– Да что вы, Эльвира Семёновна! Знала я его мать, Клавдию, в рот не брала хмельного… мигренью страдала, бедняжка.
– Вам надо было на адвоката учиться, Анна Гавриловна. Простите, а вообще-то вы учились когда-нибудь и чему-нибудь?
– Я, конечно, тоже из деревни… уж не обессудьте. А как в город попала, на сварщика выучилась, на стройку пошла. Как же не училась…
– Рабочий и колхозница в одном флаконе? Занятно.
– А что в этом плохого? Всю жизнь сама себя обслуживала. И с детьми управлялась. Бездельем не грешила… – Баба Нюра вдруг окунула лицо в ладони. – Деток жалко.
– Ничего, привыкнут. Пока у меня поживут. А потом в детдом сдам, на попечение государства.
– В детдом?! – вскрикнула баба Нюра.
– Что вы на меня так смотрите? Это называется цивилизованный подход. Я их не рожала. И на какие, извините… мне их содержать? У меня всё спланировано. К тому же с детьми я не привыкла обращаться, придётся няньку нанимать… Нет, нет, и не уговаривайте! И квартиру эту продам. Вовремя Павла убили, а то б ему досталась.
– А детки? Ведь они тут прописаны.
– Ничего. Что-нибудь придумаю. Говорила я ей! Таких, как моя сестра, стерилизовать надо, чтоб не плодились!
– Да что вы такое говорите!..
– Да, да, на корню стерилизовать! А то нарожают, и расхлебывай за них! У нас и так беспризорников пруд пруди. Оттого и преступность растёт. А государству это нужно? Мы хотим быть цивилизованной страной, а нам не дают.
– Кто ж вам не даёт? – испуганно вырвалось у бабы Нюры.
– Люди! – выпалила Эльвира Семёновна и встала в позу Екатерины Великой, принимающую послов не очень дружественной державы. – Никчёмные люди! Такие, как муж моей сестрицы! Да и она тоже…
– Так уж нет её, царствие ей небесное! И про Павлушу вы напрасно так… Работал человек, одевался чистенько, всегда здоровался, никогда худого слова от него не слыхала. Как же не хороший, хороший. Тольки вот неприспособленный был к жизни нашей. Верил всем. А верить-то нынче никому нельзя, всяк в свою сторону тянет, до скрежета зубовного…
Баба Нюра поставила перед Эльвирой Семёновной чемодан с вещами, скорбно вздохнула.
– Ну, вот и собрала вам ребячий гардероб. Всего ничего. Жили-то и, правда, бедно…
Аристократка загасила сигарету в цветочном горшке, зыркнула в шкаф, пошарила взглядом под кроватью, походя смахнула с серванта себе в сумочку немногочисленные сестрины драгоценности, затем крикнула детей. Подхватив подмышку, как полено, полусонного малыша, приказала Матвейке: «И ты собирайся, пока поживёте у меня. А там видно будет. И помоги мне чемодан донести до машины».
– Да куда ему, тяжело, – спохватилась баба Нюра. – Я поднесу чемодан-то.
Матвейка взялся за велосипед.
– А можно я погуляю? Меня Витька ждёт.
– Что за Витька? Какой-нибудь местный оболтус? – строго поинтересовалась тётка.
– Дружок его, из двадцать пятого дома, – заступилась за маленького соседа баба Нюра. – Хороший мальчик, вежливый. Мать школой заведует. И отец у него на хлебной должности, в мэрии.
– Ну что ж, с этим, пожалуй, можно, погуляй пока, – снизошла тётка. – Обеда для вас у меня всё равно пока нет, а к ужину, чтоб явился. И без велосипеда, пожалуйста. У меня элитный паркет – натуральный, дубовый. В общий коридор – тоже нельзя. У нас там порядок. Позвонишь в домофон, назовёшь своё имя. И консьержке скажешь, мол, – к супруге профессора. Я предупрежу. В подъезд входи один. И в лифт – тоже. Понял? И не опаздывай! Я не люблю этого. Это нецивилизованно. Ужин в семь часов.
С Саньки слетела панамка. Матвейка поднял её и натянул на Санькину голову. Но она опять свалилась. Он снова её поднял, и тут уж тётка выхватила её из Матвейкиных рук с раздражённым комментарием: «ох, ну ничего не могут сделать как следует!»
– Саньку кормить пора, – вставил Матвейка. – Там в холодильнике…
– Уж как-нибудь разберусь! – язвительно припечатала аристократка и направилась к выходу.
– Матейка! – плача, кричал малыш из-под руки уносившей его тётки. – Матейка! Падём! Амам, Матейка!
Матвейка помахал брату: «Пока, Санёк! Я скоро приду».
6
На улице Матвейка рассказал о случившемся Витьке, и срочно стал агитировать его на поиски родника с живой водой. Витька поначалу загорелся, но, подумав, приуныл.
– Это, наверное, далеко, а у меня уроки…
– Какие уроки! Каникулы!
– И отец заругает. Он не любит, когда я далеко со двора уезжаю.
– А ты не говори.
– Да и какой родник, – засомневался Витька, – сказка это…
– Ничего не сказка! Мне мама говорила, он на самом деле существует. Где-то в нашем лесу. А я во сне это место сегодня видел. Сразу узнаю!
– Чо, правда, что ль?
– Не веришь?
– Ну, ладно, – согласился Витька, заинтригованный уверенностью Матвейки. А вдруг!.. Хотя у него в семье и нет больных, он сам попьёт живой водички, на всякий случай. – А ещё… – Витька заговорил на пониженных тонах, – мне папа говорил, где-то за нашим лесом военные нашли инопланетянина. Дохлого. Там у них запретный полигон. Он в овраге лежал. А когда его на исследование повезли, исчез. Открыли ящик, а его там нет.
– Врёшь!
– Ничего не вру! Мне папа говорил. У него тело было зелёное и скользкое. А глаза, как у жабы. В смысле – выпученные.
– У папы?
– Ты чо, не веришь?!
– И куда же он подевался?
– А я откуда знаю! Телепортировался, наверное. Они могут. Интересно, у него тело мягкое, как у нас, или жёсткое?
– Наверное, как у тебя, – Матвейка ткнул пальцем в Витькин живот.
– Чего-о! Это он у меня после обеда такой… выпирает. А всё мама: ешь да ешь! Вот я и перенаелся, – и Витька с деланным равнодушием стал перечислять по пунктам обеденное меню: – Печёнка жареная с картошкой, пирожки с мясом, а ещё с капустой, творожники… а потом ещё компот.
– Везёт же некоторым, – Матвейка сглотнул слюну и закатил глаза к небу.
– А я пиццу люблю и кока-колу. И вообще я мало ем, – вдруг стал оправдываться Витька. – Не хочется… Так чо, погнали? Только давай по быстрому. Отец велел соблюдать режим. А то он мне новый кампик не купит. Договорились? – Витька хвастливо провёл ладонью по рулю нового велосипеда. – Классный у меня велик, а?
– Договорились.
– Слушай, а может, тот инопланетянин живой водички попил, а?
Матвейка молча оседлал велик.
– На разведку смотаемся. А если по быстрому не найдём, сразу вернёмся. Ага? – заключил Витька.
– Идёт. Мне тоже к ужину тётка велела.
Как только друзья выехали за черту города, дорога пошла в гору. Матвейка изо всех сил жал на педали. Витька безнадёжно отставал.
– Подожди меня! – петухом кричал он вдогонку, извиваясь всем телом. – Мне тяжело!
– Скорость переключи!
– Что сделать?
– Переключи скорость!
– А как это? Я не знаю! – истошно завопил Витька и встал.
Матвейка резко затормозил, бросил велосипед на обочину, подскочил к Витьке с упрёками.
– У кого новый велик? У кого сто пятьдесят скоростей? У меня или у тебя?!
– Пятнадцать, – поправил Витька, надувшись. – Да я сегодня первый раз…
– А ещё выступал! – Матвейка взялся за рычажок на руле. – Видишь рычажок?
– Ну, вижу.
– Едешь в гору, крутишь сюда, а под гору – сюда. Понял?
– А! Это я знаю! Просто я не в ту сторону крутил.
Матвейка не успел перекинуть ногу через седло, как Витька, победно выпрямившись, пронёсся мимо.
– А я тебя обогнал!
Преодолев подъём, Матвейка свернул с трассы направо, под указатель «п. Лесной, 3 км» и выехал на просёлок.
– Сюда! – кричал он Витьке, укатившему вперёд метров за сто.
Витька вернулся недовольный.
– Почему сюда?
– Потому что лес там, – Матвейка показал на голубеющую полоску вдали.
– Тут дорога плохая, – нудил Витька.
Матвейка прибавил ходу и вырвался вперёд. Витька догнал Матвейку и ехал рядом, по второй колее.
– Тут и не ездит никто. Вон даже трава на дороге растёт.
Матвейка безостановочно крутил педали и ничего не отвечал.
– Щас бы попить, – жаловался раскрасневшийся Витька. – Такая жарища! У меня все штаны мокрые.
– Памперсы надо было надеть, – не оборачиваясь, отозвался Матвейка.
– Ты чо! Я кожей вспотел! И пить хочется!
– Приедем, напьёшься.
– Его ещё найти надо, твой родник.
Чуть-чуть не доехав до леса, Витька мешком рухнул на подвернувшийся песчаный бугорок, он – в одну сторону, а его горный велосипед – в другую.
– Всё, я больше не могу!
Матвейка тоже спешился, сел рядом.
– Ладно. Привал десять минут.
Витька с опаской посмотрел в сторону леса.
– А может, в другой раз, а?.. А то у меня ноги сломались. Я и до дому теперь не доеду.
– Ничего, доберёмся до родника, починишь свои ноги.
– Как это?
