Концерт начался. Рик запел, а «Bagpipes-Nessy» следовала его голосу и осторожно подпевала:
Я мог бы тосковать,Что не поется о цветах мне ныне,Я мог бы уставатьОт этих рифм, замешанных на глине,От этих проволок, траншей, столбов;Но где достать мне незаемных словДля гимна, если отвернусь от бедной,Изрытой искалеченной земли[206]
Слушатели внимали поэту, затаив дыхание, и казалось, что от их невольных вздохов воздух колышется, а деревья качаются от бурдонного рева волынки. Возникший ветер подогнал тяжелые грозовые тучи и раскаты грома усилили мрачные переживания.
Растроганные, потрясенные, влюбленные
Вдруг состояние горестных переживаний, охватившее всех присутствующих, нарушила «леди с пирожком», которая, как только услышала: «где мне взять нужные слова», бросилась к Рику, и закричала:
Где ты был, когда я, наконец, понялаПравду, которую ты всегда знал,Неважно, как далеко ты от домаВедь ты всегда идешь к себе[207]
Риччи, не выпуская изо рта вдувалки (blowpipe) и вытаращив глаза, смотрел на толстуху, и пытался вспомнить, где, когда он видел эти губы со следами пирожного крема. И тут на башне Аркарта закричал петух, и тогда, не переставая играть, и еще крепче прижимая к себе «Nessy-bag», Риччи, наконец, вспомнил – это была его «Barbie» – «леберина», которая сбежала от него, когда он расписывался у памятника в верности скаутскому слову. Продолжая надувать «Несси» и бегать пальцами по чантеру, Рик узнал в ней одну из солисток группы «Fat Lady Sings», которая часто выступала в телевизионных шоу. Теперь, заглядывая в глаза Риччи, она пела ему другое:
Теперь я знаю, как ты себя чувствуешь,когда чувствуешь слишком многоИ я знаю, что это значит,когда ты имеешь в виду слишком много.И я знаю, что ты испытываешь,когда испытываешь слишком много.И мне кажется, я чувствую твой взрывающийся мир[208]
Брызгами слез и на высокой ноте раскаяния она завершила талантливо исполненную исповедь о своих прозрениях. Опустив голову и с трудом удерживая себя от поклонов публике, она вытирала платочком сладкие слезы, на уголке которого Рик успел разглядеть вышитый вензель – «PB».
Присутствующие были наслышаны о несостоявшемся романе ранней юности Блокхэда, и теперь гадали, что же будет сейчас. Конечно, с тех пор она сильно изменилась, и в сравнении с тем, кем была когда-то, превратилась в чудовище, но ей еще далеко было до пугающего очарования Несси, хотя и на просторах ее тела можно было найти множество татуировок и подписей, оставленных поклонниками ее разнообразных талантов.
«И теперь я знаю, что ты испытываешь…»
Все ожидали, что маэстро потребует удалить незваную артистку. Но, случилось невероятное – Риччи, умытый слезами запоздалого девичьего признания, обнял ее, и, не выпуская волынку из подмышки, запел:
О, если б я удержал тогда тебя в своих объятьях!Но уж в этот раз я, конечно, не позволю тебе уйти.И я стану для тебя вселенной,И я хочу, чтобы ты это знала[209].
А она, перехватив у него дудку, не переставая, дула и дула в «Nessy» изо всех сил, так, что возникло опасение, что кто-то из них вот-вот лопнет. Аудитория одобрительно свистела и кричала: «Hyp-hyp! Ura!»[210] – «Горько!» – по-нашему, а официанты сбились с ног, разнося поздравляющим все новые и новые порции старого шотландского виски. Но как сложится их жизнь за стенами замка – никому неизвестно. И кто знает, какую еще роль сыграет в их судьбе чудовище из яйца, которое Барби сгоряча обещала принять как родное, усыновить и удочерить.
Уже прощаясь, кто-то, чокаясь с Блокхэдом и желая выразить ему свое восхищение, но видно плохо помня историю («слышал звон»), назвал, его шотландским Пенелопом. В этот день Блокхэд готов был принять и такой комплимент. А еще один поздравляющий, тоже желая сказать что-то приятное, от избытка чувств воскликнул: «И пусть земля вам будет пухом!».
Пожелав молодым не растерять счастье за крутыми любовными поворотами, а Рику не повторить судьбу легендарного волынщика из Кейла, которого погубила своими чарами фея, народ стал разбредаться – одни «по-английски», другие – вообще не поймешь как. К тому же на небе показались тучи, а на Башне замка старый петух из последних сил звал Ричарда домой.
На дороге остались двое – он и она.
Риччи забросил свою «Несси» на левое плечо, а танцовщицу на правое, и они поплелись к замку. В сумраке ночи и сверкании молний перекинутый через плечо Блокхэда большой дрон волынки можно было принять за мушкет или копье. Издали кому-то могло привидеться, что по дороге к Лох-Нессу бредёт Дон Кихот и с ним еще кто-то.
Конец
Ну, а дальше, дальше-то что было? Ведь самое главное начинается после брачной ночи[211].
Что было потом в точности неизвестно, но уже на следующий день Барби появилась в поселке вся исцарапанная и в слезах. Из ее рассказа можно было понять, что во всем виновата «пьяная колючка».
Ранним утром, когда Рик после брачной ночи еще спал, она вышла погулять в сад и зацепилась за колючки дерева, на котором была табличка «Arbutus Nessie». В вершине дерева, в окружении цветов, испускающих одуряющий запах, она разглядела сияющий плод, и, не став будить «муженька», решила сорвать яблоко. Почуяв неладное, петух на башне отчаянно заорал, и она решив, что петушок приветствует ее, в ответ помахала рукой. Петуху же показалось, что «жирная курица» грозит ему и обещает ощипать, и он, прикусив язык, замер.
«Пьяная хоризия» защищалась, как могла, отмахиваясь колючими ветками, но в пылу схватки яблоко упало, и было съедено.
Риччи, узнав о нарушении своего единственного запрета – не трогать Nessie! – проклял приблудившуюся жену свою, т. е. обошелся с ней совсем не так, как Адам с Евой, а вытолкал за ворота замка[212]. Он и не заметил, что поступил с ней в точности, как Господь с первым человеком.
Что с ней сталось? Наверное, опять топчется около баров, предлагая хозяевам веселых заведений новую балетную программу, и ест что попало. Или доживает свой век в театральной богадельне.
А вообще, кто знает, кто первым придет к финишу жизни. Записав о случившемся в Книге посещений, Ричард в сердцах захлопнул ее, забросил на полку и заснул крепким сном.
P. S. MEMORIA
«… и пусть эта книжка будет тебе другом, если по воле судьбы или по собственной вине ты не найдешь себе друга более близкого»
Гёте «Страдания юного Вертера»
В год Дракона, в память о кратком визите Несси в Ригу, в Старом городе ставят созданную рижскими скульпторами ее приблизительную копию.
Чтобы увековечить свою дружбу с Драконом при входе в свой замок Блокхэд установил скульптуру
Как наставление живущим, как символ свободы личности Несси крепко держит щит-скрижаль, на которой нет ни одной заповеди.
От Издателя
Прочитав на одном дыхании захватывающую историю о необыкновенном британце и, немедленно взявшись за ее публикацию, я все же считаю нужным предупредить общественность, что эта рукопись попала ко мне совершенно случайно. Сделать такое признание меня вынуждает опасение, как бы у неопытных читателей не закралась мысль, что эта издательская акция – преднамеренное оскорбление их нравственности. Наоборот! И потому не устаю настаивать у несостоявшихся почитателей романа безоговорочного признания своей благонадежности, и надеюсь, что предлагаемые заметки рассеют неуместные подозрения и убедят их в благородных намерениях героя и издателей Легенды.
* * *
Все началось с того, что прошлым летом, купаясь в Рижском заливе, я доплыл до четвертой прибрежной мели (мало кто заплывает так далеко!) и, перевернувшись на спину, лег отдохнуть. Но только залюбовался раскинувшимся надо мной небом, как сзади по голове что-то стукнуло. Обернувшись, я увидел покачивающуюся рядом бутылку (0,7 л!) – она будто вынырнула из глубины, чтобы вручить мне себя как приз. Схватив ее за горло и загребая как веслом, я быстро выбрался на берег и, усевшись на песчаном холме, приготовился отметить удачу. Однако, когда открыл ее, сразу стало ясно, что все в ней до последней капли кто-то уже выпил, несмотря на инвентарный номер на ней какого-то учреждения! И все же бутыль сохранила в себе не только аромат превосходного напитка – в ней оказались документы! Как оказалось, это была хроника Музея всех писающих, который постигла та же участь, что и недавно поверженного в Риге Колосса.
