и от души, тряся головой.
— Ох, шельмец, — он погрозил ресторатору пальцем, — умеешь задать правильный вопрос. Пусть сидят, ничего страшного не происходит. Всем шампанского за мой счёт.
— Сделаю, — ресторатор поклонился и в тот же миг исчез.
А Шереметев налил себе в бокал из бутылки и откинулся на спинку стула. Взгляд его был таким же тяжёлым, но уже без явной угрозы. Что же, попробуем поговорить ещё раз.
* * *
— Пётр Борисович, скажите, какие мои “заявления” вызвали у вас гнев?
Шереметев искоса зыркнул на меня и сложил руки на груди.
— Вы сами знаете.
— Представьте себе, Пётр Борисович, не знаю. Даже предположить не могу.
Граф поджал губы.
— Вы изволили заявить, что жаждите кровной мести по отношению к моей семье. И обещали поставить мою голову на каминную полку.
— Я?!
— Вы-с.
— Ничего подобного. Ваша семья мне абсолютно безразлична, как и ваша вражда с дядей — он не завещал мстить вам. А что касается вашего… ммм… сына, то я лишь защищался. Можете спросить Судью…
— Я имел с ним беседу, — Шереметев вперился в меня, будто собирался просверлить дырку. — Так вы не говорили про кровную месть?
— Нет.
— Поклянитесь.
— Вам мало моего слова? Хорошо, — я поднял руку и призвал Анубиса. — Пусть Талант будет свидетелем, я не требовал мести и не собирался вредить роду Шереметевых.
По комнате пронёсся вихрь эфира — Талант засвидетельствовал клятву.
— Вы довольны? Очень хорошо. Тогда и я в ответ спрошу, Пётр Борисович: за что вы меня невзлюбили? Я исполнял пожелание дяди, приняв его Талант. Не больше, но и не меньше. Вмешательство в волю покойного…
Шереметев выставил ладонь, прерывая меня:
— Погодите, Константин Платонович, не надо лишних слов.
Он опустил руку и пробарабанил пальцами по столу несколько тактов военного марша. На лице графа была смесь злости и раздумий.
— Я, — проговорил он медленно, — не отдавал сыну приказа убивать вас. В письме я просил его только поговорить. Выкупить ваше наследство или привлечь в семью. Формально, как наследник Василия Фёдоровича, вы имели на это право. Боюсь, мой покойный сын неправильно истолковал поручение или решил проявить ненужную инициативу.
— Или ему помогли так истолковать.
Граф вскинулся, глядя на меня вопросительно.
— Тот, кто солгал вам обо мне и тех словах, что я не говорил.
В глазах Шереметева промелькнула чёрная тень.
— С этим я разберусь сам, — уголок рта графа дёрнулся, — это не ваша забота.
Он замолчал и как-то осунулся. Плечи опустились, вокруг глаз пролегли морщины. Стало заметно — граф уже не так молод, как хочет казаться. И наш разговор немного пошатнул его дух.
— У меня нет к вам ненависти и открытого счёта, Константин Платонович. Вадим мёртв по своей глупости, и я не буду требовать с вас ответа.
— Тогда считаем наши взаимные вопросы закрытыми.
Я встал, протянул ему открытую ладонь. После секундного колебания, Шереметев тоже поднялся и скрепил слова рукопожатием.
— Марья Алексевна, — граф поклонился, — вынужден покинуть вас. Дела ждать не могут, да и вы уже утомились моим обществом.
Он поцеловал руку княгине и вдруг обернулся:
— Ах да, чуть не забыл, — Шереметев вытащил свёрнутую вчетверо бумагу и протянул мне. — Это вексель на десять тысяч рублей. Я обещал Шарцбергу закрыть тяжбу с вами и выполняю его решение. Надеюсь, вы распорядитесь деньгами с умом.
Мы тоже не стали задерживаться — есть после такого напряжённого обмена мнениями не хотелось. Да и Марья Алексевна выглядела крайне усталой. Она тяжело опёрлась на мою руку и очень медленно пошла к экипажу.
— А ты думал, в моём возрасте Талант легко призвать? — криво усмехнулась княгиня. — Я такой фокус чаще, чем раз в месяц, сделать не могу.
— Как же так? Ведь у вас такая сила.
— Чем больше сила, тем сложнее позвать. Будешь в моих летах, сам увидишь.
Она с кряхтением забралась в карету, села и со вздохом откинулась на подушки.
— Я думала, вы ресторан разнесёте.
— Простите, не хотел до этого доводить.
— Пустое, Костя, пустое. Рада, что всё так хорошо закончилось. Хотя с какой стороны посмотреть.
— Есть плохая сторона?
— А ты разве не понял? — она подняла бровь. — Вас кто-то пытался стравить. Очень умно, между прочим, тонко и хитро.
— Это я заметил. Только неясно, ради чего. Я, вроде бы, не успел ещё врагов завести, чтобы ради меня затевать столь сложную интригу.
— Кто знает, — княгиня кивнула, — может, и враги Шереметева тебя использовали. Хотя они и у тебя могут быть.
— Откуда, Марья Алексевна? Я, по большому счёту, только приехал в Россию. И полугода не прошло. Сидел в имении, никуда не выезжал, ни с кем не виделся.
— А зачем тебе их лично заводить? Они тебе могли по наследству достаться от Василия Фёдоровича. Знаешь, скольким людям он жизнь попортил? Сколько крови ещё в прошлое царство из знатных родов выпил? Его в ссылку матушка-императрица не только за личную неприязнь отправила.
Такой вариант я не рассматривал. Наследственные враги? Хорошенькое дело. С учётом, что я не знаю, кто это может быть.
Княгиня будто прочитала мои мысли и подсказала:
— Поищи в бумагах Василия Фёдоровича. Вдруг там найдутся какие-нибудь подсказки.
Я кивнул в ответ и задумался. Очень сомневаюсь, что дядя оставил мне прямые указания на давних недругов. Так что придётся удвоить бдительность и стать осторожнее. А при случае ещё копнуть — какое отношение к этому имеет князь Голицын. Он ведь тоже участвовал, послав ко мне Боброва? Надо разбираться, где прячутся в этой истории концы и как их распутать.
* * *
Уехать домой не получилось и на следующий день. Во-первых, я обналичил вексель в банке. Деньги мне понадобятся, и желательно держать их при себе в виде золота. А во-вторых, ко мне приехал Белинский и попросил переговорить без свидетелей.
— Я был у Судьи, узнал все подробности дела и не хочу оставаться у вас в долгу, — заявил он и начал рассказывать без предисловий: — Этот человек, который хотел вас убить, приехал неделю назад. Сказал, что вы пригласили Вадима Шереметева для беседы и подло убили его в спину. А его отец не стал мстить, так как вы
