щебетали на русском с экзотическим акцентом, который Андрей принял за китайский. Он навострил уши, но контекст был чужд, смысл ускользал в далекие не наши дали. Запив люля компотом, он, дабы соблюсти приличия, пожелал миловидным сестричкам приятного аппетита и всех благ. Девушки переглянулись и раскосо засмеялись. «Пошли», — сказала ему та, что чуть повыше ростом.
— В смысле?
— Вы торопитесь?
«Почему бы нет», — подумал Андрей. Купили вермута, сока и кусок лунного сыра маасдам.
Их комнатка в общежитии была опрятна. Молниеносно переодевшись в ванной, девушки предстали в топике и коротко обрезанных шортах (Таня) и майке с лого неизвестной Андрею рок-группы и желтых колготках (Яна). Андрей догадался, что имена русифицированы.
Яна заварила чай, ссыпав из жестяной банки горстку каких-то, что ли, высушенных бутонов в чугунный чайничек. «Жёлты жюравле», — пояснила она. Журавль так журавль, мысленно пожал плечами Андрей, запивая вермут горьковатым горячим напитком. «Прикольные телочки», — умилялся он, гадая, какая ему достанется (или обе сразу?). Беседа действительно наливалась фривольными обертонами.
— Признайся, Андрей, — пытала Таня, — вам же не нравятся азиатки.
Ебать да, а так нет, — догадался промолчать Андрей. Тем более что спать с азиатскими женщинами ему не доводилось.
— Я знаю, знаю, что ты подумал, — продолжала старшая сестра. — Ты думал: зачем они приехали в мою страну? Что им надо? Ты боиса нас.
— Вот еще.
— Мы не кусаем. Мы хорощи.
В доказательство Таня подсела на кушетку к Андрею и погладила его по голове. Прикосновение легкое. Так ребенок трогает волосы спящей матери (видимо, Таня. Сейчас Яна заторопится к подружке).
— Яна тоже хорощи. — Младшая подсела с другой стороны. — Смотри, какие азиатки хорощи. Дай руку. Гладкая кожа? Ты видел такое гладкая кожа?
Кожа на руках и шеях была и впрямь гладкой, она выглядела такой — это он сразу заметил, такой и оказалась.
— Ты русски?
— Да, я русский. А вы откуда?
— О, мы из разни. Очень далеко. Разни страны.
— Так вы не сестры? — дошло до Андрея.
Девочки переглянулись и расхохотались. Смеялись они долго, узкие глаза исчезли совсем, из щелочек выкатились слезы.
— Дюралей, — сказала Яна.
— Не понял.
— Ты понял. Дюралей. Мы для тебя на одно лицо. Я поняла. Как в вашем фильме Мими Но. Японец говорит японцу: «Эти русски на одно лицо».
Андрей вспомнил. Да, это сцена в лифте, где русские это Кикабидзе и Мкртчян. Ну и фамилия, очередной раз подивился Андрей. Таня рассказала, что она из северной провинции Китая (он тут же забыл название). Там говорят на особом языке и едят другую пищу. Яна из Лаоса. Их разделяют тысячи и тысячи километров. Каждый раз, вспоминая про «сестер», девушки начинали смеяться.
— Но мы же совсем разные! Потрогай, не бойся, дюралей. Теперь Яну.
Грудь Тани под топиком была холодней, чем ее бок и спина. А грудь Яны — теплей. Андрей удивился. Они допили вермут и вновь включили электрический чайник.
Руки Андрея требовали продолжения, но беседа вопреки его прогнозам вновь обрела обманчивую нейтральность. Вообще, надо сказать, поток мини-событий («случайных» прикосновений, зигзагов разговора) всецело контролировался девушками, гость не более чем плыл по течению. Это обстоятельство, впрочем, смущало его все меньше и меньше.
В целом в развитии событий ничего экстравагантного не было. Шло как по рельсам, накатанным еще с институтских его времен, общага и есть общага. Сбегали еще разок за вермутом, потом тан цы-медляки (по очереди). Дьявол опять прятался в деталях. Мяукающие акценты, ароматические (индийские, видимо) палочки, этот чай, от которого кружилась голова, особенности сексуального этикета, которые приходилось осваивать на лету.
Андрей попытался было подвести под их тройственный союз евразийскую базу, но «сестры» соседками по Евразии не были, они прибыли с другой планеты, хоть и не менее в некоторых отношениях «продвинутой». Яна поставила диск с китайским хип-хопом. До вращений на голове дело не дошло, но в такт подергивались все трое. Ну и неизменно беседа возвращалась к комическому эпизоду с сестричками. Они закатывались от сладкоголосого смеха, натурально хватаясь за плоские гладкие животики.
— Сестре. Дюралей. Он думал, мы сестре. А запах?
Лобок Яны был выбрит весь, у Таки — узкая короткая полоска. Запах действительно был разный. Андрей повалил Яну на кушетку навзничь. В голове «вертолеты».
— Нет! Нет! Так ты ничего не почувствуешь! — схватила его за плечо Таня.
Яна вырвалась. Они принялись убирать все с пластикового сдвоенного стола. Андрей попытался встать, чтобы помочь, но потерял равновесие и упал обратно на кушетку. «Я пьян», — понял он. «Плевать», — легко согласился он сам с собой. Голая Таня легла спиной на стол, голая Яна помогла Андрею П. (напоминаю, что имя вымышленное) раздеться и подняться.
— Нет, не так. Спиной.
Андрей лег спиной на Таню. Тело Тани было упругим, но не жестким. «Удобно?» — спросила она. «Хорошо, хорошо», — приговаривал Андрей, поводя лопатками и ягодицами. Яна легла на живот Андрея своим животом. Направив что надо куда надо, Яна сомкнула руки на шее Тани, а руки Тани обхватили спину Яны. Двигаться было трудно, почти невозможно. Этого и не требовалось. Яна делала все своими мышцами, все тело ее как будто пульсировало. Таня стонала — под тяжестью тел и от полноты страсти. Кажется, Андрей громко закричал и чуть не потерял сознание. В момент оргазма женщины сдавили его грудь тонкими сильными руками.
— О, господи, — прошептал он. — Такого со мной, кажется, еще не было. Это посильней «Фауста» Гете.
Он закрыл глаза.
— Расслабься, дюралей, — шепнула Яна, уронив лицо на его щеку.
Часть его тела все еще находилась внутри ее тела, и выпускать ее она не собиралась.
— Отдохни, — сказала Таня, — это начало.
Она тоже еще не отдышалась. Спина Андрея поднималась и опускалась в такт с ее дыханием.
«Теперь Таня», — подумал он, впадая в состояние дремоты. «Не надо думать, — сказала она. — Просто жди». Андрею показалось что она при подняла голову, чтобы взглянуть на дверь. Дверь была закрыта.
Через какое-то время (какое?) дверь открылась.
— Ахмед, — выдохнула Таня.
Андрей повернул голову. Это был
