работаем по контрактам. У нас много заказов. От Москвы до Владивостока, – уточнил Федор. – Поэтому мы постоянно в дороге. Скоро снова будем брать билеты на поезд. На тебя покупать?
– Как скоро? – уточнила Кристина, чувствуя, что она, кажется, не совсем правильно понимала Зибирова, когда тот говорил о дороге.
– Не успеешь оглянуться, – улыбнулся Федор.
– Тогда бери! – твердо ответила она, но снова спросила. – А что делать-то?
– Все узнаешь в свое время, – парировал Зибиров.
Он не раскрывался до конца, ибо еще не сказал своего слова Пекрасов. И так много наговорил. Пока с нее хватит. Теперь пусть Дмитрий прощупает ее на свой лад. Ошибиться нельзя, всякая ошибка могла обернуться непредсказуемостью.
20
Вечером этого дня Истровская прямо из офиса позвонила Пекрасову, но в трубке раздался голос Зибирова. Она импульсивно потребовала передать трубку Дмитрию. Федор спокойно отказал. Алла захлебнулась от возмущения, хватала воздух ртом, не понимая, что все это значило, у нее не укладывалось в голове.
– Немедленно передайте! – наконец взвизгнула она.
– Я запретил ему разговаривать с тобой, – последовал неожиданный ответ. – Хорошо, что ты позвонила мне.
Истровскую поразило фамильярное обращение к ней. Федор почему-то стал «тыкать», хотя она не давала повода. Видимо, сам решил, что имеет на это право. Аллу это рассердило.
– Я не вам звоню! – разъяренно крикнула она, особенно выделяя и подчеркивая слово «вам», показывая этим Зибирову, что она продолжает держать его на расстоянии от себя, иначе говоря, чтобы знал сверчок свое место и не прыгал выше головы. Злые огоньки заметались в ее глазах.
В ответ Федор не поменял тона и не изменил своего обращения к ней, как будто не понял возмущения, на самом деле нарочно злил:
– Я хочу тебя видеть, – произнес голос Зибирова.
– А я хочу видеть Дмитрия! – отрезала Истровская.
– Я сварю его всмятку, если ты хоть раз еще повторишь эти слова! – повысил голос Федор. – Я жду тебя, Алла!
Алла нервно отключила телефон. Это уже выходило за рамки всяческого приличия. Зибиров ей ставил условие! Уму непостижимо! Угрожал не только Пекрасову, но и ей. Этого Алла терпеть не собиралась.
Никогда и никто не мог диктовать ей своих условий, в этом всегда она была убеждена. Никогда она не плясала под чужую дудку и под чужую диктовку. И чтобы всякая мелочь с улицы, какой-то никому неизвестный Зибиров взял над нею верх, этому просто не бывать.
Алла отбросила трубку, стремительно и легко подняла свое худое тело со стула. Ее трясло он негодования. Она чувствовала, как обстановка накалялась. Похоже, Федор решил добиться ее любой ценой. Истровская была взбешена настолько, что в эту минуту хотела рвать и метать, хотела выцарапать Зибирову глаза и откромсать язык.
Чтоб он сдох, ожидая ее! Не дождется! В гробу она его видела в очень белых тапочках! Эти выражения и другие, еще круче, слетали с ее губ. Каблучки туфель на полу выбивали барабанную дробь, когда она металась по кабинету, то и дело лихорадочно одергивая тонкими пальцами узкую юбку болотного цвета.
Чуть успокоившись, Истровская глянула в зеркало, поправила на груди белую блузку со стоячим воротничком и выскочила за дверь.
Уже подходила к своей машине, когда увидала, как из соседнего автомобиля нарисовался Зибиров и дружески, как ни в чем не бывало, помахал ей рукой. Одет был с иголочки. Во всем белом: белая рубаха, белые брюки, светлые туфли. Она покраснела от ярости. Так вот, оказывается, где тот ждал ее. И давно он тут отирается? Видно, приготовился снова преследовать, как в прошлый раз.
А Федор стоял возле открытой дверцы и улыбался во весь рот.
Алла приостановилась, секунду подумала и решительно шагнула к его машине, намереваясь поставить Зибирова на место. Федор видел бешеную злость в ее глазах и радовался такой реакции. Вот оно то, что нужно.
– Садись, Алла, в мою машину, – сказал, когда она приблизилась. – Со мной тебе будет лучше.
– Я сама решаю, с кем мне лучше! – взвизгнула, взмахивая своими коготками.
– На этот раз ты ошибаешься, на этот раз все будет иначе, – спокойно возразил Зибиров, пытаясь ухватить ее за локоть.
Его спокойствие окончательно выбило Истровскую из равновесия. Алла присела и прыгнула на Федора, вцепилась ему в волосы.
Тот не успел отреагировать на ее бросок. И уже через секунду понял, что допустил оплошность, повел себя слишком самоуверенно. Но было поздно, коготки Истровской впились ему в лицо, стали царапать кожу на щеках.
– Это ты ошибаешься! – крикнула, обращаясь на «ты», показывая этим свою ненависть и презрение к нему, как к ничтожеству.
Зибиров жестко отбросил Аллу от себя:
– Ты одурела! – не выдержал и выругался.
Чуть раньше ему сдавалось, что он готов к любым ее выходкам, но, оказалось, проворонил стремительный бросок, никак не ждал такого безудержного нападения. Вот так с ходу, без лишних слов. За что и поплатился. Стерва, чистой воды стерва. Психопатка. Не зря он не любил женской непредсказуемости. Полное отсутствие логики. Какой-то вихрь дури.
Истровская оправилась от толчка Федора и снова кинулась в атаку:
– Уберись с дороги, недоносок! – бешено шипела, а Зибиров как будто слышал шипение змеи, которая набрасывалась, защищая себя. – Где Дмитрий?!
Федор отбил нападение, схватил ее за обе руки и снова грубо ругнулся:
– Уймись, дура! А то быстро усмирю!
Однако унять Аллу было трудно. Не имея возможности вцепиться ему в лицо, она изловчилась и ударила коленом между ног. Боль пронзила Зибирова, он взревел и швырнул Аллу на капот. Она хлопнулась спиной и заскользила вниз, вытирая блузкой и юбкой пыль с металла автомобиля. Федор заскрипел зубами и согнулся пополам. Алла спрыгнула с машины и с остервенением стала рвать волосы Зибирову. И тогда Федор ударил ее.
Она охнула и упала на землю. Дыхание сбилось, женщина с трудом заглатывала воздух. Наконец, приходя в себя, в горячке вскочила на ноги и метнулась к своему авто. Очутившись за рулем, обнаружила кровоточащий локоть и окровавленное колено. Носовым платком промокнула кровь. Перед зеркалом смахнула грязь с лица, окинула взглядом грязную одежду и поморщилась.
У Федора были расцарапаны щеки, торчали волосы, болело в паху, и душила злость на себя. Никогда в жизни он так неудачно не отрабатывал заказ, позорище, его избила баба. Идиот. Как ни крути, но приходится признать, что Алла одолела в схватке. Самолюбие ущемлено. Вот уж повеселится Пекрасов. До гомерического хохота. А Истровская, потаскуха, как будет злорадствовать. Задавил бы сучку, да невозможно, пока не выполнили заказ.
Впрочем, после того как успокоился и хорошенько поразмыслил, сообразил,
