15.01 того же дня из тех же ворот выехал автомобиль с исходящей почтой. Он опоздал на одиннадцать минут, поскольку из-за негабаритной посылки машину пришлось заменить.
В 15.15 руководитель следственной группы констатировал, что инженер ван дер Вейстхёйзен стал жертвой умышленного убийства. Три независимых свидетеля дали одинаковые показания. Двое из которых к тому же были белые.
Показания подтверждались собственными наблюдениями руководителя следственной группы на месте происшествия. Следы резины пересекали раздавленное лицо инженера по трем траекториям. Его переехали минимум три протектора – на один больше, чем имеется с одной стороны обычного автомобиля. Стало быть, инженера переехало более одного автомобиля либо – о чем единогласно заявляли свидетели – один автомобиль более одного раза.
На это ушло еще пятнадцать минут, но к 15.30 в исследовательском центре была поднята тревога. Чернокожую уборщицу из внешнего контура следовало немедленно уволить, наряду с чернокожей уборщицей из центрального крыла G и тремя азиатками с кухни. Всех их было приказано срочно доставить в полицию безопасности для оценки степени риска и в крайнем случае отпустить. Весь въезжающий и выезжающий транспорт подлежал досмотру, будь за рулем хоть сам главнокомандующий!
• • •
Сориентировавшись в аэропорту методом вопросов и ответов, Номбеко встроилась в поток пассажиров и прошла досмотр прежде, чем успела это осмыслить. Позже она сообразила, что на алмазы в подкладке куртки металлодетекторы не срабатывают.
Поскольку покупать билеты моссадовцам пришлось в последний момент, свободные места были только в бизнес-классе. Не считая кабины, конечно. Стюардессы не сразу сумели объяснить Номбеко, что бокал «Шампань де Помпадур экстра брют» входит в цену билета. Равно как принесенная следом еда. Кроме того, ей вежливо, но категорично велели вернуться на место, когда Номбеко попыталась обслужить других пассажиров.
Но к десерту, состоявшему из миндального торта с малиной и чашки кофе, Номбеко уже сориентировалась, что к чему.
– Может быть, желаете коньяка к кофе? – любезно осведомилась стюардесса.
– Да, будьте добры, – ответила Номбеко. – «Клипдрифт» у вас найдется?
После чего погрузилась в сон, спокойный, крепкий – и довольно продолжительный.
По прибытии в аэропорт Стокгольм-Арланда она воспользовалась рекомендацией моссадовцев, которых так элегантно обвела вокруг пальца. Номбеко обратилась к первому же пограничнику и попросила политического убежища. Основание – членство в запрещенном АНК: это лучше, чем признаваться, что только что помогла спецслужбе другой страны похитить ядерное оружие.
Дальнейшая беседа со шведской пограничной службой проходила в светлом помещении, выходящем окнами на взлетно-посадочную полосу. За этими окнами происходило такое, чего Номбеко не видела ни разу в жизни. Там шел снег. Первый снег зимы – в самом начале южноафриканского лета.
Глава 8
Об игре с нулевым счетом и о предпринимателе, которому не удалось пожить для себя
Ингмар и Хольгер-1 сошлись в том, что лучший способ почтить мамину память – это продолжить борьбу. Номер два полагал, что отец и брат заблуждаются, но ограничился тем, что спросил, кто, по их мнению, будет теперь зарабатывать на жизнь.
Ингмар, нахмурясь, признал, что среди всего, о чем ему в последнее время приходилось думать, данный пункт в приоритете не стоял. В сахарнице еще оставалось несколько сотенных, но скоро не станет и их, как не стало Хенриетты.
В отсутствие лучших идей бывший сотрудник почты решил снова устроиться на работу помощником все того же бухгалтера, которому как раз оставалось два года до пенсии. И который ответил, что ни в коем случае не позволит господину Квисту их ему омрачить.
Ситуация выглядела довольно тревожно – несколько дней кряду. Но тут умер тесть.
Ярый коммунист, который ни разу не видел собственных внуков (и не смог добраться до Ингмара), покинул мир на восемьдесят втором году жизни, исполненный обиды, оставленный дочерью, брошенный женой и окруженный торжествующим капитализмом. Но хотя бы не узнал, – поскольку прекратил существовать, – что все его имущество досталось Ингмару с его Хольгерами. Вернее, с Хольгером-1, который как раз существовал.
Лидер коммунистов Сёдертэлье, помимо политической деятельности, занимался импортом и продажей советской продукции. И до последнего разъезжал по шведским рынкам, продвигая там как свои товары, так и представления о величии СССР. Дело шло ни шатко ни валко что с одним, что с другим, но доходы все же покрывали наиболее насущные потребности, включая цветной телевизор, два похода в неделю в винный магазин и три тысячи крон в месяц в качестве пожертвования партии.
Первому номеру достался грузовик в приличном состоянии и гараж, он же склад, забитый всевозможными товарами: все эти годы старик закупался несколько быстрее, чем расторговывался.
Среди товаров имелись банки с черной и красной икрой, солеными огурцами и копченым крилем. А также грузинский чай, белорусский лен, русские валенки и чукотские тюленьи шкуры. Имелись и всевозможные эмалированные изделия, включая классическое зеленое мусорное ведро с педалью. Имелись furashki – головной убор русских военных, и ushanki – меховые шапки, позволяющие не замерзнуть в мороз. Имелись резиновые грелки и водочные стопки с нарисованной кистью рябины. А также плетенные из соломы тапочки сорок седьмого размера.
Имелось пятьсот экземпляров «Манифеста Коммунистической партии» на русском языке и двести оренбургских пуховых платков. Плюс четыре шкуры амурского тигра.
Все это и даже больше обнаружили Ингмар с сыновьями в гараже. И наконец, главное:
двух с половиной метровую фигуру Ленина из карельского гранита.
Будь тесть еще жив и пожелай он потолковать с зятем вместо того, чтобы его придушить, он мог бы рассказать, как приобрел статую по сходной цене в Петрозаводске у одного скульптора, имевшего неосторожность придать великому вождю человеческие черты. Стальной взор лидера стал как будто виноватым, а рука, вместо того чтобы указывать непосредственно в будущее, казалось, помахивает ведомым туда народным массам. Заказавший памятник глава города возмутился и потребовал от скульптора, чтобы тот немедленно убрал статую куда подальше, пока этого не сделали с самим скульптором.
Тут как раз и подвернулся тесть Ингмара, приехавший в очередное закупочное турне. И через две недели памятник уже лежал в Сёдертэлье, помахивая рукой в направлении стены гаража.
Ингмар и первый номер перебирали доставшиеся им сокровища и радостно посмеивались. На это семья сможет прожить не один год!
Номер второй радовался меньше. Он-то надеялся, что смерть матери не была напрасной, что теперь все изменится.
– Ленин нынче вряд ли котируется, – предположил он и тотчас был резко осажен.
– Откуда такой негатив? – вопросил папа Ингмар.
– Да уж, откуда такой негатив? – вопросил Хольгер-1.
– Да и «Манифест» на русском тоже, – добавил номер второй.
• • •
Товарных запасов в гараже хватило семье на восемь
