дробный. Егор не сразу догадывается, что это стучат его зубы. Он не понимает, почему такой лязг и думает, что это коронки. Туман морозит его изнутри. Егор уже не чувствует пальцев на ногах, в пятки словно вбили деревянные колья. Он останавливается и смотрит вниз. Он голый. Словно паралитик, трясется всем телом. Обхватывает себя за плечи, съеживается и чувствует, какой он холодный, как лед. В тумане мелькает тень. Снова. Зубы выбивают дробь. Этот звук перекрывает все остальные. Егор содрогается всем телом. Уже не может ни о чем думать. Становится больно дышать, словно легкие наполнились острыми кристаллами льда. Он задыхается…
Егор проснулся мокрый от пота. Сел на кровать, оперся на руки и огляделся. Холодный синий свет лился в открытое окно. В комнате было прохладно. Он сглотнул и почувствовал боль в горле. С минуту рассматривал темные углы. Затем встал, закрыл окно и, ежась, растирая предплечья, прошел на кухню.
На кухне тоже было зябко, но не так как в комнате. Егор вспомнил, что в зале приоткрывал окно, когда курил перед телевизором. По-видимому, ночью дунул ветер и фрамуга распахнулась. Он отругал себя за безалаберность, открыл шкафчик и выудил очередную аспиринину. В стакан, в котором по краю донца виднелся белый осадок бросил таблетку и залил водой . Затем взял его, прижал к щеке и слушал, как пенится аспирин. Взгляд его остановился на дырке в линолеуме. Ни одной мысли не проскакивало в его голове. Он просто смотрел. Даже не смотрел, а выключился. Очнулся так же внезапно, как и выпал, словно гипнотизер щелкнул пальцами перед лицом. Егор взболтал стакан и выпил содержимое в три глотка. Ощутил в горле неприятную резь. «Ничего страшного, надо где-нибудь раздобыть малинового варенья, может у ангелочков. У бабульки наверняка в загашниках найдется. И купить еще аспирина. Точно. День – другой – и я снова на коне. Может, выпить горячего чая? Нет, утром».
Егор подошел к окну, почесал зад и посмотрел на восток, где светлело небо. «Скоро собираться на работу». В глазах его стояла тоска, и это не было осенней хандрой или отголоском простуды. Он прямо видел того кучера, который подстегивает его, заставляет двигаться и делать так, как ему надо. На козлах сидел свирепый Алексеев и размахивал длинным бичом, рядом гикал Червяков, с другой стороны Марковна дергала вожжи. Кто там за их спинами? Вся орава стариков. День не обещал быть лучше прошедших: сырость, уныние, грязь, слякоть и мумии.
Он почувствовал, что замерзли ступни и побрел в кровать. Она уже остыла, а в комнате теплее не стало. Одеяло и простынь казались только что принесенные с мороза, Егор даже ощутил их заиндевевшую твердость.
Будильник ворвался в сон жутким треском. Егор зашевелился и судорожно пошарил рукой по полу, где оставлял телефон. Жмурясь, недовольный, сквозь узкие щели между век посмотрел в окно.
Глава 7. Смерть Сивкова
Сегодня Егор пришел без опоздания. В «теточной» столкнулся нос к носу с Паршиным.
– Вот ты где наш пропащий, злостный прогульщик, пьяница, алкоголик, – Паршин растянул рот в широкой добродушной улыбке и раскрыл объятия, словно хотел обнять Егора.
– Здорово, – не разделяя его оптимизма, Егор протянул руку.
– Мне как-то не до шуток.
– Да, забей. – Паршин положил руку ему на плечо, наклонился и зашептал. – Все это фигня. Я поговорил с Червяком, ничего страшного. Алексеев не узнает. – Паршин подмигнул Егору. – Так, что не бурчи, французик. – Он убрал руку с плеча, выпрямился, улыбка стекла с его лица. – Кто у тебя на сегодня?
– Богдан, кажется, вещи какие-то, пенсия Хазина, еще кто-то…
– Хазина, между прочим, звать Модест Павлович, как вам прекрасно известно.
Егор обернулся, в коридоре стояла элегантная Лидия Марковна в блестящей сиреневой куртке с красным шарфиком и на каблуках.
– Богдан Сергеевич, а не Богдан. Они вам не ровня, Егор Владимирович, а намного старше и надо к пожилым людям проявлять чуточку уважение. Не так трудно выучить имя и отчество пятерых – шестерых пенсионеров. Научитесь называть их правильно между собой, никогда не оговоритесь при встрече. И запомните, право граждан Российской Федерации на социальную защиту закреплено в Конституции Российской Федерации от двенадцатого декабря девяносто третьего года, которая провозгласила, что Российская Федерация является социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Человека!!! И ваше отношение и есть то достойное, что вы можете им дать, – она замолчала и выжидательное посмотрела на Егора.
– Конечно…, – Егор запнулся и в ужасе понял, что не может вспомнить имя Марковны. Все смотрели на Егора и, как ему казалось, ждали, когда он, наконец, ее назовет.
– Все понятно, Лидия Марковна, – сзади послышался голос Паршина, – он еще новенький, не привык к нашим порядкам, я его поднатаскаю.
– Вы сами, Константин Сергеевич, путаетесь. – Лидия Марковна говорила четко, неспеша, слегка наклонив голову вправо. Подошел Червяков и встал рядом с начальницей. Он качал головой, мол, все правильно говорите, мадам, а вы, бездари, внемлите.
Когда начальница величественно удалилась к себе в кабинет, постукивая каблуками по деревянному полу, а Червяков засеменил следом, Егор понял, что Сивков еще не сообщил о вчерашнем инциденте. Иначе бы Червяк не упустил случая устроить показательную порку у всех на глазах, в присутствие персонала и естественно Марковны. В голове Егора сразу созрел план. Он подошел к столу Данилкиной.
– Ирина Федоровна, что у вас для меня?
– Вот, смотри, Егор, – она выкладывала на стол списки, деньги, квитанции, что-то говорила, поясняла, а он ее не слышал, торопил, все ждал, когда она, наконец, замолчит.
– Все ясно, – он схватил со стола бумаги и пошел на выход.
– К Сивкову, – она осеклась и покосилась в сторону кабинета начальницы, прислушалась. Через несколько секунд продолжила полушепотом. – У Юрия Анатольевича забери сегодня чек и подписанное уведомление. Не забудь…
– Да, да, – Егор скрылся за перегородкой. Он наспех засунул скрученные в рулон бумаги во внутренний карман и с чувством облегчения распахнул дверь. Ноздри жадно втянули прохладный влажный воздух. На крыльце под козырьком стоял Паршин и курил, – ты чего сегодня такой бешеный? – спросил он, выпуская струю дыма.
– Да, – отмахнулся Егор и хотел проскочить мимо.
– Стоять, – Паршин поймал его за рукав. – Слышал, у тебя поэтессу забрали?
– Какую поэтессу?
– Стеллу, нашу Артуа.
– Не знаю.
– Что там случилось? Чего это вдруг Червяк взбрыкнул?
– Понятия не имею.
– Прям так и не имеешь?
– А это точно, что Стеллу у меня забрали?
– Точнее не бывает. И что мне не нравится во всей этой истории, ни ты, ни босс не хотите рассказать о причине. А я должен знать. Я обо всем знаю, что твориться в нашей конторе. И от тебя не отстану, пока мне всю правду не выложишь. Чувствую нутром, задницей чувствую, что-то
