Усевшись на свой стул, Гуров прикрыл глаза и погрузился в тишину. Значит, трое утопленников, которые за этой историей с исчезнувшим крячковским продюсером невольно отошли на второй план. Собственно, времени на продюсера было потрачено не так уж много – вечер и часть минувшей ночи. То есть еще вчера Гуров в течение рабочего дня занимался своим делом, порученным ему Орловым, а именно, разбирался в профессиональных проблемах Семена Абрамова и Бориса Вельчинского. Сейчас же ему казалось, что это было чуть ли не неделю назад. А ведь сегодня только среда, а задание от Орлова провести проверку он получил в понедельник…
Итак, утонувших связывает место смерти, а также присутствие в легких ионов серебра. Каким-то боком сюда имеет отношение пансионат «Лучшая планета». Даже если забыть об ионах серебра, обнаруженных в их оборудованном под бассейн пруду, то обстоятельство, что там отдыхают сразу две ближайшие родственницы утонувших, наводит на серьезные размышления.
В кабинет вошел красный как рак Крячко. С размаху швырнув на стол кипу каких-то папок, он плюхнулся в свое кресло и с мрачным видом уставился на Гурова. Но долго сидеть и копить в себе раздражение Станислав не умел – ему нужно было непременно поделиться им с окружающими.
– Медитируешь? – спросил он Гурова, прервав его раздумья.
– Тебя таки лишили премии? – в ответ меланхолично спросил сыщик, в душе досадуя на Станислава.
Тот не умел быть тихим. Вот и сейчас, протопав конем и шваркнув входной дверью – недавно только поменяли все на этаже, хорошо, что Орлов не видит, как Станислав с ними обращается! – Крячко моментально нарушил царившую в кабинете до его прихода аналитическую идиллию, манерами слона в посудной лавке бесцеремонно растоптал ее.
– Петр освободился? – спросил Гуров, так и не получив вразумительного ответа от Станислава по поводу премии, зато понявший, что влетело ему крепко.
– Да, только что откинулся! – огрызнулся Крячко. – Можешь бежать на поклон к своему хозяину, ты ж его любимчик, тебя он прямо в задницу расцелует!
– Зависть – один из смертных грехов! – усмехнулся Гуров, выходя из кабинета, дабы дать Станиславу выпустить пар и сорвать злость на ком-нибудь другом.
Сам же он прошел к Орлову, который при его появлении не расцвел, но и не выразил недовольства. Он лишь предложил Гурову сесть и спокойно спросил:
– Что скажешь, Лева?
– Сказать можно многое, – начал Гуров, принимаясь делиться тем, что было наработано и постепенно кое-какими соображениями, от которых его отвлек Крячко. – И понимаешь, Петр, я совсем не знаю, что делать дальше! – признался Гуров. – Нет, нет! – предостерегающе поднял он руку, поняв, что Орлов, пытаясь помочь своему сыщику, сейчас начнет давать конкретные указания, куда и к кому поехать. – Я не о том! Я могу, конечно, отправиться по второму кругу коллег-знакомых-родственников наших утопленников и отрабатывать каждую версию в отдельности, но мне этот путь не нравится. Он, может, и приведет к успеху в конечном итоге, но времени на него будет потрачено много. Слишком много. Можно обойтись куда быстрее.
– Как? – с надеждой глядя на него, спросил Орлов, у которого была тайная мысль, что Гуров раскроет эти дела до приезда министра.
Да, дела эти не числились среди официальных, которыми занималось управление. Собственно, уголовных дел так и не было заведено – маловато было бы для этого оснований. Но вот если бы Гуров доподлинно выяснил, что все трупы криминальные, а главное, нашел и исполнителя этих преступлений – вот тут можно было блеснуть перед министром во всей красе! Ну как же, по собственной инициативе раскрыли целую серию злодейств! Есть чем гордиться!
Конечно, в первую очередь Орловым руководили отнюдь не честолюбивые планы, но кто же откажется от похвалы начальства, тем более заслуженной? Уверенности добавляло то, что Орлов ничего не терял при любом раскладе. То есть, если бы Гуров выяснил, что все утонули в результате несчастного случая, или если бы он так и не докопался до личности преступника, эти дела можно было просто не упоминать. И тогда никаких претензий ни к Орлову, ни к Гурову, ни к Главку.
А Гуров тем временем задумчиво продолжал рассуждать:
– Понимаешь, нужно ухватить связующее звено! У меня его нет. Но оно должно быть, обязательно должно! И вот когда я до него доберусь, тогда будет ясно и все остальное – и мотивы, и схема, и операция по разоблачению. Я знаю по себе: когда мне ясна суть, мне проще придумать, как все это раскрутить и вывести преступника на чистую воду!
– На чистую воду… – эхом повторил Орлов. – Хорошая метафора! На чистую, насыщенную серебром воду!
– Но пока что я никак не могу ухватить эту суть! – вздохнул Гуров. – Потому-то так и тяжело на душе. Вроде бы и материалы кое-какие есть – серебро опять же это плюс распечатки звонков с телефонов утопленников. Я специально их запросил. И знаешь, какая интересная штука там обнаружилась? Никаких посторонних звонков нет! Ну, то есть им не звонил кто-то чужой! А значит, не назначал встреч! То есть вообще непонятно, куда они срывались и почему! Практически у каждого последним числится звонок от ближайших родственников – жены или матери. К сожалению, ни с кем из них мне так и не удалось побеседовать.
Судя по тому, что Орлов просто моргал глазами, он не понимал, что из этого следует.
– Я сам пока не понимаю, – поймав его взгляд, сказал Гуров. – Кстати! – припомнил он. – Тебе не знакомо такое имя – Владимир Петрович?
Орлов нахмурился, пожевал губами, словно перебирая подходящие кандидатуры, потом сказал:
– Ну, имя-отчество довольно распространенные. Что-нибудь поконкретнее можешь сказать?
– Человеку, как я понял, около шестидесяти, – начал перечислять Гуров. – Умен, более чем обеспечен, капитал нажил явно не с лопатой в руках… Имеет дом в Никольском-Урюпине, хотя, подозреваю, это далеко не единственное его жилье. Возможно, имел отношение к правоохранительной системе. Во всяком случае, наши с тобой имена знает. Внешне… – Гуров описал вчерашнего нового знакомого, и Орлов нахмурился еще больше.
– Вроде как похож на Ибисова, – произнес он не очень уверенно.
– Кто такой?
Орлов усмехнулся как-то невесело.
– Когда-то работал в КГБ, дослужился до звания майора. Потом, в девяностые, ушел из системы, занялся бизнесом. Это по официальным данным. Но неизвестно, можно ли им стопроцентно доверять. Насколько я знаю, из системы окончательно никто никогда не уходит, разве что на тот свет. Сейчас – крупный теневик. Чем конкретно занимается, не знает никто. Сразу предупреждаю: взять его ни на чем не получится, он кристально чист. Не подкопаешься. А вообще мутный тип. И неприятный. Мне доводилось с ним общаться, и каждый раз оставалось странное ощущение. Вроде бы и говорит он с тобой приветливо, а такое чувство, будто тебя змея обвивает. Ох! – Орлов аж передернул плечами. – Хорошо, что мне с ним давно не нужно иметь дел, а при Союзе приходилось сталкиваться. Не поверишь – у меня невольно язык прилипал, над каждым словом раздумывал, что стоит сказать, а что нет. А что? – вдруг спохватился Орлов и испуганно посмотрел на Гурова. – Он имеет отношение к утопленникам?
– Никакого, – заверил его Гуров. – Это вообще из другой оперы.
– Ну, слава богу! – с облегчением проговорил Орлов. – Аж от сердца отлегло. Совершенно не хочется с ним связываться.
Гуров промолчал, не уточнив, что в «другой опере» главную партию исполняет Станислав Крячко – то есть тоже человек Орлова. И, возможно, Петру придется-таки столкнуться с Владимиром Петровичем Ибисовым. Хотя вряд ли.
Орлов еще некоторое время задавал Гурову хитрые вопросы, пытаясь вытянуть из него, с какой стати тот интересуется Ибисовым, но Гуров упорно делал вид, что ничего не понимает. Он уже хотел было вернуться к себе в кабинет, как у Орлова на столе зазвонил телефон. Сняв трубку, генерал-лейтенант проговорил лишь несколько секунд, после чего сказал, пожав плечами:
– В министерство зачем-то вызывают! Странно… Сам министр еще в отъезде, что им могло понадобиться? Или вернулся уже? Ладно, буду собираться, раз просят!
– Я тоже пойду, – встал со стула Гуров, но тут у Орлова зазвонил сотовый телефон, и он сделал полковнику знак подождать. Генерал-лейтенант с удивлением смотрел на экран – видимо, не ожидал увидеть высветившееся там имя. В глазах Орлова одновременно зажглись и растерянность, и надежда. Гурову стало любопытно, кто мог вызвать в генерал-лейтенанте такую сложную гамму чувств.
– Алло! Да, Валерий Дмитриевич, конечно, помню! Конечно! Нет, не собираюсь, а что такое? Что-о?
Орлов некоторое время молчал, и до Гурова доносился лишь приглушенный монолог, льющийся в трубку. Лицо генерала застыло и было похоже на какую-то маску. Дослушав до конца, он проговорил:
– Да, понял. Большое спасибо за звонок. Нет, сам я приехать не смогу, но пришлю к вам своего лучшего сыщика. Его зовут Лев Иванович Гуров. Да, ждите!
