«поймать» их «на том конце» — настоящая проблема, к которой мы еще только-только подступаемся.
И все же я закончу, с вашего позволения, на высокой ноте, ибо в любом, в любом случае появление квантовых компьютеров будет означать революцию не только в вычислительной технике, но также и в технике передачи информации, в организации принципиально новых систем связи типа квантового интернета и, может даже, а, пожалуй, и станет — мы уже можем положительно утверждать это — началом развития новых дисциплин науки, а по сути, новых территорий человеческого знания.
Вопросы?
Исцарапанная мелом черная доска, никаких ноутбуков, проекторов. Стиль!
Молчание. Потом аплодисменты. Светочка хлопнула в ладоши, и зал сдетонировал. Ураган, короче. Разве что на бис не вызывали. Прошло несколько минут, Света бочком пробирается к сцене, по стенке уже крадется хьюлетовский сисадмин, отцеплять проекторы и хабы. Зал зашевелился, вспомнив о фуршете, но тут Сергей Городничий решительными, широкими шагами подошел к сцене, легко запрыгнул на нее и взял микрофон.
Я чувствую себя неловко, как, наверно, чувствует себя абитуриент Гнесинки, которому предоставляется возможность продемонстрировать свои голосовые данные после того, как зал только что пустил слезу на выступлении мэтра. (Захихикали там сзади. Серега тоже может иногда сказать, за то и держат.) — Но я как раз голосовые данные, так сказать, нашей почтенной публике не планировал демонстрировать. Совсем другое заставило меня вырвать у вас еще минутку внимания и отвлечь от приятных мыслей о предстоящем фуршете, который пройдет в соседнем зале (а вот это он зря, грубовато). Кстати, мы благодарим вас за ваше терпение, ведь прослушать эти, порой непростые и непривычные даже для технически подкованных людей выступления, это не каждый осилит. Но не в этом дело. А дело в том, что у Алия Маратовича сегодня день рождения, и не просто день рождения, а круглая дата. Ему исполняется сегодня, простите. Алий Маратович, если разглашаю вашу маленькую тайну… — Да нет, нисколько… — Алию Маратовичу исполняется сегодня восемьдесят лет. Поздравляю вас от всей души!
Овации. Ну все теперь, расходятся, повскакивали с мест, хлопают сиденьями. Оголодали бедные.
Но каков! Колосс, кроме шуток.
Алий, дай я тебя обниму!
Обнимается со своими. Господи, какие все старые уже. И какие-то потрепанные рядом с этими хьюлитовскими лощеными манагерами. Ладно, грех — тоже ведь толковые, грамотные ребята, что там говорить, не груши околачивают. А околпачивают. Все-все, молчу. Молодцы ребята. Все очень корректно. Ну Сан Майкросистемс любимых лягнули, это святое, как без этого, все не могут простить, что Сан в Универе гнездо свил: и Ред Лаб там, и хрен в ступе. Главное, что стол зашибись. Что у вас за вино? Вот это, красное, что за вино? Шато-де-флер вы хотели сказать, видимо. Смешно, они и сами не знают. Хотя чего им знать-то, это мы должны знать, если еще претендуем на роль интеллигенции, которая всегда главная, роль в смысле, даже если и сводится к «чего изволите».
Ну это ты, Василий, загнул. Желчь разлилась опять с похмелья, понимаю. А ты пей Тан, знаешь Тан? Да сейчас в каждой палатке продается. Вроде айрана, оттягивает отлично.
Отстань. Давай еще за бокальчиком сходим. Пока этот их, кто он, ви-пи-бизнес девелопмент, что ли, с Алием щеки надувает, старательно делает вид, что понимает что-то в квантовой механике. — Может, и понимает, ты-то откуда знаешь? — Да ладно, экономический он кончал, знаю я его.
А что это за еда, в общем-то? Да херня это, если разобраться. Тартинки все эти, канапэ. Смех. Почему канапэ? Канапэ, между прочим, это диван по-французски. А все канапэ, канапэ. Вот эта девка их пиар, Светочка, симпатичная деваха, ничего не скажу, и сисястая, но что она знает про канапэ? Хотя, может, и знает. Они языки-то знают: папка забашлял, вот тебе и язык. Если с самого детства, чего ж, дети-то все талантливые, как губки впитывают. Светочка, идите к нам! Щас, как же. Откуда вот она такая тут взялась? Из МИМО, наверно, то бишь МГИМО, или из Плешки. Из провинции наверняка, энергии, как у атомохода Ленин, прут как танки, свежая кровь, закон природы, было и будет. Это мы все сидим, на кухне мировые вопросы все решаем. — Опять понесло. — Да я так, деваха классная, эх, был бы помоложе. Они, надо сказать, быстро пообтесываются, даже лоск какой-то появляется. Смотри, как держится.
Да хрен бы с ней, ты на Алия посмотри!
Хоро-о-ош.
Сияет Алий. Его день.
Сегодня мой день. Надо же, все удавалось. В ударе я. Э-эх!
Смотри, смотри, даже пританцовывает, старый-то.
Спасибо за все, друзья. И я рад. Когда еще всех соберешь, на похоронах разве что. Спасибо, что пришли. Я вас всех очень, очень люблю. И ты здесь! Дай обниму. Все здесь, ну надо же.
Туалетной водой побрызгался, дед. Красавец. Дед, ну ты сегодня элегантен, однако. Как денди просто. — Спасибо, милый. Очень приятно это слышать, я старался. Это Саша, мой внук. — Будущий физик, наверное? — Нет, не дай бог. Лирик. А может, бизнесменом станет, уж очень деловой. — Все, все, дед. Твое здоровье, общайся, тусуйся, сияй, я пошел.
Ну а мы выпьем еще. За что пьем? — За именинника, разумеется. Дальнейших успехов тебе, Алий! — Не надо мне дальнейших. Это перебор, как в преферансе. Главное, вовремя уйти.
Главное, вовремя уйти, оставшись в памяти победителем. Хотя бы не проигравшим.
Но что, Алий Маратович, значит для ученого «уйти»? Бросьте вы. Это же все-таки не поп-музыка, это не эстрада, не художественная гимнастика. Это ж все при вас останется. Разве можно приказать себе перестать мыслить? Мыслю, следовательно, существую, когито эрго сум. Знаете анекдот про Ландау? Лежит он в больнице после той катастрофы, приходит к нему один из учеников, Иванов, скажем, забыл фамилию, ну и говорит: не знаю, сможете ли вы быть нашим Ландау, но я так рад, что вы живы. А Ландау говорит: не знаю, смогу ли быть Ландау, но Ивановым-то смогу быть в любом состоянии. — Хм. Нда. Может, это Абрикосов, хе-хе, ученик-то его был, лауреат наш? — А что, Абрикосов-то, пожалуй, и покруче Ландау будет. Что он открыл, Ландау, положа руку на сердце? Назови мне полдюжины серьезных открытий. А? И никто не назовет. Кстати, вы знаете, этот миф о
