упор посмотрела на меня.
– Что ты хочешь этим сказать? – наставила я. – Эми Уайнхаус спилась и при жизни то и дело становилась героиней скандалов. По-моему, никакой разницы.
– Ты не понимаешь, мама. В наше время всё так мелко и поверхностно…
– А Курт Кобейн способен дойти до сути вещей? Знаешь, я ведь застала то время. Тогда многие балдели от той тоски, какую насаждала «Нирвана»… и Кобейн вместе с ней. Героин, самоотрицание и негативный взгляд на всё вокруг…
Я была возмущена. В моём понимании Курт Кобейн олицетворял всех бедолаг и неудачников, одетых в старые драные кофты, что вылетали из гимназий, курили самокрутки, хлебали пиво из банок в парке и в лучшем случае заканчивали какую-нибудь сомнительную народную школу в провинции… При этом провозглашали себя вегетарианцами, не стриглись и не брились. Не такой пример для подражания хотела бы я для своей дочери.
– Тебе всего шестнадцать… Не хватало ещё наделать татуировок или нацепить пирсинг.
Ты громко вздохнула:
– Успокойся, мам. Кто тебе, сказал, что я собираюсь делать татуировки? Зачем вообще спрашивать о том, чего ты даже не стараешься понять. Пожалуйста, выйди из моей комнаты и закрой дверь.
Я неохотно поднялась с дивана. Твой голос звучал совсем не сердито, как порой бывало, а скорее подавленно. И это было что-то новое. По всем статьям ты соответствовала всем принятым стандартам жительницы Виикена, этого светлого, благоустроенного островка, где не было никаких проблем. Мы с твоим отцом хотели, чтобы так всё и продолжалось. Я и сейчас пустилась во все тяжкие, чтобы тебе не пришлось бороться за место под солнцем и Виикен навсегда остался незыблемым оплотом твоего существования. Но в тот момент я почувствовала, что это, возможно, совсем не то, чего хочешь ты сама. Что уютное буржуазное благополучие не может быть ответом на все вопросы. Возможно, ты сложнее меня, дочка, умнее, глубже. Как правильно общаться с тобой в таком случае? Может быть, не я должна учить тебя жизни? А мы вместе должны заново ей учиться?
Я встала и отправилась на кухню варить кофе. Пока он готовился, я включила радио, стоявшее на подоконнике среди горшков с кактусами. Чуть хриплый, хорошо знакомый женский голос зачитывал утренние новости:
– Сегодня рано утром в порту Вэртахамнен произошло ограбление инкассаторской машины…
Я тяжело сглотнула. Всё должно было произойти как раз сегодня. Я знала, но до самого конца не верила, что план удастся осуществить. Я прибавила громкости и, затаив дыхание, слушала дальше.
– Грабители забрали с собой контейнер, в котором находилось полтора миллиона крон. Один из охранников был серьёзно ранен, его коллега, женщина, находится в сильном шоке. Сейчас вы услышите дежурного комиссара полиции Пера Андерссона: «Это было очень хорошо спланированное и хладнокровно исполненное ограбление…» – Хриплый голос дикторши продолжил: – Оба преступника до сих пор не пойманы, поиски продолжаются. Война в Южном Судане вызвала страшный голод в стране…
Я выключила радио. Следовало всё хорошенько обдумать, но мысли то и дело возвращались к пострадавшим охранникам из инкассаторской машины. Я спрашивала себя, что пошло не так, где закралась ошибка. Я достала ноутбук и вошла в Гугл. Может быть, что-нибудь уже появилось на сайтах газет? Но мне удалось найти лишь небольшую заметку с архивным снимком порта Вэртахамнен и короткое сообщение от Пера Андерссона. И никаких интервью с охранниками. Я продолжила поиски. Что значит «серьёзно ранен»? Я встречала это выражение, но никогда по-настоящему не задумывалась, что оно означает.
Царившая в доме тишина давила на уши. Я слышала лишь своё неровное дыхание и стук пальцев по клавишам, пока с помощью Гугла пыталась найти способ облегчить свою совесть.
Разработать план ограбления оказалось куда проще, во всяком случае, тогда меня не мучила совесть. Ведь это была всего лишь игра ума, некий абстрактный план, осуществить который предстояло другим. Только вот последствия оказались совсем не те, что я ожидала.
О стёкла веранды застучали капли дождя, и я услышала, как звякнул дежурный телефон.
«Один – ноль в нашу пользу. Ты прошла испытание».
Значит, по их мнению, это победа? Я положила телефон. Что я сделала? За что меня поздравлять? Какое задание дадут мне в следующий раз? Сейчас кто-то серьёзно ранен, а потом что… убит? Я почувствовала, как внутренности в животе завязываются тугим узлом.
– Да, восьмидесятые – вот было время! Шик, блеск, люрекс, перламутровые помады, столько всего и сразу! По сравнению с той роскошью нынешняя похожа на дешёвую подделку.
На этот раз книгу месяца подбирала Луиза, и выбор пал на «Голливудских жён» Джеки Коллинз. Протесты Петры в расчёт не принимались. Она предлагала «Терезу Ракен» Эмиля Золя, но тут даже я вмешалась и решительно отвергла эту идею:
– Должны же мы хоть время от времени получать удовольствие от чтения. Уж лучше я прочту «Голливудских жён». Нельзя же постоянно читать одну классику.
– А вот здесь я с тобой не соглашусь! – И Луиза состроила серьёзную мину. – Готова побиться об заклад, что «Голливудские жёны» – самая настоящая классика. Во всяком случае, в своём жанре.
– Ты имеешь в виду в жанре розовых соплей и перемывания косточек? – язвительно поинтересовалась Петра.
Заседание книжного клуба не задалось с самого начала. Не только потому, что выбор книги снова вызвал разногласия. Обстановку омрачал муж Петры, Андерс, который был выдворен в сад. Существовало неписаное правило, что хозяйка, в чьём доме собирается книжный клуб, должна позаботиться, чтобы в это время не было никого из членов семьи. Поэтому Петра решительно выставила своего мужа за дверь.
У Петры и Андерса всё было как-то чересчур. Было видно, что они честно старались благоустроить дом, чтобы обстановка выглядела
