Огонек сигареты то разгорался яркой оранжевой звездочкой, то притухал, почти теряясь в отблесках углей. Ребята курили молча, не было обычных смешков и громких спотыкающихся голосов. Андрей из темноты неотрывно, завороженно следил за огоньком, описывающим сложные траектории. Но вот он развалился на каскад тяжелых, крупных искр и погас. Кто-то неловко стряхнул пепел и испортил пятку косяка, понял Андрей. Двое ребят повернулись и побрели к кубрику, а Тоха подошел и опустился на землю рядом. Они долго сидели молча и глядели в темноту пустыми невидящими глазами. Головы тоже были пустыми, а тело казалось Андрею невесомым.
– Может, покурим, Андрюх? – наконец очнулся Тоха.
– Давай покурим, – нехотя отозвался тот. Курить ему не хотелось, во рту и так было мерзко, но он все равно закурил. Время тянулось липкой темной массой, не отмеченное ничем, кроме движения звезд по небосклону. Они молча делали по две затяжки и передавали друг другу сигарету. Наконец Тоха резко отбросил окурок в сторону.
– Надо бы пожрать, – уныло проговорил он.
– Наверное, – ответил Андрей.
Тоха поднялся и побрел к кубрику. Вскоре он вернулся с мешками, бросил их на землю рядом с Андреем и стал неторопливо развязывать узел. Порывшись внутри, он вытащил какую-то банку, повертел ее в руках, пытаясь в тусклом свете разобрать надпись. Он так забавно наклонял голову, стараясь повернуть банку надписью к отсветам очага и не создавать головой тень, что Андрею вскоре стало смешно и жалко друга. Он улыбнулся и проговорил:
– Да брось ты, Тоха. Какая разница? Вскрывай, что ли. Тоха вытянул из кармана складной нож и открыл его.
В темноте слабо сверкнуло лезвие, и Андрей невольно бросил взгляд на него. Даже в темноте он сразу узнал ножик. Тот самый, что резал край одеяла, на котором несли с вершины Сулбекова. Тошнота подступила к горлу и пришлось отвернуться, чтобы не видеть, как Тоха, придерживая левой рукой лезвие, ударом ладони вгоняет нож в крышку стоявшей на земле банки. Послышался металлический скрежет вскрываемой жести.
– Ешь, давай. – Он протянул Андрею банку и ножик. – Или, может, подогреем на углях?
– Да ну его… – ответил Андрей.
Преодолевая тошноту, он принялся ковырять лезвием в банке, пытаясь зацепить кусок консервированной пищи. Наконец ему удалось донести до рта непонятный комок, и, сняв его зубами, он принялся жевать, не чувствуя вкуса. Как ни странно, но почти сразу тошнота прошла, и холодная каша с волокнами мяса показалась такой вкусной, что он очень быстро и аккуратно отрезал еще один внушительный ломоть в углу банки и, отправив его в рот, вернул банку и нож Антону.
Тоха скупыми точными движениями извлекал из банки куски каши и закидывал их в рот. Вскоре он протянул банку Андрею, но тот отрицательно мотнул головой.
– Добивай, я не хочу больше.
Тоха быстро доскреб банку, отшвырнул ее под навес.
– Спать надо идти, – проговорил он, поднимаясь на ноги. Вытер лезвие о низ хэбэшки, сложил и убрал нож в карман.
Андрей молча поднялся, привычно поискал глазами автомат, не найдя, вспомнил, что бросил его в кубрике, и тогда подхватил мешок и поплелся следом за Антоном. Войдя в кубрик, они отодвинули стол поближе к нарам, освобождая себе место.
– Все, спим, – скомандовал сам себе Андрей.
Он развязал тесемки жилетки с магазинами и, встряхнув плечами, дал ей упасть под ноги. Расстегнув на боках липучки бронежилета, стащил его через голову и грохнул на пол рядом с автоматом, поглядел на Тоху, который стаскивал с себя два бронежилета, свой и Сулбековский, подогнул колени и рухнул в угол. Последнее, что он услышал, был звук упавшего рядом Тохиного бронежилета. Он заснул раньше, чем Антон улегся рядом.
Утро ворвалось в кубрик вместе со скрипнувшей дверью и полоснуло ярким солнечным лучом по полу возле спящих солдат. Андрей мгновенно проснулся и, еще ничего не соображая, ухватил лежавший рядом автомат и начал подниматься с пола.
– Та не шугайся, – раздался рядом голос Антона, – то минометный по нужде пишов. До него тильки зараз дошло, что я учора мог с автомата вдарить, от и пробрало.
Когда у Тохи было хорошее настроение, он начинал мешать русскую речь с украинской. А так как хорошее настроение было у него почти всегда, изъяснялся он большей частью на такой прикольной тарабарщине, что Андрей не всегда успевал мыслью за его пассажами. Ему сразу стало спокойнее, когда он понял, что друг Тоха снова балагурит, и он включился в игру:
– А ты че, Тох, с тех пор караулишь его? А разбор на утро решил оставить? Я-то думал ты его еще ночью прирезал.
– Та, нехай живэ. То ж он сдуру у свару полез. Шо мне с ним делыти? Было б шо, он бы зараз вже удавывся. Айда из хаты на улицу, а то здесь вонь така, шо померти можно.
Солнце было еще не высоко и не успело прогреть воздух, но уже сейчас можно было понять, что денек будет жарким. Андрей огляделся вокруг. Он первый раз был днем на сарипульской точке и теперь с интересом рассматривал ее устройство. Несколько разрозненных дувалов, сложенных из плоских камней, отгораживали территорию со стороны реки и дороги. Ближе к мосту дувал становился сплошным, а на самом углу возвышалась небольшая, в полтора человеческих роста, вышка. На другом берегу реки, немного левее моста, в зелени садов укрылся небольшой кишлак Ардар, вполне мирный, так что оттуда обстрелов не ждали и забор сплошняком не строили. А вот горы правее кишлака, вправо от моста, видимо, грозили неприятностями, потому что на сплошное укрепление сил не пожалели, даже вышечку поставили. На ней, под плоской крышей из веток, присыпанных землей, в ленивой позе дремал часовой, скорее всего дед или даже дембель. Небось, проспал всю ночь, предоставив молодым мерзнуть и трястись от страха в темноте, а сам вышел на пост, когда уже рассвело, и теперь нежится, подремывая, в лучах еще нежаркого солнышка.
Повернувшись спиной к реке, Андрей посмотрел на север, где в километре примерно начинался подъем в гору, которая отделяла Крепость от сарипульской точки. На этом направлении дувалов не было, только уже по западной стороне, вдоль дороги на подходе к мосту, стоял короткий заборчик и еще одна вышка. С севера же точку защищала ломаная линия окопов, а за ней в неглубокой лощинке бежал небольшой арычок, по берегу которого росли молодые деревца. Возле арыка уже умывались солдаты, и Тоха с Андреем направились к ним.
– А чего, мин у вас тут нет, что ли? – поинтересовался Антон у солдата, сидевшего, свесив ноги в окоп, спиной к арыку. Судя по валявшемуся рядом с ним автомату, это тоже был часовой.
– Да не, не бойтесь. Мины у нас за ручейком. А здесь у нас умывальник.
– Хорошо устроились. И персиков, наверное, хватает, – продолжал Антон, кивая на деревья у воды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
