не хотела. А он не умел навязываться.
— Даш, я сегодня заберу Митьку на весь день, — попросил он в очередной выходной.
— На весь день? Зачем это? — нахмурилась она. — Ему нужно соблюдать режим.
— Я покормлю его обедом и уложу спать.
— Где?
— У себя.
— В новой обстановке он может не уснуть.
— Со мной уснет.
— Не могу сказать, что это хорошая идея.
Ее упрямая непреклонность начинала его раздражать.
— Даша, не надо так со мной, — покачал он головой. — Я устал бродить с Митькой по детским площадкам. Хочу провести воскресенье с ним дома. Я ему игрушек накупил. Железную дорогу, машинок.
Под его укоряющим взглядом она смутилась:
— Ладно. Только привези его не позже восьми.
Когда за ними закрылась дверь, Даша так расстроилась, что даже расплакалась. Вот почему он не сказал: «Поехали ко мне. Проведем воскресенье втроем»? Ведь он знает, что она тоже мало видит сына. Просто она ему не нужна. А сказал бы, она бы все равно не поехала. Что за жизнь! Одно мучение!
Если бы Дима был не женат, она, конечно же, вела бы себя по-другому. Но в сложившейся ситуации ей следовало быть осторожней. Слишком много людей было вовлечено в их отношения: его жена, родители, брат, который по-прежнему оказывал ей знаки внимания. Ее любовь к Диме оставалась такой же сильной, хотя со временем она трансформировалась в более ровное, но и более глубокое чувство. Теперь она меньше думала о себе и больше ценила то, что Дима стал хорошим отцом и помогал ей растить сына. За ее юной внешностью скрывалась уже глубоко настрадавшаяся женская душа. Даша рано стала матерью и быстро повзрослела, но все же было то, что делало ее почти прежней: безумная любовь к сыну и томящее чувство к его несвободному отцу. Визиты Димы и радовали ее, и повергали в отчаянье. А ухаживания Коли беспокоили все больше. Он часто приходил к ней без звонка, помогал по дому, возился с племянником и снова заводил разговор о женитьбе.
Мама Димы жалела ее. Даша это видела, и, хотя должна была быть благодарна ей за такое участие, оно тяготило ее. Теперь она понимала Диму. Они оба попали в сложную ситуацию. Пока это была только их тайна, все было проще. Но теперь она ощущала себя букашкой под микроскопом. Ей казалось, что за каждым ее словом, за каждым жестом следят и отмечают: вот она посмотрела на Диму как-то особенно, вот они слишком сухо разговаривали, вот — чересчур оживленно.
Это так угнетало ее, что вскоре она перестала приезжать к его родителям. С Колей держала дистанцию. А Диму ей было жалко. Особенно сегодня, когда он устало посмотрел на нее и сказал: «Не надо так со мной». И правда, не надо. Ему и так плохо. Он мучается своей виной перед ними. А тут еще его жена уехала. Сначала она испугалась, что после ее отъезда он начнет делать попытки к сближению. Даша мигом выпустила колючки. Но оказалось зря. Дима не такой. Не станет он изменять жене, даже отсутствующей.
Даша провозилась полдня, занимаясь домашними делами и изводя себя укорами. Она не права. Ведет себя, словно он ей должен. А ведь это не так. Несмотря ни на что, она ему благодарна. Прежде всего за сына. Она не представляет, как бы жила без Мити. Просто ей нужно спокойнее принимать сложившуюся ситуацию, научиться жить с этим.
Глава 8
Елена Владимировна ждала звонка дочери с нетерпением. Ей больше не с кем было поговорить.
— Доченька, когда же ты приедешь? Я так соскучилась!
— Я тоже, мама.
Жанна отвлеклась от разговора с Шурой и откинулась в кресле. Надо вечером зайти в тренажерный зал на первом этаже. От постоянного сидения у нее стала болеть спина. Шура прав. Ей не нужно столько сидеть за машинкой. Для этого есть помощницы. А у нее другие задачи. Она слушала мать, рассматривая эскиз. Мама жаловалась. Беспокоило давление. Зять нагрубил.
— Я приеду, мамочка. В конце месяца. Я уже и билеты заказала.
— Правда? Вот умничка! Я обязательно тебя встречу. Надолго?
— На три дня.
— Всего-то? Так ты тогда ко мне на пару часиков всего?
— Нет, мама. Я сразу к тебе.
— Почему? Что у тебя произошло с Димой?
— Ничего. Просто я хочу побыть с тобой.
— Нет, Жанночка, нет. Ни в коем случае. Как я ни соскучилась, я потерплю. Прежде всего тебе нужно поехать к мужу. Сообщи ему сегодня же.
— Зачем? За ним я как раз не слишком соскучилась.
— Ты что!
— Мама, я решила расстаться с Димой.
— Ты с ума сошла!
— Почему? Ты же все равно считаешь, что рано или поздно он меня бросит. Так уж лучше я сама. И мне будет проще и… ему.
— Ему-то возможно. Но, Жанночка, пусть все-таки он сделает это сам.
— Зачем?
— Затем что тогда ему придется оставить тебе квартиру.
— Ты, как всегда! Ну разве я сирота? Или наша квартира хуже Димкиной? Буду я еще его однокомнатную делить!
— То есть ему все оставишь?
— Так квартира и так его. Не станет же Димка забирать мою одежду!
— Этого еще не хватало!
— Так о чем ты? Все будет хорошо, мамочка! Я к тебе приеду. Не звони Димке. Я сама с ним поговорю.
Она отложила трубку и улыбнулась Шуре:
— Я рада, что так решила. Это благодаря тебе. Спасибо!
— Не стоит, — махнул рукой Шура, женственным движением поправляя прическу. — Ты, деточка, слишком хороша, чтобы жить с нелюбимым мужчиной. А я от всей души желаю тебе счастья.
— Как только Димке все объяснить? Мне не хочется обижать его. Он всегда хорошо ко мне относился.
— И не обижай. Объясни красиво. Скажи, что ты не можешь допустить, что его сын растет без отца. Это же правда! Отчасти. Есть такой старый фильм с Нееловой в главной роли. Там ее героиня тоже отпускает своего любимого к другой женщине, которая родила от него сына. Очень благородно! Там еще такая песня… я всегда в том месте плачу, — жеманно закатил он глаза и изящным движением кисти смахнул со щеки воображаемую слезу. — «Девочка плачет, шарик улетел…»
Женственные манеры Шуры всегда забавляли Жанну. Когда он разговаривал, то жестикулировал, как героини немого кино. Руки его описывали танцевальные движения, он оттопыривал мизинцы, сжимал ладони под грудью. Но сейчас ей было не до смеха. Ее пугало собственное решение. А вдруг мама права? И, оставив мужа, она навсегда останется одна. Несмотря на то, что она говорила, Димка оставался ей по-своему дорог. Пусть она и не
