Кора сидела рядом с подругой на краю тротуара и разглядывала свежий выпуск «Малыша».
– Я буду читать согласные, а ты – гласные, – предложила Паолетта. Она оказалась хорошей учительницей и, если Кора ошибалась, не сердилась и поправляла её. Впрочем, Кора тоже была неплохой ученицей. Осколком битого кирпича, которым раньше рисовали на тротуаре схему Дантова Рая или карту велогонки «Джиро д’Италия», они переписывали из журнала на брусчатку все буквы, которые уже знала Паолетта.
Из сестёр Гиганти именно она, а не Донателла стала теперь Коре лучшей подругой. Уроки чтения и письма связали двух первоклассниц куда сильнее, чем что-либо другое.
В школе они тем временем выучили ещё по одной новой песне. Кориной песней девочки прощались с синьорой Сфорцей, когда после окончания учебного дня маршировали через школьный двор. В ней говорилось:
Вот и кончился день тяжёлый.
Мы уходим домой из школы,
Но уносим мы знания чудо с собой.
И за то вам спасибо, синьора![3]
А песня Паолетты была плачем евреев, сосланных в Вавилон, место, где всегда беспорядок (недаром няня, когда сердилась, приговаривала: «Терпеть не могу этот хаос вавилонский. Немедленно уберите свои игрушки по местам!»)
Но эти евреи из Паолеттиной песни вместо того, чтобы жаловаться на тяжкую жизнь в Вавилоне, говорили всякие глупости вроде:
А пистоны столь же горьки,
Как суть бани не солима
Начнём с того, что носить соль в баню бессмысленно: либо растворится, либо слипнется в один комок, придётся потом долго толочь в ступке. Так что вполне логично, что «суть бани», на что бы она ни была похожа, настолько же не солима, насколько пистоны горькие (а что они горькие – это Кора с Паолеттой знали не понаслышке). Но что это всё-таки за суть?
Впрочем, обратиться за разъяснениями к старшим им не хватало смелости: того и гляди, снова поднимут на смех, как с троюродной тётей Риммой (тётей Коры), которая, как считали девочки, потеряла зрение на войне. Про неё даже сложили песню: «Ничего ты не увидишь в этом мире больше, Римма»!
Паолетта при этом думала об отце-инвалиде: ему ведь больше никогда не выиграть первый приз в соревнованиях по кроссу. И бедная тётя Римма – она тоже ослепла навсегда.
– Ну вы и бестолочи! – глумились тогда Франка и Флоренца. – «Итальянский гражданин, обойди хоть весь мир – ты не найдёшь ничего более величественного, чем город Рим, наша столица, колыбель древнейшей цивилизации». Вот что означает эта песня, которая и не песня вовсе, а фашистский патриотический гимн. Только его не нужно больше петь, у нас же теперь Республика.
Подружки покраснели и опустили головы, хотя знали, что все соседские дети жалели бедных солдат, потерявших зрение на войне.
9
Энтузиазм первых школьных дней быстро прошёл – мать, бабушки и дяди, устав провожать и встречать Кору из школы, переложили эту обязанность на няню.
По утрам они вдвоём выходили из дома и, задыхаясь, почти бежали до школы, чтобы не опоздать: в классе синьоры Сфорцы опоздавшие должны были целый час простоять в углу на одной ноге, не прислоняясь к стене ни плечом, ни какой-нибудь другой частью тела. Если девочка хотя бы на миг опускала ногу, наказание удваивалось. Это не значило, что учительница всё время смотрела на висящую в воздухе ногу – нет, она просто клала под неё белый лист бумаги, чтобы самое лёгкое касание подошвой оставляло на нём отчётливый тёмный след.
Няня всегда ждала Кору у выхода из школы вместе с близнецами – к этому времени они как раз возвращались с ежедневной прогулки в парке. Как только они появлялись, все девочки, даже из других классов, сломя голову мчались к коляске, чтобы взглянуть на двух таких милых младенчиков, приласкать их, поцеловать или слегка ущипнуть за румяную щёчку. Те, кто постарше, даже с удовольствием взяли бы их на руки, если бы им позволили. Но няня сразу же напускала на себя суровый вид:
– Смотреть смотрите, но не трогайте! – говорила она твёрдо, прикрывая обеими руками вышитые гладью слюнявчики близнецов, чтобы ни одна поклонница, к большому облегчению Коры, не посмела протянуть к ним свои загребущие руки.
Кое-кто останавливался поговорить с близнецами – самые младшие, ещё не потерявшие свой Тайный Голос. К сожалению, Кора не могла слышать, что они говорят,
