Её хозяйку мы просим выйти на сцену для вручения приза!
– Я не её хозяйка, я её мама! – закричала Кора, подскочив так, что уронила стул.
Зал взревел. Хозяйки других кукол и их матери были разочарованы и сердиты, зато первоклассницы неистово аплодировали. Кора выбежала на сцену.
– Из какого ты класса, малышка? – спросила настоятельница.
– Из первого «Д», – выпалила она.
Все обернулись к синьоре Сфорце, которая, побагровев от гнева, пронзила Кору яростным взглядом.
«Ох и не поздоровится тебе завтра в классе», – блеснули из-под очков её горящие глаза. Ей даже не понадобился Тайный Голос – всё было понятно без слов.
14
Весь ноябрь Муммия наслаждалась своим триумфом: её выставили в вестибюле школы рядом с восковым младенцем Иисусом. Вместо штанов у младенца был свиток пергамента (так называемый «картуш») со словами GLORIA IN EXCELSIS[4].
А на картуше у ног Муммии было написано: «НАСТОЯЩАЯ КРАСОТА – НЕ В ОБЛИКЕ, А В ДУШЕ». И каждое утро, заходя в школу, синьоре Сфорце приходилось обходить обе фигурки по большой дуге, чтобы не видеть этого непотребства.
В её классе на Ослиной Парте теперь сидели две девочки, Кора и Серенелла. У каждой на шее поверх халатика висели картонные таблички. На Кориной можно было прочесть: «ОСЛИЦА – НЕВЕЖДА, НЕ УМЕЮЩАЯ ЧУВСТВОВАТЬ КРАСОТУ», – а на Серенеллиной: «ОСЛИЦА – НЕВЕЖДА, НЕ ЗНАЮЩАЯ РАЗНИЦЫ МЕЖДУ ЧЕЛОВЕКОМ И ЖИВОТНЫМ».
Я пишу «можно было прочесть» – если, конечно, уметь читать. Но ни одна из учениц в классе читать пока не умела. Впрочем, они знали, что там написано, потому что учительница каждое утро, прежде чем потребовать очередных крючочков, громко читала обе таблички на случай, если кто-нибудь, включая двух отщепенок, подзабыл, о чём они.
Так девочки выучили второе трудное слово – первым было «непотребство». «Отщепенка» значило «злодейка, подверженная всеобщему осуждению», и в нем было сложное сочетание звуков – ТЩ. Хотя в «непотребстве» (так называют нечто позорное или постыдное) было ещё более сложное сочетание – БСТ. Сказать по правде, никто из одноклассниц Коры и Серенеллы так и не понял, что такого ужасного и позорного они сделали, поэтому решили, что учительница слегка тронулась. Её также считали трусихой, потому что она ужасно боялась критики со стороны взрослых.
После окончания занятий синьора Сфорца снимала с обеих преступниц таблички и остроконечные колпаки с длинными ушами, убирая в шкаф. А отщепенки так стыдились своего наказания, что никому о нём не рассказывали – ни за пределами класса, ни, тем более, школы. В противном случае кто-нибудь из родителей или, может, дядя, а то, глядишь, и сама матушка-настоятельница обязательно возмутились бы подобными методами воспитания. Наверное. Или не возмутились бы, а ещё раз повторили:
– Ты же хотела любой ценой пойти в школу? Так знай, что в школе случается и такое.
Что касается табличек, то из-за них вышло то, чего синьора Сфорца совсем не ожидала. Её ученицы, сами того не сознавая, но каждое утро наблюдая эти две надписи и понимая, что они значат, вдруг научились читать. Теперь, видя где-нибудь ОСЛИЦА, ЖИВОТНОЕ, ДЕВОЧКА, КРАСОТА, НЕВЕЖДА или какие-то ещё знакомые им слова, они могли сказать, что те означают. Впрочем, поскольку в классе не было зеркала, Кора узнавала только слова, что были написаны на груди у Серенеллы, а Серенелла – написанные на груди у Коры.
И почти все девочки не раз записали их – только, не дай бог, не в тетрадь с чёрточками и крючочками, а на попавшемся под руку клочке бумаги, на пакете из-под пончиков, а то и на крышке парты. Таким образом, вопреки воле учительницы, класс синьоры Сфорцы заодно научился писать.
15
Школа стала Коре невыносима. Мечтая воплотить своё Жгучее Желанье, она представляла всё совсем по-другому. И пусть жаловаться старшим или даже Джакомо совершенно бессмысленно – это не значит, что нельзя поделиться своей бедой с подружками-Гиганти, с куклами или с близнецами.
Донателла поморщилась:
– Со мной ничего такого не было. Наверное, папа прав: обычная школа лучше частной.
– А почему ты не плеснёшь чернил прямо в лицо этой вашей ведьме-училке? – спросила Чечилия.
– Представь себе, у нас даже чернил нет! Чтобы писать чёрточки, они не нужны – хватит и карандаша.
– Тогда кинь в неё карандаш – может, повезёт, и попадёшь в глаз.
– Ты что, с ума сошла? Что за дурацкие советы? – возмутилась Донателла. – Знаешь же, что Кора никогда не станет делать
