– И вот… – повинуясь мановениям руки Петриашвили, снова ставшего человеком, водный поток расступается, принимает самые причудливые формы… Качаю уважительно головой, показывая большие пальцы. Немного по-лошадиному мотнув головой, друг радостно улыбается и прядает острыми ушами.
– Ладно… я пойду… играть!
На берег медленно падает большая волна и Пашка уходит вместе с водой, став на миг её частью.
Страх… лицо слившегося со стихией воздушника стоит передо мной как наяву. Пашка… заигрался, слишком охотно он становится частью стихии.
Может, он и не уйдёт в Небеса… ну или в Воду в его случае, но очень больно видеть, как Пашка деградировал. Такими темпами годиков через несколько можно ожидать появления слабоумного, но могучего водного духа, называющего своим домом один из притоков Амазонки и ревностно охраняющего свои угодья. Может он и будет радоваться мне, но… это будет уже не мой друг.
– Надо что-то делать, – закольцовано бьётся в голове мысль, но что… ответа нет. Пока нет.
* * *
– Профсоюз, говоришь? – Захарыч отошёл верстака, протирая руки ветошью и старательно удерживая каменное лицо.
– Профсоюз, гильдия, да что угодно! – Усевшись на чурбак, стоящий под одним из столбов широкого навеса, повторяю ещё раз, давая цвергу возможность собраться с мыслями, – на главенство не претендую.
– Да? – Кузнец остро глянул на меня и несколько секунд не опускал глаза, – действительно… Что, от власти готов отказаться?
– Не настолько я лох! Триумвират.
– Гм… ты, как артефактор классический, так сказать. Я как… гм, некоторым образом техномаг, и Михаил Валерьянович со своими свитками. А если ещё кто добавится?
– Расширим состав, – рублю воздух ладонью дымный воздух кузни, – но только по принципам мастерства.
– Мастерства… – в голосе явственная насмешка.
– Какое ни есть, а мастерство, – хмыкаю ответно, – некий эталон.
– Эталон… ха! А в принципе согласен, идея дельная. Хотя насчёт эталона… хм…
– Захарыч, да ты сам подумай?! – Чуточку напоказ горячусь – знаю кузнеца с детства, ему подобная ершистость в молодых импонирует, – артефакторику юзать почти все пытаются – сам знаешь, какая полезная штука оказалась. И что, сильно много тех, у кого хоть что-то получается? С рунами историю хотя бы вспомни, когда от гнили древесину защищали. На всю общину меньше пятидесяти людей…
– Хм… – кузнец ухмыляется зубасто, он большой любитель порассуждать на тему видовой принадлежности изменённых.
– Пусть нелюдей, – отмахиваюсь нетерпеливо, – не суть! Меньше пятидесяти тех, кто хотя бы по трафаретам Силу пускать умеет! Сколько из них смогут хоть когда-нибудь делать артефакты, вопрос большой.
– У нас многие металл чувствуют, – не согласился цверг, присаживаясь наконец напротив.
– Чувствуют… между чувствуют и созданием артефактов – пропасть. Структура металла, закалка… здорово, конечно, но это ни хрена не артефакторика.
– Ну…
– Пусть техномагия. Поделим профсоюз на три… пока три части. Три отдельных профсоюза смысла нет делать, а так вроде как и ничего. Вместе мы сила!
– Галантерейщик и кардинал, это сила! – Непонятно отозвался Захарыч с явственной насмешкой.
– Ну… типа, – в юмор страрпёра не въезжаю, но пусть шутит. Вздохнув, кузнец встал и подошёл к полочкам, и покопавшись, достал две чашки.
– Почаёвничаем, не против?
Чай ощутимо пахнет дымком и отдаёт окалиной, но как ни странно, кажется вполне интересным. Пододвинув сладости по доскам низенького столика, цверг расспрашивает меня о планах по созданию профсоюза, о жизни и друзьях…
… сам не заметил, как всё выболтал.
– Да здравствует рабовладельческое общество, светлое будущее человечества, – снова непонятно пошутил Захарыч, сохраняя мрачное лицо, – да не дёргайся ты! Сдавать тебя феодалам новоявленным резону нет, да и… западло. Так у вас говорят?
Так у нас давно уже не говорят, но киваю, смысл понятен, а больше ничего и не требуется.
– Ясно теперь, зачем профсоюз, – продолжает Захарыч, – да бери патоку-то! Баба моя сама из тростника выпаривала – не сахарный, но я тебе скажу – ничуть не хуже! Лучше даже, будто сироп от варенья из грецких орехов. Едал? Молодёжь… ничего-то вы не пробовали со своими интернетами!
– Вкусно.
– То-то! – Захарыч интонацией будто поставил точку в споре, выпрямившись на чурбаке, – а насчёт профсоюза согласен с тобой. Куда-то не туда общество у нас движется. Сперва этот… тюремщик, потом флагами Союза размахивать начали, а теперь вот в феодализм ударились? Эк нас кидает!
– Полагаю, что это отчасти естественный ход вещей, – выскребаю ложечкой стенки литровой банки (она неполной была!), сообщаю ему, – естественный для примитивного общества, разумеется.
– Ну-ка!
– Право сильного никто не отменял. Говорят даже, что человек произошёл не от той обезьяны, что начала использовать палку в качестве оружия труда, а от той, что палкой заставила трудиться других обезьян.
– Бред, – отрезал кузнец.
– Я тоже так считаю, – облизываю ложку, – человеческое общество устроено значительно сложней и интересней, а не по Фрейду. Зато теперь…
– Сила ударила в мозги, – кивнул цверг, отхлёбывая чай с мрачным видом, – отчасти даже заменила интеллект, я бы так сказал.
– Ну да. В нашем же случае помимо фактора условной палки есть ещё и фактор реальных дел. Взять того же Юрия Ивановича… гондон ведь редкостный. Но ведь защищал народ, когда дикие духи напали, так? Да и по работе… ведь просто из-за большей Силы он и делал больше других, делал и делает! Не перерабатывает ни хрена, но делает больше, чем три десятка обычных работяг, вроде тех же драконидов.
– Да… – кивнул цверг, – со стороны посмотреть, так вроде и по заслугам регалии лягут… баронские. Или не другое что придумают? Не знаешь?
Мотаю отрицательно головой и кошусь в сторону банок с патокой.
– Ещё? Да не стесняйся! А то я не знаю, как мы все после переноса на сладости подсели. Хуже детей малых, право слово!
– Спасибо, – подтягиваю поближе поставленную на стол банку, – я вот подумал… да не подъёбывай, Захарыч! Умею я думать… иногда!
Кузнец звучно хохочет, показывая крупные блестящие зубы, отливающие зелёным
– То-то, что иногда! – Назидательно, – ладно, давай дальше.
– Бароны все эти, что по праву Силы, они же все на виду, так ведь? Моща! Мы с тобой делаем по факту не меньше, если не больше, но кого это ебёт!? Хлопочем потихонечку, но ведь мощой по сторонам не брызгаем, диких духов не укрощаем. А что польза от нас… так не видно же почти!
– Умные… хотя да, – цвер ссутулился, обхватив чашку большими руками, – вот с умными у нас проблемы. Охо-хо…
– Вот… если не подсуетимся с профсоюзом, то нас – к гадалке не ходи, задвинуть попытаются. Выделят статус условных компьютерщиков-сисадминов, да задвинут подальше. И будут долбить по ушам, что важность наших профессий – на уровне тех самых сисадминов. Дескать, и обойтись без нас можно, просто с нами – самую чуточку проще. А так ну каждый… каждый буквально может артефакты ваять, только подучить немного!
– Думаешь?
– Уже пошли разговорчики!
– За своих заводчан я спокоен. Чёрт, но ведь один только Кочергин или Соколов могут передавить нас – хоть в буквальном смысле, хоть в… ментальном, так? Не нравится мне этот лис, ох не нравится… слишком он повёрнут не только на холодном оружии, но и на временах, когда его применяли. Вот уж кто при феодализме будет чувствовать себя уютно!
– И чужак к тому же, – поддакиваю мрачно, – мы ему никто! Ради уютненького феодализма, с собой любимым на вершине пищевой цепочки, легко по головам пойдёт. Вспомни хотя бы лекции во время тренировок на тему благородного рыцарства. Регулярно по ушам ездит, и главное – подача какая! То своих шляхетных предков вспоминает, то о гвардейских полках времён Российской Империи вкусно так рассказывает. Думаю…
– Хм… помолчи, – цверг серьёзно задумался. За это время я до половины одолел вторую банку и выпил около литра чая.
