— С твоими отметками и знаниями тебе рады будут в любом техникуме! — заявила цыганочка уверенно, но тут же робко добавила: — Я боюсь, что доколупаться до чего-нибудь могут. Ты, хотя бы пока, постарайся не высказываться сразу. Хотя бы сегодня.
Она смотрела снизу-верх, и в ее глазах Саша читал мольбу. Что и говорить! Водился за Александром один грешок: не мог он смолчать, если чувствовал, что собеседник не прав. И спорил порой до хрипоты, до драки. Просто не мог сдержаться.
— Саша, постарайся понравиться комиссии, — попросила Ромала. — Представь, как будут злорадствовать Мамедов и Бубликов, если тебя не возьмут.
Парень тут же представил ухмыляющиеся физиономии давних недругов и заверил девочку, что спорить не станет. Возражать тоже.
Ромала осталась в парке возле училища, как и многие родители абитуриентов. Села на свободную лавочку, напоследок незаметно перекрестив удаляющегося друга. Мамы разговаривали о своих сыновьях, вздыхали и посматривали на открытые тут и там окна ПТУ. Цыганочка, чтоб скоротать время, принесла с собой книгу. И, как только вихрастая льняная голова парня пропала в черном провале настежь распахнутой двери училища, погрузилась в чтение.
Ребята выходили по одному. Родители тут же бросались к своим детям, и парк понемногу пустел. Ромала пересела на другую лавочку, в тень. Читала книгу, периодически отмахиваясь от назойливых мух и иногда поглядывая на дверь, когда из нее, будто из темноты, на свет выходили те, кто уже прошел испытания. И вновь опускала глаза на страницы.
Тут рядом с ней присели. Она посмотрела: двое парней, у которых, по-видимому, собеседование уже закончилось. Взглянула на секундочку и погрузилась в чтение, хотя, положа руку на сердце, было не до него. Мысли сползали со страниц и стремились к Александру: не надерзил бы. Смотрела на лежащие перед ней строчки, понимала, что ничего не запомнила и не поняла из прочитанного, и вновь возвращалась к началу. Конечно, она могла захлопнуть книгу, но тогда ожидание ей казалось еще более томительным.
— Ох, какая хорошенькая! — вдруг раздалось справа.
Девочка краем уха услышала фразу да не обратила на нее внимания, но тут на страницы упала парочка помятых карамелек. И тогда она оглянулась на парней. Те сразу заулыбались.
— Маленькая еще, но хорошенькая, — сказал первый коротко стриженный сероглазый парень, который сидел ближе к ней.
— А маленькие любят сладкое, — поддакнул его приятель, с такой же стрижкой, но более острым и каким-то колючим взглядом, держа сигарету в зубах. И оба они не улыбались, а нагло ухмылялись. Ромала бросила взгляд вокруг — никого. На той стороне парка, где она сидела, не было ни души.
Тот, что сидел поближе, всё так же ухмыляясь, встал, а потом присел перед Ромалой на корточки. Девочка автоматически одернула юбку.
— Ну, что же ты не ешь конфеты? — вдруг спросил он, щуря глаза.
— Спасибо, не хочу, — твердо отказалась Ромала.
— А что хочешь? Хочешь мороженого? — предложил он, и его взгляд показался цыганочке каким-то липким, что захотелось умыться. И еще хотелось бежать. Да вот только от них она вряд ли убежит. Где-то краем сознания она это понимала. Нельзя показать им, как она напугана. Нельзя давать панике шанс завладеть собой. Девочка отдала другому парню конфеты и захлопнула книгу.
— Ну, что ж ты нас обижаешь, — опять завел свою пластинку сероглазый. — Будешь мороженое? Пойдем, я куплю!
Он протянул руку, и Ромала сделала усилие над собой, чтоб не отшатнуться от этой руки. Она лишь отрицательно покачала головой, чувствуя, как страх предательски сковывает голосовые связки. Девочка так сильно прижимала к себе книгу, что острые края врезались в грудь, но она не ощущала боли.
— А ты кого ждешь? Брата? — спросил второй.
Ромалу всю жизнь воспитывали так, что всегда нужно говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Она совсем не умела лгать.
— Нет, — ответила цыганочка, поднявшись и отойдя в сторону.
Парень тоже поднялся.
— А кого? Парня что ли? — ухмыльнулся второй.
— Друга, — спокойно ответила Ромала.
— Какого друга? — не унимались эти двое, подходя всё ближе и ближе.
— Меня! Чего непонятного-то? Какие-то проблемы? — вдруг раздался над ухом девочки родной голос.
От неожиданности руки разжались, и книга шлепнулась на асфальт. Горячая, такая родная рука легла на плечо. И теперь девочка могла больше не смотреть на эти ехидные рожи парней. Развернулась и уткнулась лицом в Сашину грудь, обхватив его талию руками. Она слышала, как в его груди бешено колотится сердце. Видимо, он увидел ее с крыльца и испугался. Бежал на выручку. Конечно, у него за такую короткую дистанцию даже не сбилось дыхание, а вот сердце бухало в груди так, будто наружу просилось. Что и говорить, парней словно корова языком слизала…
Саша поднял книгу.
— О, да тут у нас «Тарзан»! Эдгар Райс Берроуз. Да ты же ее читала, вроде бы, три раза, а?
Ромала кивнула, потом отрицательно замотала головой. И Саша тихо выругался. Привлек девочку к себе, обнял.
— Надо им было по шее накостылять обоим, — пробормотал он, от злости скрипя зубами.
— Они не стоят того, — вдруг произнесла Ромала.
И тогда Александр разозлился. Он отодвинул от себя девочку и, не убирая рук с ее плеч, заявил:
— Ты того стоишь! Поняла? Ты! Ты стоишь того, чтоб вот такие уроды получали не только в нос! Ты стоишь того, чтоб за тебя драться, не щадя головы! Да я за тебя умереть готов!
— Не надо умирать! — крикнула Ромала, прижимаясь к нему. — Я в порядке, правда! Только не умирай!
Ее острые тонкие пальчики вцепились в его рубаху, будто он действительно сейчас собирался на смертный бой ради нее. Саша немного оторопел.
— Хорошо, не буду, — проговорил он, прижав к себе девочку. И вот тогда он впервые подумал, что обнимает девочку, маленькую и беззащитную. Не подругу, а именно девочку. С тонкими, как ветви яблони, руками; круглыми коленками и такими хрупкими плечиками.
— Ромала, — тихо позвал он.
Цыганочка глянула в его озабоченное лицо. Он никогда не называл полным именем. Звал Малой, а когда злился, то называл Мелкой или Ромкой.
— Ты чего, Саш? — удивилась она.
— Ромала, — вновь повторил парень, глядя в ее черные омуты, — давай дружить!
Девочка пожала плечами:
— Так мы и так дружим.
