решать со своей сестрой вопрос здешних румын и немцев. Ведь не скажешь же этим людям, что они никому не нужны на этой земле, а потому должны собирать свои вещи и убираться прочь. И поменять их, как в случае с Хорватией, ни на что не получится, ибо нет в составе Румынии земель с сербским населением. Остается надеяться только на то, что нам с Еленой все же удастся решить этот вопрос самым благоразумным способом. Самое главное, чтобы хвать чужие куски не вошло у нас в привычку, а то некоторые политические круги, жестко обломленные с захватом Македонии и возможностью поглощения Хорватии, начали поговаривать, что Сербии, во что бы то ни стало, требуется присоединить к себе… Албанию, только что получившую независимость после краха Османской империи. И эти фантомные желания великосербских империалистов тоже будут нашей с сестрой головной болью.
7 ноября 1907 года, утро, Российская империя, Санкт-Петербург, Петербургская сторона, Лахтинская улица 3 (доходный дом), квартира 44.
Поэт, литератор и философ Александр Александрович Блок
Хорошо написал в свое время Тютчев: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». И это как раз про нас, свидетелей и очевидцев конца старого мира. Это только невнимательному и неосведомленному человеку, грубому профану может показаться, что окружающая нас действительность продолжает развиваться по прежним законам. Нет и еще раз нет! В существовании нашего мира произошел переворот, коренной слом – и все старое, отжившее с неудержимой силой заскользило в тартарары и рассыпалось в прах от дряхлости, а на опустевшем месте из-под голых камней и песка стало пробиваться нечто новое, злое и колючее, сделанное из острого железа и меди. Так на пепелище прошлого мира из праха былых надежд возрождается птица Феникс…
Сейчас еще непонятно, до какого размера вырастет злой и голодный птенец. Даже не достигнув своей полной зрелости, это создание выглядит могуче и кровожадно. Совсем недавно его жертвой пал несчастный турецкий султан Абдул-Гамид. Встопорщенные на шее медные перья, распахнутый кривой клюв из отточенной оружейной стали, гортанный клич, стремительный удар – и просуществовавшая пятьсот лет Османская империя без лишних судорог упокоилась в бозе. Такова наша нынешняя реальность: Больной Человек Европы безвозвратно мертв, и матереющий на глазах птенец птицы Феникс, жадно урча, под бурные аплодисменты плебса клюет его еще теплый труп. «Враг разбит и полностью уничтожен, – вещают нам российские газеты, – потери меньше плановых. Константинополь – наш, и останется таковым навсегда». Если это только самое начало царствования императрицы Ольги, то что будет потом? Российская империя поглотит всю Европу или же сразу весь мир?
Тех, кто может видеть истинную суть вещей под ветхим покровом обыденности, с самого начала не ввел в заблуждение невинный облик взошедшей на трон молоденькой девчонки, туго затянутой в черное траурное платье. Уже тогда в ее руках, гортанно клекоча, уютно устроился маленький, еще неоперившийся птенец Прекрасной России Будущего. Эта хищная птица была вскормлена кровью и плотью гвардейских офицеров, поднявших мятеж в самом начале нового царствования, на прокорм ей отдавали мздоимствующих чиновников и проворовавшихся подрядчиков, в ее пользу были направлены денежные потоки национализированной хлебной торговли. Миллионы кричали грядущему будущему «Аллилуйя» и «Славься», и только немногие, напуганные этим ужасным явлением, бежали из России. Слабые изнеженные люди не поняли и не приняли суровой простоты, проповедуемой юной императрицей и ее соратниками, а потому их вымело из нашего Отечества суровыми ветрами перемен.
По счастью, я нашел в себе силы взглянуть в лицо неизбежному и остаться. Жизнь наша в последние годы царствования императора Николая дошла до такой крайности, что дальше – только суровый перелом или свирепая гибель всей России. «Так дальше жить нельзя! – говорили мы, не понимая, как жить можно и нужно. – Кругом тлен, обман, воровство и начетничество, и над всем этим, как злой дух, витает призрак господина Победоноцева».
Но вот пришло время перемен; злого гения России, которую мы потеряли, в числе прочих склевал железный птенец птицы Феникс – и вдруг, несмотря на все творящиеся вокруг ужасы, стало легче дышать. Да и ужасы у нас тоже кому как – кому ужасные, а кому не очень. Если в прежние времена в какой-нибудь губернии случался неурожай и начинали голодать мужики, то деньги на спасение погибающих невинных душ доброхоты по копеечке собирали со всего мира. И то помощь не успевала или небрежением ответственных лиц гнила в амбарах или прямо в вагонах, не доходя до голодающих.
Теперь главным доброхотом в таких случаях выступает частно-государственная корпорация «Росзерно» – ужасный монстр, утыкавший всю Россию своими элеваторами, зерноссыпными пунктами и селекционными станциями. Их отделений нет, кажется, только на Чукотке. Неурожаи, или, как говорили прежде, недороды, у нас еще случаются, врать не буду, но только за последние три года, голоду от них, собственно, и не было. Помогают теперь страдальцам не по копеечке, а эшелонами. Это с одной стороны, а с другой беднейших крестьян вербуют для переселения на пустующие земли Сибири и Приамурья, а также на многочисленные стройки Империи, будто грибы после дождя возникающие за Уралом. «Деньги – ничто, зато люди – все», – в духе князя Потемкина-Таврического говорит молодая матушка-императрица, и птенец птицы Феникс радостно клекочет из ее рук. Младенец, который сегодня не умер от голода, через двадцать лет станет его солдатом, еще дальше на юг, запад и восток раздвигающим государственные рубежи… И таких младенцев у нас миллионы. И за тем, чтобы в государственных делах не было какого-нибудь небрежения, следят страшные «люди в черном». Им в этой стране теперь до всего есть дело. И эта особенность «новой» России тоже мирит меня с ее существованием.
В «обществе» поговаривают, что сподвижники молодой императрицы Ольги не от мира сего, пришли к нам из какого-то ужасного места извне и тут же завели привычные для себя порядки. Ну и пусть. Мне нравится этот мир, возрождающийся из тлена былого девятнадцатого столетия; жалобные стоны выбритых на полголовы высокопоставленных кандальников заглушаются в нем радостными криками нарождающихся младенцев, жить которым будет суждено во время его расцвета, в самый полдень двадцатого века. Вместо дворцов аристократов в нем во множестве строятся заводы и больницы, и даже императрица отдала часть своих имений для устройства летних лагерей для детей рабочих, где те, выросшие в темных и мрачных домах-колодцах, могли бы поправить свое здоровье. У железного птенца птицы Феникс есть планы и на этих детей. Когда они вырастут, вырастет и он – и тогда мир содрогнется от того, что они вместе сумели сотворить. Такой она будет, прекрасная
