усилия, чтобы двигаться в одном темпе с Анной. Раньше было наоборот, обычно я опережала своих подруг на пробежках.
– Молодец, так держать! – Но было видно, что Анне трудно оставить эту тему. Новость, что я лишилась своей картины, не укладывалась в её голове.
Я же в это время изо всех сил старалась первой оказаться на вершине холма.
– Ладно, нам и без того есть что обсудить, – продолжала Анна. – Книжный клуб, например. Что мы будем делать? Нам было так хорошо впятером, а теперь… Сначала ушла Карин. Живёт теперь где-то у черта на куличках и даже не навещает нас. Луиза с Петрой явно престали ладить друг с другом, и слушать их в последнее время стало просто невыносимо. А ещё эти старые книжки, которые приходится читать. Пожалуй, не за горами тот день, когда наш клуб закроется.
– Ну, я бы так не сказала. Возможно, стоит немного подождать. Может быть, Карин вернётся или мы пригласим кого-нибудь ещё в наш клуб.
– Что ж, неплохая идея. И кого же?
– Ну, надо подумать, – уклончиво ответила я. – Можно обсудить это на следующем заседании. Мы ведь собираемся у Петры, верно?
– Да. Правда, Петра недовольна выбором книги, но ей пришлось смириться. Хотя, с другой стороны, бывает ли Петра вообще хоть чем-то довольна? Чем не вопрос на десять тысяч крон? – И Анна тут же перескочила на другую тему: – Кстати, разве ты не обещала дать мне номер телефона твоего нового тренера? Мне действительно нужно увеличить физическую нагрузку, а что может быть лучше, чем боец смешанных единоборств? – И Анна многозначительно подмигнула.
И что я должна была на это сказать? Если я откажусь дать его номер, меня не поймут. Я попробовала рассмеяться, но и сама почувствовала, как натянуто это вышло.
– Я скажу ему, чтобы он связался с тобой, но будь осторожна. Потом не говори мне, что я тебя не предупреждала.
– Тебе не нужно ничего объяснять. Всё нормально. Я знаю, у тебя там всё кончено. Тот парень просто тебе не пара. Вот только жаль потраченных денег. Невероятно глупо с твоей стороны, что ты не оставила себе машину. Ну да ладно, ты всегда поступала так, как считала нужным. И потом, в последнее время ты выглядишь очень посвежевшей.
Я улыбнулась на этот комплимент. Ты была права, всё шло к лучшему. В пиар-агентство поступило ещё несколько новых предложений, и теперь я могла даже позволить себе кому-то отказывать. Когда выпадала свободная минутка, я просматривала письма соискателей, желающих у меня работать, и, хотя успела осилить лишь десятую часть всех заявок, несколько интересных кандидатур всё же наметилось, только я никак не могла найти время, чтобы им позвонить. Вместе с клиентами в агентство приходили деньги, однако доход оставался довольно скромным. Должно пройти немало времени, прежде чем предприятие раскрутится на полную катушку и даст возможность выплатить долг за картину. О этот долг! Он висел надо мной как дамоклов меч, каждую минуту омрачая жизнь. Вот и сейчас, когда я сидела на диване в твоей комнате, эта мысль продолжала неотступно сверлить мозг. В моём доме, в моей неприступной крепости, в спальне в ящике комода, спрятанный под пижамами и нижним бельём, по-прежнему лежал пистолет – напоминание о моей второй – тайной – стороне жизни.
Ты стояла перед своим гардеробом и бросала на пол одну вещь за другой.
– Тоска! Совершенно нечего надеть. Нам нужно срочно выбраться в город и устроить шопинг. Это уже никуда не годится. Все эти шмотки безнадёжно устарели. Нет, я серьёзно, мам. Это важно. Я подумываю съездить на пасхальные каникулы к папе в Нью-Йорк. Тогда я смогу устроить себе шопинг прямо там.
Мне это не понравилось. Я боялась, что Эрик снова примется уговаривать тебя остаться, накупит всего, о чём ты мечтала, и вконец избалует. Если ты уедешь, кто там будет о тебе заботиться? Я прекрасно знала, как много работает Эрик, он почти никогда не бывал дома, а без своих друзей ты останешься совсем одна. Но что я могла сделать?
– Согласна, нам давно пора пройтись по магазинам. Посмотрим, может, на выходные съездим в Париж. Я проверю по своему ежедневнику, когда у меня будут свободные дни.
На самом деле мне не надо было заглядывать ни в какие ежедневники – я и так знала, что у меня совершенно ни на что нет времени, но ведь должна же была я что-то сказать! Я подняла глаза на обклеенную фотографиями стену в твоей комнате. Изображения моделей и других знаменитостей. Коллаж с Джиджи и Беллой, Дженнер Кендалл, певица Бейонсе, известные блогеры, рваные поношенные джинсы, бассейны, пальмы и освежающие напитки. Я скользила взглядом по снимкам. Почти обнаженные женские тела, откровенный снимок Колтона Хейнса, красавчика гея из американских мыльных опер, глаз Йена Сомерхолдера из «Дневников вампира». И среди всей этой глянцевой мишуры я внезапно заметила нечто, что меня немало удивило.
– Курт Кобейн? Ты хоть знаешь, кто это? По-моему, ему здесь не место. Вот кого точно надо выбросить, – сказала я.
Ты оторвала взгляд от старых вещей на кровати:
– Нет, такие люди не стареют. Они на века. Мне кажется, Курт Кобейн знал ответы на многие вопросы.
– Поясни, что ты имеешь в виду. Ведь он был героинщиком и прострелил себе голову, когда ему было двадцать семь. Это и есть тот самый ответ, который тебе нравится? – саркастически осведомилась я.
– На самом деле никто до конца не уверен, что это было самоубийство. Я видела один документальный фильм. Там говорилось… Хотя какая разница! Я знаю, что он навсегда останется двадцатисемилетним, и хватит об этом. На его месте вполне могла висеть Эми Уайнхаус, которая умерла в двадцать семь, у неё офигенные песни о несчастной любви… Если хочешь, её я тоже распечатаю. – Ты в
