала мужское лицо с глазами-безднами. — Хотелось бы посмотреть на эти растения, — я озвучила мысль, стискивая тетрадку.
— Не вопрос, — пожал плечами горбун, — но давай позже. Тебе нужно м-м-м прийти в себя. Ладно?
Я набрала полные легкие воздуха и кивнула. Юноша помог встать. Идти оказалось сложно. Создавалось ощущение, что тело не просто раздуло, а оно будто чем-то налилось. Видимо, «Уродством». Успокаивало лишь то, что дневник садовницы сразу предоставил метод лечения. Дорога домой показалась слишком длинной и долгой. Мои ноги не привыкли таскать на себе такую тяжесть — приходилось делать частые передышки. Спасибо Липку. Без него я бы и к вечеру не добралась.
Наконец, мои распухшие ступни переступили порог. Ощущение отвращения к собственному виду достигло апогея, к тому же пополнилось сетованием на собственную неумелость. Надо же было упустить сорняк?! С другой стороны это послужит мне уроком. Розалия же неоднократно предупреждала быть осторожной и внимательной.
— В общем, ты это, иди в душ, а я пока сбегаю за сухими лепестками «Красоты», — предложил горбун. Я снова ограничилась кивком. Говорить стало труднее — губы тоже разнесло. Скользнувший по отражению взгляд привел в ужас. Из глубин зазеркалья на меня смотрела вовсе не перепачканная бледнокожая девушка-брюнетка. А чудище. Жаба! Человекообразная жаба! Ой, мамочки! Что за кошмар?! Шок не позволил убежать с воем прочь, а буквально приклеил к гладкой поверхности. Вот же не зря говорят, что красоту и уродство тянет рассматривать. Бледную с легким зеленоватым оттенком кожу сплошь покрывали гнойники. Размеры тела раз в пять превышали мой уже как восьмилетний стандарт. Лицо тоже раздуло (хотя теперь это и лицом назвать трудно). Нос и губы из характерных европеоидных превратились в ярко выраженные негроидные. Племя Мурси лопнуло бы от зависти! Это ж, какие тарелки можно было бы вставить! А волосы… Ох! Из-за того, что голова тоже разрослась, густая шевелюра со всех сторон поблескивала проплешинами. И все это «великолепие» покрывали пятна бурой слизи. Внезапно в памяти снова возник образ мужчины со странными глазами. Надо же было его встретить, когда меня так разукрасило? Я вздохнула и поплелась в ванную. Терлась ожесточенно и долго. Но, к сожалению, смыленные практически под чистую шампунь и гель для душа не помогли избавиться от уродливых черт. И в зеркале все также отражалась жаба, только теперь вымытая и в чистом халате.
— Эй, Виолетта! Открывай! — донесшийся с улицы голос Липка заставил вздрогнуть. Не хотелось, чтобы юноша видел меня такой.
— Э-э-э, оставь, пожалуйста, листья у двери. Заберу их чуточку позже.
— Да ладно тебе, Виолетта, я же тебя уже видел. Поверь, не так уж все и ужасно.
Слова юноши совершенно не убеждали.
— Я-я, просто не одета.
— Я подожду.
Надо же, какой настырный!
— Поверь, со мной и похуже бывало. Достаточно вспомнить, как я пыльцой «Рассеянности» надышался. Каких только бед ни натворил!
— Правда?
— Правда! Чуть весь сад не погубил. Думал, что Розалия не выдержит и погонит меня прочь. Но ничего, со временем прошло. И у тебя пройдет. Тем более дневник садовницы рецепт выдал.
— Ладно, подожди чуточку. Сейчас открою.
Я отыскала палантин и замотала им голову, натянув ткань на глаза и уши, ставшие вдруг оттопыренными. Затем открыла дверь, старательно избегая встречаться взглядом с Липком.
— Не так уж все и плохо.
— Ну да, — скривилась я.
— Мне даже кажется, что ты уже немножко похудела, — горбун по-хозяйски набрал в чайник воды и включил.
Не слишком удачные попытки вернуть доброе расположение духа лишний раз вызывали перед глазами чудо-юдо из зеркала. А еще почему-то образ моего спасителя. Странно, но черт его лица я так и не смогла запомнить. Только глаза и гордую осанку.
— Вот лекарство.
— Спасибо, — я спешно развернула кулек из коричневой бумаги, неторопливо черпнула ложкой нужное количество смеси и залила кипятком. Как жаль, что придется ждать аж три часа.
— Кстати, а почему ты не одета? Скоро же обед.
— Знаешь, я, пожалуй, останусь дома. Есть что-то совсем не хочется.
От одной мысли, что в таком виде меня может кто-то увидеть становилось дурно. И особенно не хотелось в жабьем обличье снова встретить Гавриила. Как назло желудок затянул длинную жалобную песню. Вот же! Предатель!
— Да ладно тебе. Тут некого стесняться. Все свои. А вот Розалия не любит, когда опаздывают, — в глазах юноши отразился испуг.
Я обреченно кивнула:
— Хорошо. Подожди чуточку. Я сейчас.
В конце концов, если какое-то время придется выглядеть жабой и прятаться не получится — следует выбрать другую линию поведения. Хохотать вместе со всеми? Это вряд ли. Неприступность и непоколебимость? Тоже не для меня. Как я ни старалась, ничего путного придумать не могла. И пока искала что-нибудь подходящее из одежды (вернее то, во что втиснется расплывшееся тело), уже раз десять мысленно встретилась с обладателем черных глаз. И как ни проигрывала ситуацию, итог был один: мужчина морщился, а я чувствовала себя последней уродиной на Земле (впрочем, так оно и было) и мечтала провалиться на дно самого глубокого ущелья.
Так, кажется это подойдет — безразмерный полосатый свитер в катышки и растянутые трикотажные рейтузы — комплект, который я носила украдкой ото всех (в бабушкиной квартирке зимой бывало ужасно холодно). Но даже это одеяние налезло с трудом. Резинку из рейтуз пришлось вынуть. Ступни еле впихнулись в разбитые кроссовки. «Дивное» каре вместе с ушами снова пришлось спрятать под палантином. Когда спустилась к Липку, оценить себя в зеркале еле решилась. Мелькнувшая на мгновение мысль, что чудо-штаны и полосатый балахон хоть чуточку скрадут новообретенные формы бесследно испарилась. А неуверенное заверение юноши, что я очень даже неплохо выгляжу, только подтвердило мои страхи и вынудило помолиться, чтобы по дороге к дому Розалии нам не встретился ни один покупатель. И особенно Гавриил.
