— Правда? — Шемс взглянула на привидение со вспыхнувшей вновь надеждой. — Что я должна сделать?
— Я не уверена наверняка, что это сработает, — вздохнуло приведение. — К тому же, это может быть смертельно опасно. Но ты бы всё равно ведь не отступила от своего решения?..
— Рассказывай.
На всякий случай они отошли подальше от лестницы, будто окутанной зловещими тенями.
— Внизу есть подвал, а из него выход в небольшую тупиковую пещеру, — начала Евгения. — Не знаю насколько моя информация правдива, но будто бы там внизу обитает душа этого дома. Точнее там находится храм — главный источник его силы.
— Душа этого дома? — эхом повторила Шемс. — Что это значит?.. А я ведь знала, чувствовала, что Дом — это живое, мыслящее существо, а не какой-то там электронный мозг.
— Это значит, что если ты желаешь наладить более тесный контакт с нашим Домом, который вроде бы и без того уже не раз демонстрировал в отношении тебя повышенную лояльность, тогда придётся спуститься вниз.
— С чего ты взяла, что Дом поможет, только если я спущусь в пещеру, почему он не может помочь, когда я прошу его отсюда?
— Я же сказала, что не уверена, что это вообще сработает. Но Дом любит принимать дары. Возможно, если ты положишь на его алтарь нечто ценное, самое дорогое, что у тебя есть, он окажет тебе эту услугу. Во-всяком случае иногда они так поступают…
Шемс скорчила кислую мину.
— Напоминает пиар компанию — базовый пакет в подарок, а за дополнительные услуги берётся абонентская плата… Но у меня ничего нет. Может быть мамин дневник подошёл бы, но он остался в покоях Тиббота, а без помощи Лльюэллина мне теперь туда не попасть.
— Пожалуй, также в качестве дара подошла бы смерть очередного гостя. Ну а почему нет? Здесь регулярно приносятся подобные жертвы. Момент смерти, особенно насильственной, всегда усиливает действие колдовства. Как назло, последнего гостя неделю назад задушила Иона. Придётся подождать некоторое время.
— Мы не будем ждать никаких гостей, — Шемс сердито топнула ногой и пообещала: — Я достану мамин дневник.
Не прошло и двух минут, как девушка вновь с покаянным видом переминалась с ноги на ногу под испепеляющим взором Лльюэллина. Он открыл дверь на её настойчивый стук и, как ей показалось, даже слегка опешил.
— Ты меня преследуешь?
Да, это прозвучало грубо, но Шемс приказала себе не поддаваться на провокацию. Она извиняюще приподняла уголки губ и заискивающе заглянула ему в глаза.
— Мне нужна помощь, — откровенно призналась девушка. — Знаю, у тебя есть веские причины не доверять мне и, вероятно, ненавидеть меня, только, прошу давай отложим наши разногласия на потом. Если желаешь отомстить соответствующим образом, я готова добровольно искупить вину.
— Мой нож, в отличие от твоего, не столь безобиден, голубая сталь и эбеновое дерево с лёгкостью разрушат магию этого дома, хранящую тебя.
— О чём ты? Знаешь ведь, я не пыталась тебя убить!
Ему всё-таки удалось вывести Шемс из равновесия своим ровным тоном и стеной отчуждённости.
— Что тебе нужно?
— Только ты можешь войти в покои Тиббота в его отсутствие… Там остался дневник моей мамы… Тиббот собирался вернуть его, только не успел… Ну так вот, не мог бы ты…
— Что значит не успел? Только не начинай снова нести тот нелепый бред, про якобы его спонтанную отлучку. Где Тиббот? Что ты с ним сделала?
Шемс закусила губу, лихорадочно стараясь сочинить более-менее правдоподобную легенду. Не то чтобы Шемс не умела врать, но когда ледяной взгляд, пронизывающий насквозь до последней клеточки, приковывает, обездвиживает, сулит страшную расправу, вдохновение, будто назло, иссякает, покидает на середине пути и упорно не желает возвращаться.
— Мамин дневник — это всё, что у меня от неё осталось. Это единственная память. Я собиралась принести его в дар душе дома, — её тихий голос наполнила искренняя боль и горечь. — Я не знаю, как это вышло, но, каким-то образом у меня получилось открыть портал из своей комнаты на остров. И сначала всё было хорошо… мы играли в снежки, катались на лыжах… а потом появились эти существа… Я успела выбраться, а он… остался там.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Шемс умолкла и подняла глаза полные слёз. Ну вот она и рассказала правду. Дальше, всё зависит от того, как это воспримет Лльюэллин. А он продолжал неподвижно стоять на пороге и в ошеломлённом молчании смотреть на девушку. Его совершенно окаменевшее лицо побелело, будто мрамор, а в чуть прищуренных светлых глазах плескалась растерянность.
— Новые лыжи, лыжные ботинки, костюмы… Так это был не глупый розыгрыш, — он сказал это глухо, в пространство, отпечатывая каждое слово внутри себя.
Девушка невольно задалась вопросом, что он почувствовал теперь, когда понял, что это была их последняя встреча с братом. Ведь не может же и он принять эту новость, подобно Евгении, с поражающей чёрствостью?
— Пожалуйста, давай поскорее вернём его, — жалобно предложила Шемс, и Лльюэллин вздрогнул.
Будто очнувшись от ступора, молодой мужчина схватил девушку за шиворот и отволок в её собственные покои, пару раз встряхнул хорошенько и потребовал воскресить в памяти мельчайшие подробности их с Тибботом роковой прогулки.
Шемс очень старалась, веря, что любой факт, любая, на первый взгляд, незначительная деталь может оказаться важной.
Потом Лльюэллин долго молча смотрел в окно на погружённый в водоворот ночного веселья, пульсирующий блеском электрических гирлянд, предрождественский Париж. А глаза пусты и безжизненны, будто он смотрит и не видит, пребывая в вязком плену тяжелых мыслей. Лльюэллин даже не поинтересовался откуда Шемс стало известно про храм в пещере.
— Дневника не достаточно для обмена на человеческую жизнь, — заключил он, наконец, прежним ровным тоном, — а душу свою я уже заложил.
Испуганная Шемс забилась в уголок дивана, и вся сжалась в комочек.
— Наверняка есть другой способ, — сдавленным полушёпотом произнесла она.
— Возможно. Где-то среди колдовских книг, древних артефактов или рунических знаков кроется ответ, но на поиски нужно время, а его у нас нет, — Лльюэллин медленно обернулся к Шемс, и она отшатнулась, заметив в его руке заколдованный нож. Он сделал шаг вперёд и решительным жестом протянул оружие ей. — Возьми. Когда спустимся вниз…
Девушка в ужасе замотала головой.
— Нет, я не смогу. Я не убийца! Что скажет Тиббот, узнав, что ценой его жизни стала твоя смерть? Он же меня никогда не простит!
— Ты буквально недавно сама утверждала, что готова понести ответственность — вот тебе и возможность, и урок. Шемс, Властвующая меня чувствует, и она не позволит мне по собственной воле пролить свою кровь на алтарь. Тебе придётся сделать это и в другой раз сначала думай, прежде чем снова наломать дров. Так что если у тебя нет плана получше, то нам пора идти.
Глава 22
Лльюэллин ушёл готовить дьявольское зелье в состав которого входили редкие ингредиенты и заодно запастись прочими магическими атрибутами, необходимыми для предстоящего действа. А Шемс всё сидела, прижавшись лицом к плюшевой подушке, побелевшими пальцами сжимая чёрную рукоять оружия, несущего им всем неотвратимую смерть, и у неё совсем не осталось сил, будто ни жива ни мертва. Их план слишком радикальный и ненадёжный, да и где гарантии, что всё пойдёт не так как должно, а непоправимые вещи уже не случились. Так шаг за шагом паутина сомнений и тревог оплетает всё крепче, сосёт под ложечкой и бросает в пот, царапает совесть, запоздалым сожалением выгрызает душу.
— Неужели этому проклятому Дому вовсе немыслима жизнь без жертв? Никакой ты не мистический особняк, подчинённый злым чарам, а просто Склеп, — в хриплом, заплаканном голосе прозвучало презрение. Захотелось высказать всё что действительно накипело, может быть станет хоть немного легче. И интонации сменились на новые, более холодные, злые, по-змеиному шипящие, но под конец, и они угасли: — На грани распада плетущий свои паучьи сети, насквозь пропитанный душком тления. Такой ты и есть!
