– Если пройти немного дальше, будет небольшой пруд. Там, может, еще утки плавают, – сказала мама, когда время нашей съемки перевалило за три часа и устали даже мальчишки.
– О нет, – обреченно прошептала.
И действительно:
– Утки? – вынырнул из-за камеры единственный неуставший человек.
– Они уже улетели! – крикнула я, но безуспешно.
– А если нет? Давай сходим!
– Не-ет, – заныли братья в один голос, и с ними были солидарны все Романовы. Одна только Тася пока изображала героя, виляя хвостиком и выказывая готовность бежать за утками сию же минуту.
– Я уста-ал! – простонал Стасик.
– Мама, когда мы домой пойдем? – вторил ему привалившийся к материнскому боку Славик.
– Эй, парни, вы что, не хотите посмотреть на уток? – постарался воодушевить их Максим.
– Нет. Мы на одну каждый день смотрим, – ответил Славик, указав на возмущенную меня пальцем, за что тут же получил от мамы подзатыльник.
– И правда, уже поздно, Максим. Надо возвращаться, – вмешался и папа. – Если мы еще и шашлыки хотим пожарить, и яблоки собрать...
При упоминании еды у всех энтузиазма, которого и так особо не было, идти на пруд резко поубавилось. Даже Лебедь, кажется, засомневался в своей затее, но быстро взял себя в руки.
– Ну ладно. Мы с Лесей одни сходим.
– Но я тоже устала.
– И Тасю с собой возьмем, – добавил он, наблюдая за тем, как та скачет у него в ногах, и полностью игнорируя меня.
– Отлично, – хлопнул в ладоши папа. – Семья, возвращаемся!
Мальчишки оживились, как и замерзшие Оля с Лялей. Славик и Стасик вновь вырвались вперед, а за ними потянулись и остальные, оставляя меня на растерзание ветрам и белокрылому маньяку, который воодушевленно закинул руку мне на плечи.
– Веди, мой путеводный Утенок!
– Я тоже устала. И есть хочу, – проворчала. – Тася, ко мне. Ко мне, – позвала растерявшуюся собаку, которая крутила головой между нами и удалявшимся семейством, не зная, за кем бежать.
– Тасюша, иди к нам! – крикнул Лебедь. Собака тявкнула ему в ответ, посмотрела, как я хлопаю по бедру, и все еще неуверенно подбежала. – Как хорошо, что у тебя такой предусмотрительный друг, – заявил тем временем Максим, извлекая из рюкзака пакет с ватрушками и выдавая мне одну из них.
С этим поспорить не могла, потому что действительно сильно проголодалась после прогулки на свежем воздухе. И оставшийся путь до пруда мы проделали, уничтожая съестные запасы Лебедя. Я рассказывала про вчерашнее занятие, он говорил, что у меня получается хорошо, что не очень, давал советы. И все это проделывал с юмором, отчего я только и делала, что хохотала.
– А мне? – удивилась, когда он достал очередную ватрушку, а последнюю вернул обратно в рюкзак.
– Вот тебе, – передал он мне ту, которую держал в руках.
– А тебе? – непонимающе переспросила.
– Та для братьев наших меньших – настоящих уточек.
– Какой заботливый, – покачала головой, улыбаясь, деля свою сдобу пополам и протягивая один из кусков Лебедю.
– Да, я такой, – не стал спорить Максим, снова обнимая меня за плечи.
Идти в обнимку по лесной тропинке было неудобно, мы оступались по очереди, но мысли отойти друг от друга не возникало. Даже у меня. Было как никогда хорошо – идти вместе, держаться друг за друга, чтобы удержать равновесие, смеяться, разговаривать, делить еду на двоих.
Когда мы вышли к пруду, Лебедь чуть не умер от счастья.
– Утки! Утки! Реально утки! Настоящие утки!
– О боже, – прикрыла я лицо ладонью, понимая, что именно от меня сейчас будут требовать.
И действительно:
– Утенок, иди к сородичам. Вот тебе ватрушка. Но сама не ешь, это уткам! – возбужденно заговорил Максим, снимая рюкзак и сначала передавая мне сдобу, а потом поднимая болтающуюся на шее камеру.
– Может, не надо?
– Надо, надо. Сейчас будем смотреть, чему ты научилась на занятиях. Будешь позировать на берегу, кормить уток и изображать Мисс Осень. Тасю с собой возьми.
– Отлично, – проворчала я. – Семейные фотографии сделали, теперь мне еще и бабушку, кормящую уток, изображать. Для конкурса красоты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Так. Не бухти. Пошли искать место. Блин, наверно, уже очень холодно, да? – поинтересовался он, присаживаясь на берегу и дотрагиваясь до воды. – Было бы хорошо зайти и снять тебя со стороны пруда.
– С ума сошел, – возмутилась, придерживая его за куртку, словно действительно боялась, что он войдет в воду. – Конечно, холодно! Октябрь!
– Но они же плавают, – кивнул на птиц, покачивающихся на волнах.
– Они настоящие утки, а ты липовый лебедь, – заметила, оттаскивая его от берега. – Пошли покажу, где место хорошее. Там камни из воды выглядывают, можно по ним отойти от берега и снять со стороны воды.
– Веди, мой Утенок!
– А можно меня так не называть в этом обществе? – поинтересовалась угрюмо. – А то это как-то странно выглядит. Мне кажется, они на меня смотрят… – покосилась в сторону утиной стаи.
– Нельзя. А можно рассказать, в конце концов, почему «Утенок»?
– Что здесь непонятного? – продолжала ворчать, идя вдоль берега и косясь в сторону уток.
– Мне непонятно.
– Из-за утиных губ.
– Губ? – удивленно взвизгнул Лебедь. – А что с губами?
– Они как у уток, – проскрежетала зубами, и Лебедь ожидаемо расхохотался.
– Не смешно! – возмутилась, останавливаясь и оборачиваясь к нему.
– Нет. Это очень смешно, – еле выговорил он сквозь смех, покачав головой. – У… ха-ха… у… ха-ха… у уток нет губ.
– Какой ты умный, – фыркнула, кусая губу.
– У уток клюв!
– Да что ты говоришь? – наигранно ахнула, отводя взгляд и продолжая жевать губу.
– Ты такая смешная иногда.
– Ничего смешного, – повторила. – Ты не представляешь, как я устала от сравнения своих губ с утиными.
– Не хочу тебя разочаровывать, но твои губы совсем на утиные не похожи, – заверил Максим, но возмутиться не успела, потому что он склонился, застав меня врасплох, и поцеловал.
Я его не оттолкнула. Не знаю, по какой причине: хотелось мне этого поцелуя или не успела сориентироваться. Положила руку на его плечо и прислушалась к своим ощущениям. И это было невероятно волшебно, волнующе, тепло, уютно. И даже не смущало, не приводило в страх, чего я ожидала от первого поцелуя.
Поцелуй дурманил, опьянял тем, что я могу кому-то понравиться. Он поселял в груди теплое чувство, которое я сама, кажется, тоже испытывала к этому человеку.
– Говорил же, не облизывай губы, а то мне тоже хочется, – заявил Лебедь, когда я все-таки несмело отстранилась и растерянно посмотрела на него.
28. О том, как Утенку было очень любопытно
День был чудесным. Мы наснимали еще немало кадров и на берегу пруда в окружении уток, и в лесу. Я усиленно старалась позировать, улыбаться, быть красивой и яркой. Лебедь по большей части ржал. Тася бегала у нас под ногами и наверняка единственная получалась хорошо на снимках. Я же в лесу на небольших, но каблуках, спотыкалась, оступалась и все время оказывалась в нелепых позах, чем веселила поддерживавшего меня Максима.
Вернулись от пруда мы ближе к вечеру. И нас уже ждала горячая еда. Бабуля тут же усадила нас за стол, подтянулась вся семья, и мы сидели, ели, говорили и смеялись. Было удивительно, насколько хорошо и органично Лебедь вписался в нашу компанию, а когда мама начинала перечислять «Славик, Стасик, Максик», я вообще никакой разницы не чувствовала между нами и им.
Под вечер бабуля отправила нас с Лебедем собирать яблоки, чтобы хоть какую-то пользу выручить с нашего пребывания в огороде. Яблоня и примеченная под листьями единственная в этом году тыква вызвали у Лебедя такой же восторг, как и утки на пруду. В итоге пользы от нас практически не было. Я продолжила позировать с яблоками, сворованной тыквой да подсолнухами, про которые мы вспомнили. И все это на фоне яркого розово-оранжевого заката. Лебедь торопился сделать хорошие кадры, поэтому некоторое время даже не улыбался и непривычно командовал.
