первый пошел на сближение. Хотел было взять меня за руку, но я ее отдернула и сунула обратно в карман.
– Холодно.
– Ана, прости. Просто проводи меня до дома. Эллиот уехал на свою дизайнерскую конференцию. Посидим вдвоем. Немного… остынем.
Даже в кармане куртки он не отпускал мое запястье, и я сцепила наши пальцы. Предчувствовала, что вот-вот уступлю. Мне не хотелось с ним ссориться и не хотелось оставаться одной.
После этого у нас был тихий секс, больше похожий на извинение. Обычно мы ничего не стеснялись и давно нашли подход к телам друг друга. А теперь чересчур осторожничали, изо всех сил давая друг другу понять, что хотим вернуть подорванное мной доверие. Когда все закончилось, я пожалела, что нарушила блаженство неведения.
– Что такое? – спросил Брайан.
– Ничего.
– Задумалась о чем-то, я же вижу.
– Ничего такого, правда.
– И как все это только умещается в таком крохотном теле? – сказал он, прижав ладонь к моей груди. – Не возникает чувства, словно ты вот-вот взорвешься?
– Я больше из-за тебя беспокоюсь.
– Из-за меня? Почему?
– Что ты думаешь обо всем этом.
– Думаю, теперь я понимаю, почему тебе нравится Зебальд.
– Ой, только давай без этого.
Он плутовато улыбнулся и провел пальцем по моей щеке.
– Но я серьезно.
– Ты ни о чем не хочешь меня расспросить?
– Хочу, обо всем, – ответил Брайан. – Но не сегодня. У нас еще будет время. А сегодня давай просто побудем вместе.
Он просунул руку под меня, и я положила голову ему на грудь.
Я слушала, как замедляется его сердцебиение, и через некоторое время позвала:
– Брайан?
Он не ответил. Я выскользнула из постели и нашла в его столе обрывок бумаги. «Извини, что ушла. Не смогла уснуть», – написала я.
По пути я завернула в библиотеку. С «Аустерлицем» я почти разделалась и хотела взять новую книгу. Стажерка за стойкой выдачи книг собиралась уже закрываться и сердито зыркнула на меня, когда я подошла и показала свой читательский билет. Сама того не ожидая, я вбила в поиск по каталогу ключевое слово «Хорватия» и по выданному номеру пошла в отдел восточно-европейской литературы искать нужную полку. Минуя справочные материалы, я достала с полки самую объемную книгу – «Черный ягненок и серый сокол» – и полистала первые пару страниц этого томика на тысячу с лишним. Опубликовали книгу в Великобритании в 1940-е годы, и я усомнилась, чтобы покойная англичанка могла пролить свет на какую бы то ни было современность, не говоря уж о такой радикально переменившейся стране, как моя. Но когда я открыла страницу с посвящением, у меня дыхание перехватило от разительной точности фразы: «Моим друзьям из Югославии, уже поголовно умершим или попавшим в плен». Я захлопнула тяжелую обложку.
Книгу никто не брал аж с 1991 года, и стажерка многозначительно смерила меня взглядом, прежде чем поставить в формуляр печать двадцать первого века. Я подумала, кому она могла понадобиться больше десяти лет назад, когда я еще жила по ту сторону океана. Наверняка студент журфака брал, решила я. Чересчур старательный какой-нибудь, искавший в прошлом подоплеку для статьи об этнических чистках.
Я пошла домой, но к книге больше не притронулась. В голове засела мысль о пропавших друзьях. Я включила компьютер и начала прочесывать интернет в поисках Луки. В прошлом я его уже однажды искала, но, не обнаружив ни следа, впала в недельную депрессию и зареклась этим заниматься снова, чтобы не вошло в привычку. Теперь, я рассудила, хуже все равно не будет. Но Лука, если все-таки и остался жив, цифрового следа по себе не оставил. В два часа ночи вернулась Натали, моя соседка по комнате, и, пьяная, прямо в туфлях завалилась в кровать. Я сходила в продуктовый на углу и купила замороженное буррито и колу. Если уснуть в таком состоянии, ночные кошмары, считай, обеспечены, поэтому я накачалась кофеином, пошла в общую комнату, включила телик погромче и до рассвета просидела за книжкой Ребекки Уэст.
Весь последующий месяц я по чуть-чуть рассказывала Брайану о себе – о мешках с песком и авианалетах, о загребских снайперах, о четниках в лесу и деревушке, куда я попала потом. Он терпеливо слушал и не давил на меня, если я вдруг прерывалась на полуслове, но все было без толку: я теряла почву под ногами и не видела смысла отрицать тот факт, что одной его добротой и пониманием меня не починишь. Каждую ночь я дожидалась, пока Брайан уснет, и, вернувшись к себе в общежитие, слонялась взад-вперед по коридорам. Как-то я запнулась о ботинок и случайно его разбудила.
– Можешь и на ночь остаться. Эллиот, скорей всего, ночует у Саши.
– Просто не хочу мешать тебе спать.
– По учебе хочешь что-то доделать? Можешь включить настольную лампу.
– Не в этом дело. А в кошмарах, я тебе уже рассказывала. Я кричу во сне.
– Но я не против.
– А я против.
– Но если мы хотим жить вместе…
– Брайан, не надо.
– В перспективе парочка кошмаров большой разницы не сделает.
– Слушай, правда, прости. Я просто не готова говорить об этом прямо сейчас.
Повозившись в темноте, я завязала шнурки и ушла.
– А вот и ты, – сказал профессор Ариэль, когда я появилась в дверях кабинета. – Никак не продохнешь из-за научной работы для Брайтона?
– Да, извините. А еще я кое-что… другое читала.
– Заходи, садись.
Я положила «Аустерлиц» ему на письменный стол.
– Прелесть, правда?
Я кивнула.
Он подошел полистать томик.
– Я считаю, символический образ вокзала – самая удачная его задумка по внедрению фотографий. А что тут загнутыми уголками помечено?
– Ох, я ужасно извиняюсь. Даже не помню, как это вышло.
– Хитрая штука память, – посмеялся он. – Не страшно. Посмотри, что здесь.
Он передал мне открытую книгу, и я быстро пробежала глазами страницу с загнутым уголком. Найти, что я хотела сохранить, было проще простого.
– Вот это место, – сказала я. – «Но Аустерлиц' мне никогда еще не встречался, и потому я с самого начала пребывал в твердой уверенности, что ни в Уэльсе, ни на Британских островах, ни в каком другом месте мира нет человека, который звался бы так же, как я».
– Чем тебе этот отрывок понравился?
– Чувством отчужденности, наверное. Как четко он сумел его описать без единого прилагательного.
– Редкий дар.
Я положила книгу обратно на стол, и профессор еще раз кивнул.
– А как тебе критика?
Мне даже в голову не приходило, что у такого писателя тоже есть критики. Одно дело Брайан, но он ведь даже книгу
