при его субклиническом выражении), и тогда медикаментозная терапия является центральным компонентом плана лечения. Однако при схожей симптоматике они никак не связаны с паническими атаками при других расстройствах.
Другим актуальным примером является резко увеличившееся в последние годы число исследований и предложений в связи с «зависимостью от азартных игр» и «интернет-зависимости». В таких исследованиях диагностирование зависимости практически не ставится под сомнение – хотя большинству настоящих экспертов давным-давно известно, что крайне различные психические расстройства могут привести к патологической азартной игре (как симптоматическое поведение) и, соответственно, к «терапии от зависимости» можно прибегать только в диагностически обоснованных (исключительных) случаях!
Сколь эффективно фармацевтическая промышленность работает в области психотерапии, видно на примере так называемых биполярных расстройств. В Германии считается (пока еще!), что диагноз «биполярное расстройство» – например, диагноз «маниакальный/депрессивный» – нельзя ставить подросткам и тем более детям. В США пошли дальше: где у нас пока серая зона, там все черным-черно.
Биполярное расстройство, или маниакально-депрессивный психоз, до 90-х годов было почти неизвестно; сейчас же в США оно считается одним из самых распространенных диагнозов в детской психиатрии. Число посещений врача в связи с данным расстройством за последние 10 лет выросло в 40 раз, причем многим пациентам всего два-три года. Пропаганда болезни стала делом жизни американского невропатолога Джозефа Бидермена. Он проводил исследования, выступал с докладами – и хорошо нагрел руки. Целых 1,6 миллиона долларов Бидермен получил с 2000 по 2007 год от фармацевтических фирм за то, что консультировал их и выступал в их пользу, манипулируя общественным мнением (отсюда и его прозвище в отрасли: Глотка напрокат)79.
Пожалуй, лишь вопрос времени, когда в Германии маленьким детям с научной уверенностью такие же «глотки» будут приписывать биполярное расстройство. И так как известно, что при биполярном расстройстве имеются органические повреждения мозга, медикаментозное лечение окажется неизбежным. Как альтернатива предлагается уже упомянутая глубинная стимуляция мозга с воздействием на него током высокой частоты.
Хелен Фишер, известная американская ученая-антрополог, выражает огромную обеспокоенность в связи с чрезмерным приемом психотропных препаратов, особенно при депрессиях и перепадах настроения. Эти лекарства повышают зеркало серотонина и снижают допамин в крови, тем самым приглушая сексуальное желание. Вследствие уменьшения желания и эротической любви мозг почти не наполняется допамином, и способность влюбляться падает. Хелен Фишер предупреждает по поводу безудержного потребления психофармацевтических средств: «Мир без любви – мертвое место».
Наряду с исследованиями наука дает в руки практикующим докторам и соответствующие инструменты – бесчисленные тесты с картинками и цифрами, спектрами цветов и другими непонятными вещами. Службы знакомств в интернете среди прочего ссылаются на такие тесты, с помощью которых якобы можно научно обоснованно найти правильного партнера для жизни. В создании подобных матчинг-инструментов – матчинг означает «делать подходящим» – также участвуют профессора психологии, кстати, и финансово. За каждый тест, выполняемый пользователем интернета, они получают пару центов, из которых быстро набираются большие суммы. Тем охотнее профессора утверждают, что их методы измерения – научные.
Господин Клок столкнулся с научно обоснованной психотерапией в возрасте 17 лет, ища поддержки в трудной жизненной ситуации. Эта встреча надолго отвратила его от подобных инструментов анализа. Психолог попросил Клока заполнить анкету. Он упорядочил картинки, объяснил странные формы, поиграл с цветами. Неделю спустя психолог объявил, что у Клока структура характера как у Франца Йозефа Штрауса. Данное сравнение возмутило господина Клока, который терпеть не мог этого политика. Так что в его насущной проблеме ни психолог, ни тест не помогли. Насколько известно, и сегодня клиенты по-прежнему жалуются на подобные случаи при визитах к психологам.
Научные исследования приносят пользу заинтересованным организациям из системы медицины и психотерапии: научные изыскания тенденциозны и непригодны для консультирования и сопровождения конкретного человека. Не существует методов лечения, выведенных из теории; требования психотерапевтических директив по определению причин психического расстройства и разработке лечения согласно лечебной системе, базирующейся на теории, невыполнимы.
В якобы научном подходе к психике отражается распространившееся в наше время представление о тотальной реализуемости. Понятие «научный» внушает, что все вроде как в наших руках и можно управлять не только медицинскими, но и психическими процессами. Однако это не всегда удается даже в медицине, а уже тем более в психотерапии. Как можно научно бороться с экзистенциальным кризисом? Как по-научному решать внутренние конфликты, основывающиеся на объяснениях и мировоззрении человека? Откуда наука знает, как хотят жить люди и как будут жить в будущем? Наука даже не распознает риски, таящиеся в ее участии в лечении фармакологическим путем так называемых психических заболеваний.
Наука не дает содержательный ответ на жизненно важные вопросы, которыми на индивидуальном уровне занимается психотерапия. С точки зрения всереализуемости экзистенциальные проблемы опрометчиво рассматриваются как нежелательные явления жизни, против которых – как требует закон о психотерапевтах – следует действовать «определенными вмешательствами» на основе «надежных данных» в «установленных теорией рамках». Гайки, конечно, можно подкручивать, но психика невидима, и если кто-то орудует в одном месте, то неизвестно, какие последствия будут в другом. Если приглушать страдания, то уменьшится и радость, ведь радость и горе, счастье и несчастье – две стороны одной медали. Позиция всереализуемости не учитывает, что какое-то поначалу нежелательное психическое развитие в конце часто оказывается благом. И у страданий – своя функция.
Обращать внимание или нет?
В сложных современных условиях развитие психики по своей динамике схоже с развитием общества. Психика развивается не по плану и умыслу, а в большей степени благодаря преодолению нарушений 80. Этот социологический факт охотно игнорируют во времена веры в тотальную осуществимость. Люди внушают себе, что психические процессы контролируемы, хотя на самом деле все в точности наоборот. Хотя бы потому, что сложные системы нельзя видеть полностью. Наблюдатель воспринимает лишь то, на что он направляет свой – в сравнении с целым крайне ограниченный – взгляд. Он смотрит направо, а в это время внизу, вверху, слева меняются обстоятельства, чего он не замечает. Куда бы он ни взглянул, он видит только незначительные фрагменты, в то время как невидимое для него постепенно меняется. В этой невозможности наблюдать психическое развитие кроется «причина» будущих проблем. Поэтому в психотерапевтической работе так важно различение между наблюдаемым и ненаблюдаемым.
В то время как медицина различает между больным и здоровым, а наука между истиной и ложью, психотерапия концентрируется на различении воспринимаемого и невоспринимаемого, далекого и близкого, осознанного и неосознанного.
Так как невозможно охватить психику в целом, наблюдателя подстерегают разные неожиданности. Другое название для этих неожиданностей – «расстройства». Расстройства расстраивают, потому что неожиданны, но в
