добычу,
«Сердце осколка» бросило на нас, казалось, все свои силы. Из-за вездесущих перелесков видимость была затруднена, и крысиная армия оставалась незамеченной. До того момента, как стало слишком поздно.
Крысы напали с двух сторон, более не скрываясь за широкими стволами деревьев. Не более десятка секунд им потребовалось, чтобы преодолеть расстояние до нашего строя и лавиной обрушится на уставших людей. Группа Гюнтера успела разделиться, принимая первый удар и закрыв своими щитами ополченцев. Но вскоре жалкое подобие строя распалось под натиском врага, образовав отдельные островки сопротивления. В стороне от меня стоял Шецхофен. Нарастив вокруг себя псевдоплоть, он превратился в настоящего гиганта. Возвышаясь на добрые три метра, в плечах он превосходил двоих человек.
Я быстро оказался в окружении крыс и потерял из виду других людей. Крысы прыгали, повисая на руках и целясь в горло. Я резал, давил тварей ногами и хлестал кровью, но безнадежно завяз в лавине серых тел. И в эту минуту случилось нечто. Воля, услышав мои отчаянные призывы, вышла за пределы своих возможностей. Щит крови — тот самый, что я так долго и безуспешно пытался создать, двумя полусферами отгородил меня от неминуемой смерти. Пусть мне приходилось постоянно удерживать его своей волей, пусть он требовал литры крови на поддержание формы и целостности под градом атак. Но сейчас вокруг меня было целое море крови, жаждущей откликнуться на зов.
Теперь я резал тварей, чтобы удержать щит. Стягивал к себе ручейки крови и подпитывал его, как любимое дитя, что с каждой секундой наливалось силой. Этот конструкт был за пределами моих возможностей. Тем не менее, он был и всё продолжал быть, щедро принимая мои подношения. Поток тварей не ослабевал, а крови вокруг становилось все больше.
Здесь и сейчас первостихия была так сильна, что, казалось, способна была призвать из небытия какого-нибудь древнего Бога. И в один момент мне напрочь сорвало башню. Я крутился в самой гуще врагов, где под крысиными трупами не было видно земли, а реки крови и вихри эссенции кружились вокруг меня. Каменный нож порхал в моей руке, вместе со мной крича от восторга и захлебываясь дармовой кровью. Больше я не экономил, не опасался внезапных нападений, не задумывался над конструктами. Больше я не думал о защите. Я нападал.
Щит пульсировал от переполнявшей его силы. Кровавые плети рассекали крысиные туши, на десятки метров разбрасывая дымящиеся потроха. Копья, залитые энергией до краев, оставляли длинные просеки покореженного мяса, освобождая из тюрьмы плоти еще больше прекрасной алой жидкости. Крысоволки и Стражи холмов, старшие братья обычных крыс, тонули под волнами крови, чтобы стать топливом для кровавого пожара. Я был первостихией. Я был почти Богом. И я чуть не потерял себя в этой кровавой оргии. Чуть не слился с первостихией, принимая её высшее благословение.
Не знаю, сколько это продолжалось, но первостихия насытилась и осталась довольна своим адептом, в награду вернув ему разум. А может быть, просто закончились враги, и Сантар на пару с сопротивлением вытянули меня из кровавого безумия.
— «Вот это была резня, хозяин», — восхищенно отозвался Сантар, пока я оценивал ситуацию. Немногочисленные выжившие крысы отступили, поджав хвосты, а мы победили в очередном бою, но, кажется, проигрываем в войне. Взяв на себя целый фланг, я дал возможность наладить оборону с другой стороны. Там отличился Шецхофен, волноломом став на пути врага и возглавив выживших солдат. Передавив своими ногами множество крыс, он сам чуть не погиб, когда враги добрались до человеческого тела, скрытого под толщей земли.
От десятка Гюнтера осталось семь человек. Погибло трое штрафников, принявших первый удар и погребенных под крысиными тушами. Броня оставляла открытую спину, да и конечности прикрывала лишь частично, что в такой свалке сводило её эффективность к нулю. Потери среди ополчения были чудовищны. Кроме Шецхофена на ногах были еще четверо жандармов и один ополченец. Не знаю, что их спасло — хорошая броня или полезные способности, но другим повезло меньше. Из трех десятков человек на ногах остались четырнадцать. Живых с разного рода и тяжестью ранениями было еще девятеро, но сколько из них дотянет до выхода, я не знаю. Да и тела павших мы вытащить не сможем — тут бы живых спасти.
— Господин Шецхофен, — подошел я к тяжело стоявшему на ногах жандарму, пытавшемуся организовать дальнейший отход.
— Слушаю тебя, Марк, — поднял он потемневшее усталое лицо и, оценив мой внешний вид, покачал головой. — Ты выглядишь как демон, искупавшийся в крови младенцев.
— Почти так и было, — поддержал я его, не совсем поняв, была ли это шутка. — Я тут собрал трофеи, и кроме прочего… — я протянул жандарму четыре камня возврата, включая свой. — Мы можем вернуть четверых прямо сейчас. Кого возвращать, решайте сами, а я и так дойду.
— Гильберт, срочно пробеги по полю боя, собери такие камни и все остальное. Может быть, еще кого-то сможем спасти, — отдал он распоряжение одному из выживших. — Спасибо, Марк. Нам такие штуки раньше не попадались. Будь уверен, я придумаю, как тебя наградить. Но сейчас не до этого.
— Сочтемся, — отмахнулся я.
— У нас тоже есть, — подошедший Гюнтер передал еще два камня. — Еще один оставил Петре. Она уйдет прямо сейчас. Информацию надо передать в Хугель.
Шецхофен кивнул и отправился готовить раненых к отправке, а мы с Гюнтером остались вдвоем.
— Ты тоже их видел?
— Да, Марк. Все видели, — подтвердил он, что мне не показалось. Перед боем, еще до того, как мой разум окунулся в кровавое безумие, я увидел их. Прямоходящие крысы, высокие и широкоплечие, в примитивной одежде из шкур своих сородичей. Из тени деревьев за боем следили не простые крысы — «Сердце осколка» призвало военачальников.
Глава 11 «Достойный соперник»
Нас встречали хмурые лица мужчин и слезы на глазах женщин. Не такой встречи желает воин, возвращаясь с поля боя. Мне было проще. Я мало кого знал из этих людей, а друзьями обзавестись и вовсе не успел. А может быть, сознательно избегаю всяких привязанностей? Может и так.
Букет негативных эффектов сводил мыслительную деятельность к элементарным потребностям. Всякие связные мысли рождались в муках, с трудом проталкиваясь сквозь густую пелену, окружавшую разум. Помыться и поспать. Все остальное потом.
Раненых разместили в общем зале гостиницы, где был организован временный госпиталь. Желающих помочь там хватало и без меня. А я направил свои уставшие стопы в сторону купальни, велев прислуге нагреть немного воды. Пока ждал воду, сидя на лавке и уставившись в стену, меня нашел Ганс.
— Ох,
