Или, возможно, причина крылась в том, что в последнем сезоне стиль «милитари» доминировал, а в этом сезоне они хотят добиться обратного эффекта.
Кроме того, когда дизайнеры посещают фабрики, где выбирают пряжу и ткани, они видят тюбики с красками новых цветов сезона и неокрашенную пряжу, прежде чем она станет сливовой, лиловой, цвета морской волны, горчичной. Как Ив Сен-Лоран добивался такой же палитры, что и Диор? Они бывали на фабриках. Это носится в воздухе!
На следующее утро в самолете, с той минуты, как я вылетел из Хитроу и до момента посадки в Нью-Дели, я делал наброски под впечатлением от увиденного и прочувствованного накануне вечером — всего того, что удерживала память.
Я заселился в отель, оставил свои вещи и отвез свою сумку с образцами на фабрику г-на Батра. В этой сумке уместилась вся моя дизайнерская жизнь: одежда в стиле военно-морского обмундирования; детали, купленные в бутиках во время путешествий; мой блокнот; накопленная коллекция тканей, вырезки из журналов; образцы цветов. Идеи. Я разложил все это на столе и приступил к работе с лекальщиком и главным закройщиком.
Большинство моих эскизов были очень простыми и плоскими и включали в себя широкий диапазон мерок — 32-дюймовый рукав; длина по спинке до низа 27 дюймов — я присваивал каждой мерке порядковые номера и названия для справки. Затем показывал изготовителям образец строчки и тип пуговиц, которые хотел бы использовать. Предложил им десять стилей. Пока они были заняты раскроем и шитьем, я искал ткани в лабиринте маленьких улочек в старом Дели под названием Чандни-Чоук, где торговцы часами могут сидеть в позе лотоса, пить чай и курить индийские биди, а затем берут в руки счеты и подсчитывают сумму покупки. Я нашел невероятный шелковый бархат, флокированный искусственный шелк с вышивкой и дамаст глубоких насыщенных цветов. Босые работники залезали на шкафы и сбрасывали вниз рулоны. Ткань заворачивали в коричневую бумагу, перевязывали бечевкой и складывали в задней части повозки моего рикши для транспортировки на фабрику. В другом районе Чандни Чоук продавали нитки, пуговицы, тесьму, резинки. Я привез все это в кабинет образцов и создал образ сорвиголовы для бренда 20th Century Survival.
Когда образцы были готовы, мы примерили их на людей, которые по виду имели нужный размер, а потом критиковали и подгоняли образцы, иногда переделывая их целиком, пока я не был удовлетворен результатом. В процессе работы мне приходили мысли вроде: «Нужно добавить капюшон», или: «Здесь требуется увеличить ворот», или: «Надо приложить юбку к нижней часть этой блузки и сделать из двух вещей платье». Все это было возможно. Я экспериментировал — пытался разработать нечто такое, чего, по моим ощущениям, не будет ни у одного конкурента.
Я обнаружил, что в Индии можно купить белую ткань и в одночасье окрасить ее в любой цвет, какой пожелаете. Здесь белую или небеленую хлопчатобумажную ткань погружают в большой чан с очень горячей водой и красителем, помешивают палкой, а затем развешивают на веревки для просушки. Или можно оставить ткань белой. Вместо того чтобы создавать еще один армейский зеленый или хаки, почти все виды крутого военно-морского обмундирования я разработал в романтическом белом цвете: блузка с широкими рукавами, камуфляжные брюки и другая брутальная экипировка. Мы изготовили комбинезоны, навеянные армейскими стоками и линией Кэтрин Хэмнетт, которую мы купили в магазине Henry Lehr. Придумал собственную интерпретацию блузки от Кензо и других гофрированных блузок из белого хлопка и назвал ее «романтичная блуза 008» — в общем, Шекспир встречается с Капитаном Крюком[60]. Она имела огромный успех и стала нашей самой продаваемой вещью.
У меня был верный глаз для мерчендайзинга линии: создание правильного ассортимента цветов и правильного соотношения верхних и нижних частей одежды, новых дополнений к базовым моделям, использование длинных или коротких рукавов, плотной или легкой ткани. Я вешал каждую вещь на стену и рассматривал ее часами, думая: «Что можно добавить? От чего лучше отказаться? Как сделать ее более привлекательной? Как мне усовершенствовать ее?» Наконец, рассмотрев все возможные варианты, в какой-то момент ставил точку: «Ладно, теперь я закончил».
Это было сродни тому, что отправиться в студию звукозаписи и записать свой альбом. Вы создаете собственную гармонию, находите нужный такт, придумываете особую приманку, а потом собираете все воедино, проигрывая снова и снова, — и находите баланс. У меня были заданная тема и конкретный акцент в каждой линии. Я постоянно курировал и редактировал свои проекты.
В течение двух недель сумел разработать семьдесят пять фасонов.
Мне удалось сделать большое дело с небольшой фабрикой Shahi Fashions, принадлежащей семье Ахуджа. Миссис Ахуджа, которую мы называли «Мамочка», имела двоих очень милых и любящих сыновей, Хариша и Сунила. Папа спокойно присутствовал, но не занимался бизнесом. Весь завод состоял из десяти швейных машин и лекальщика, господина Парамжита, маленького швейного цеха и кабинета образцов с земляным полом. Мамочка следила за тем, чтобы каждый ее работник был сыт и окружен заботой, что отнюдь не было нормой на индийских фабриках, где я побывал ранее. Всегда одетая в белое сари, сандалии и скромные украшения, Мамочка была поцелована Богом и имела горячее сердце. Я до сих пор остаюсь очень близким человеком для этой семьи (сегодня это одна из крупнейших в Индии и наиболее сложная производственная компания, которая находится в ведении сына Мамочки, Хариша.)
Но не все мои воспоминания об Индии столь радужны. Я появился на фабрике утром после того, как пировал в течение трех часов за богатой трапезой из блюд, приготовленных в глиняной печи тандур в одном из моих любимых ресторанов, Bukhara, в отеле Maurya: курица тандури, ягненок тандури, креветки тандури, наан, чечевица и всякие экзотические овощные блюда. Похоже, я переусердствовал. Когда я проснулся, почувствовал расстройство желудка, но в этом не было ничего необычного, потому что всякий раз, приезжая в Индию, где еда значительно острее, чем в моем обычном рационе, мой желудок, как правило, давал сбой. Я принял несколько таблеток и решил, что смогу пережить это.
Я обсуждал с владельцем фабрики изготовление образцов, когда мой желудок напомнил о себе. Я спросил: «У вас есть туалет?» — «Да. По коридору налево».
Я поспешил по коридору налево, и в туалетной комнате нашел унитаз, окно и больше ничего. Ни раковины, ни туалетной бумаги — только примитивный стульчак. Но мне нужно было сходить в туалет. Что я и сделал. Никакой туалетной бумаги. Как быть? Не мог же я вернуться к работе, не приведя себя в порядок. И решил: «Просто использую свое нижнее
