Глава первая
Как ни рисуют в своем воображении прелести капиталистического мира, как ни обольщаются ими жаждущие вкусить райскую жизнь, а когда окажутся в ней, то все выходит не так, как им представлялось, все иначе.
Когда-то на заставе Померанцев думал, что его с радостью примут за рубежом, легко поверят тому, что он расскажет о себе. И для него наступит необыкновенная жизнь.
В действительности получилось другое.
Когда Ивана привели с границы в особняк Ногучи, то сразу же содрали полушубок, валенки и надели наручники. В подвальном помещении около низенького стола он увидел человека с худым восковым лицом, в желто-зеленом мундире. Положив ладони на эфес сабли, Ногучи надменно посматривал из-под очков прищуренными глазами. По сторонам его с холодными лицами стояли младшие по службе.
Иван боялся поднять глаза. Руки его сжимали наручники, а тело пронизывала дрожь: что теперь будет с ним?
— Расскажите, кто вы есть, зачем пожаловали? — тихим голосом заговорил Ногучи по-русски.
Померанцев вскинул голову, услыхав родную речь.
— Я — советский офицер, муж Евгении Пенязевой. Она предложила мне бороться «за грядущую Россию».
— Где мадам Пенязева?
— Ее арестовали, когда я был на заставе.
— Врешь, сволочь! — визгливо закричал Ногучи. — Ты есть большевик!
У Померанцева затряслись колени, задрожал голос.
— Нет, я — беспартийный. Я никогда не хотел…
— Молчать! Кто тебя сюда направил?
— Никто. Я сам пришел.
— Врешь. Говори правду! — Ногучи махнул рукой. На спину Померанцева обрушилась бамбуковая палка, расщепленная на части и связанная на концах. Палка хлестала по плечам, по голове. Иван упал на колени, просил пощады, клялся служить Японии чем только может. Но Ногучи что-то кричал по-своему, и удары не прекращались…
Очнулся Померанцев в камере, на холодном цементном полу. Ныли избитые голова, руки. Хотелось пить… Нет, не думал он, что его встретят так. Разве его вина, что Евгения осталась там? Но попробуй им докажи. Как звери набросились, готовы растерзать. Неужели до смерти забьют? Если бы знал, что будет такое, он бы пустил в себя пулю. А теперь все кости переломают, все жилы вытянут. Требуют говорить правду, а сами ничему не верят. Так со дня на день он ждал смерти.
Ногучи писал срочное донесение в Харбин. Он сидел в своем кабинете перед портретом императора и бамбуковой кисточкой сверху вниз чертил тушью иероглифы на тонком прозрачном листе. Капитан сообщал в военную миссию генералу Дои о провале Пенязевой и о переходе советского офицера. Сначала Ногучи не верил заверениям Померанцева, считал это одним из приемов засылки красного агента. Но допросы и пытки показали, что офицер не имеет никаких других намерений, кроме борьбы с Советами. Эти мотивы побудили его сотрудничать с Евгенией, а после ее провала — уйти за границу.
Капитан понимал, что такой человек может принести несомненную пользу японской разведке. Поэтому просил у своего шефа совета, что делать с офицером.
Окончив писать, Ногучи приложил личную печать и позвонил.
Вошел поручик Норимицу.
— Подготовьте к отправке сегодняшним поездом, — подал документ капитан.
…Через несколько дней Ногучи уже по-иному разговаривал с Померанцевым. С Ивана сняли наручники, разрешили помыться и переодели в чистую одежду. Капитан предложил ему мягкое кресло, угостил сигаретами. Впервые Иван курил японский табак, ощущая во рту кисловатый привкус, радуясь приятному обращению.
— Вы не обижайтесь на нас, господин Померанцев, — ворковал Ногучи. — Долг службы требует глубокой проверки. Теперь мы верим в ваши истинные намерения — оказать услуги империи Маньчжу-Ди-Го. Но вы должны доказать это на деле.
— Чем, господин капитан?
— Выполнением наших заданий. Это, конечно, не к спеху. Вам придется кое-чему поучиться. Для этого мы направляем вас в Харбин.
Харбин был основан русскими строителями китайской восточной железной дороги. Кроме русских в нем жили китайцы, японцы, поляки, евреи.
С приходом Советской власти из России в Маньчжурию бежали белогвардейцы, богатые торговцы, разного рода авантюристы. Большинство их осело в Харбине, который превратился в крупный, наполовину русский город. В Харбине шла служба в православных церквях, выходили русские газеты, журналы, работали средние и высшие учебные заведения.
В одной из эмигрантских газет в двадцатых годах сотрудничал Родзаевский, бежавший из Благовещенска в поисках приключений. Репортер уголовного отдела под своими криминальными заметками подписывался громким псевдонимом — К. Факелов. В то время белогвардейцы много говорили о «спасении» России от варваров-большевиков. Этой идеей был заражен и репортер Факелов. Узкоплечий худосочный юноша с желтыми волосами и быстро бегающими глазами слыл незаурядным оратором. Он закончил Харбинский университет, состоящий из одного юрфака, и мнил себя маститым теоретиком. Собирая в кабаках молодых людей, Родзаевский внушал им, что это старые царские генералы проворонили Россию. Ее может спасти только смелая, решительная молодежь, создав свою партию, подобно итальянской фашистской партии, которую сколотил Муссолини. Цель российской фашистской партии — борьба с Советами и захват власти с помощью иностранной державы, в частности, Японии. Была придумана и форма одежды: черная косоворотка, брюки галифе, на головном уборе — двуглавый орел со свастикой в лапах.
Японские резиденты, жившие в Харбине, приветствовали идею Родзаевского, но материальную поддержку не оказали. Будущему фашистскому вождю пришлось прибегнуть к распространенному в Маньчжурии бандитскому приему. У богатых торговцев молодчики Родзаевского похищали детей и через китайских хунхузов требовали от родителей выкуп в несколько тысяч гоби. Тем, кто отказывался выкупать, приносили уши похищенных.
Когда Родзаевский обрел необходимую финансовую опору, он пополнил, экипировал и вооружил свою партию. Был открыт фашистский клуб, в котором вождь выступал с «зажигающими» речами, изливая свои бредовые идеи, клевеща на советскую страну и прославляя доблестных самураев.
Популярность Родзаевского росла. Богатые харбинские коммерсанты были обложены налогом на содержание партии. Тот, кто отказывался помогать борцам «за грядущую Россию», подвергался террору.
Видя в фашистской организации своего союзника, японские резиденты поддерживали с Родзаевским тесную связь, обещая ему заглавную роль в будущей политической игре. Для этого Родзаевский помог им совершить несколько провокационных актов против китайцев. Это послужило поводом для вторжения японцев в Маньчжурию в сентябре 1931 года.
После создания империи Маньчжоу-Го, японцы предложили Родзаевскому именовать свою партию «Российским фашистским союзом», разрешили открыть газету «Наш путь», а в 1937 году посоветовали создать шпионско-диверсионную школу. В нее вербовались разные неудачники из эмигрантской молодежи, которые после подготовки забрасывались в Советский Союз. Особенно активно развернула свою работу школа со времени нападения Германии на СССР. Японцы ждали удобного момента, чтобы выступить. Им нужны были обученные агенты, и Родзаевский их готовил.
В свое время он уговорил стать шпионкой Евгению Пенязеву. Но ей, как известно, не суждено было вернуться в Маньчжурию, зато вместо нее явился советский офицер. Когда Родзаевский узнал об этом, он радовался больше самого генерала Дои. В этом была и его заслуга. Теперь ему хотелось использовать офицера в своей политической борьбе. Он жаждал дать несколько очерков в газете об «ужасах» советской действительности. И Дои передал офицера в его распоряжение.
Над городом, согретым теплым весенним солнцем, гулко разносился колокольный звон. Казалось, он лился откуда-то с неба и медленно таял, уносясь вдаль.
Померанцев шагал по улицам за неразговорчивым рябоватым парнем, у которого на поясе висел наган. Проходя мимо церкви, Иван с любопытством посматривал на колокольню, где гудели языкастые колокола. С крыш домов по водосточным трубам сбегала вода. Улицы обнажили серый асфальт, по которому разъезжали легковые машины, пролетки. Встречались и китайские рикши, возившие на коляске пассажиров. Пестрели яркие афиши и рекламы. Фирма «Стелла» предлагала духи, пудру, крем. Театр «Модерн» возвещал о камерном концерте симфонического общества. На домах встречались вывески: «Красноярский скупочный магазин», «Томское торговое общество», универсальный магазин «Чурин и Ко».
