император вручил государственному секретарю барону Икскулю три проекта пересмотра Основных законов. Один был составлен флигель-адъюдантом графом А. Ф. Гейденом (братом видного общественного деятеля, лидера мирообновленцев). Полковник гвардии, флигель-адъютант владел пером. Выше уже отмечалось его участие в составлении манифеста 6 августа о созыве Булыгинской Думы. Н. С. Таганцев считает Гейдена представителем военно-придворных сфер. Автором другого проекта был директор Александровского (Пушкинского) юридического лицея А. П. Соломон, имевший самые обширные связи, в том числе и с лидерами либеральной оппозиции. Именно Соломон познакомил графа Сольского с профессором С. А. Муромцевым, который работал над собственным проектом Основных законов, что имело важные последствия (об этом ниже будет особая речь). Третий проект вышел из канцелярии Министерства внутренних дел. Не исключено, что к его возникновению имел отношение и премьер.
Об итогах работы Государственной канцелярии барон Икскуль докладывал императору на высочайшей аудиенции 27 января. Проект Государственной канцелярии стал базовым документом для всей последующей работы. Он и позже сохранял свою роль и на заключительном этапе обсуждался на совещании у императора наряду с другими дополнительными проектами. Он фигурирует под своим названием: «Проект Государственной канцелярии» (Проект № 1).
В историографии вопроса, в том числе и самоновейших работах, Проект № 1 оценивается как весьма либеральный, как компиляция тогдашних западноевропейских конституций, как наделяющий Госдуму широкими полномочиями12. Подобные определения удачными не назовешь. По нашему мнению, Проект № 1 базируется на Основных законах М. Сперанского.
Академик Н. С. Таганцев, специально изучавший этот вопрос, пришел именно к этому заключению. Он имел в своем распоряжении все официальные протоколы заседаний Совмина, Особых совещаний, на которых сыграл свою роль. В его распоряжении был личный архив барона Нольде — управляющего канцелярией Совмина — и свидетельства лиц, барону помогавших. Основные выводы и наблюдения Таганцева подтвердились документами, позже введенными в научный оборот. Сам академик назвал свое исследование «расследованием» по установлению истинной картины создания Конституции Николая II13.
В своей оценке Проекта № 1 Таганцев использовал замечания, сделанные Нольде его помощником-секретарем Тхоржевским в процессе подготовки проекта Совета министров (его иногда именовали поэтому «советский» проект). На заключения своих осведомленных предшественников Таганцев ссылается достаточно часто и большей частью солидарен с ними.
Н. Таганцев, изучив итоги работы Государственной канцелярии, пришел к выводу, что речь идет не о создании нового правового акта, а о новой редакции Кодекса Сперанского. Из 179 статей прежней редакции (1832 г.) оставлено без пересмотра 134 (в том числе весь II отдел об императорской фамилии). Таким образом, признаны подлежащими пересмотру только три отдела: первый, о существе верховной власти (ст. 1, 2), восьмой — о законах (ст. 17–79) и девятый — о власти верховного управления (ст. 80 и 81). Оставление без рассмотрения указанных частей могло быть объяснено тем, что все они не затрагивали изменений государственного строя России, которые произошли в период 1905–1906 гг. <…>
Не могло на эту часть Основных законов распространяться безусловно и то положение, что Основные законы подлежат пересмотру только по почину государя14.
Итак, есть основание считать (по формальным признакам) создание новой редакции обновлением. В старые меха влили новое вино.
Именно на эту сторону дела (изменения качественные) указывал Таганцев, но они появились только в самом конце работы, а в первой редакции их не было. По его словам, проект Основных законов, выработанный Государственной канцелярией, несмотря на полупрезрительный отзыв Витте в его письме, что канцелярия «состряпала» проект, носил на себе следы продуманности, а главное, искреннего желания схватить сущность новых запросов жизни и вынужденных уступок со стороны самодержавной власти. Составители писали, правда робко, так сказать, с оглядкою, но и задача была нелегкая. Ведь все почти чувствовали, а многие знали, что власть уступила скрепя сердце, думая про себя, что этот ураганный песок, залепляющий глаза, благодаря «угодникам», пронесется. Основные законы первого тома свода: ведь это была та святая святых, в которую могли проникать только посвященные в высшие степени. «Во время предшествующих совещаний о государственной реформе России старые заслуженные юристы не раз напоминали, что наш свод — творение великого Сперанского и что к нему надо подходить с надлежащим почтением, а не с кондачка. Прибавлю, в этих предостерегающих отзывах слышалась не одна осторожность старости, а много житейского опыта, знаний и правды. По нашему убеждению, Михаил Михайлович Сперанский был величайший самородок юридических россыпей России. Нельзя не преклоняться перед его творческою мыслью и талантом законодательного изложения, и притом не только в его планах, но отчасти и в выполненных им сооружениях государственного строительства»15.
Проект Государственной канцелярии начинался с определения материальной структуры государства, его территории (ст. 1). Статья эта вмещала две части: описательную — Российская империя состоит из всех находящихся в державном ее обладании владений16, и определительную, в узком смысле: «И составляет единое и нераздельное государство». Замечание Тхоржевского, принятое и бароном Нольде, состояло в предложении исключить первую часть как ослабляющую существенное утверждение второй, что и было принято при дальнейшем редактировании проекта. Затем последовала вторая статья, о Финляндии, неразрывно связанной с Россиею. Первая статья дополнялась статьею о русском языке, как о едином общегосударственном языке, обязательном в высших и центральных учреждениях, а также армии и флоте, как основном факторе понятия единого государства. Употребление местных языков и наречий в государственных и общественных установлениях (учреждениях) определяется Особыми законами. Наконец, статья 3 этих prolegomena гласила, что государственные границы могут быть изменены не иначе как на основании особого о том закона. Забегая несколько вперед, заметим: Таганцев специально подчеркивает, что эту статью позже Витте исключил как излишнюю на том основании, что далее по статье 11 заключение всяких договоров с иностранными державами отнесено к прерогативам монарха, а монарх и Госсовет никогда такой санкции не дадут. Но кто мог предвидеть, что исчезнут и монарх и святость, неприкосновенность границ, да и сама держава станет напоминать четвертованный обрубок. «Осталась наша Русь, — восклицает автор, — как „калика побируха“, окруженная чудищами, кои, по выражению Тредьяковского, „облы, озорны, стозевны, стоглавы и лайя“». Это писалось в 1918 г.
Затем в проекте следовала глава об императорской власти. В прежних законах все существо верховной власти исчерпывалось в двух эпитетах — монарх самодержавный и неограниченный, а затем шло уже византийское велеречие, гласившее, что повиноваться верховной его власти не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает, с цитатою из петровского указа 25 января 1721 г. Проект присягнул на это определение, устранив оба не соответствующих
