Все мои предположения о его реакции были неприятны. Начнет жалеть – расстроюсь, посмеется – снова возведу в ранг врага, скажет, что все это ерунда, – не пойму и обижусь.
На мою спину легла рука. Видимо, решил утешить.
– Знаешь, что, Утенок, – начал он важно, а я вся сжалась, готовясь сдерживать слезы обиды и разочарования. – В этой ситуации был прав только я.
Растерялась и резко к нему повернулась.
– Что? Вы оба были не правы. Только один я самый здравомыслящий.
Ну, естественно, Лебедь решил похвалить себя. Как я сразу не догадалась?
– А ты тут причем?
– Ну как это. Ты не права, потому что поверила и терпела какого-то мудака, – ударил себя по губам, будто сказал непозволительное слово, а затем отнял ладонь и беззвучно проговорил: «Про-сти». Я осуждающе покачала головой. – Ну а почему он не прав, даже пояснять не буду. Получается, что прав только я… и моя почившая камера. Жаль, конечно, старушку, но теперь я хоть знаю, что она пала в бою за справедливость, и мне легче смириться с ее потерей.
– Да как ты умудряешься везде себя приплетать? – поразилась.
– О! Смотри наш автобус!
Обратила внимание на дорогу, но ничего не заметила и растерянно повернулась обратно к нему.
– Где?
Вновь оказалась застигнутой врасплох Лебедем, притаившимся до поры до времени в засаде, и поцелованной.
30. О том, как Утенок крякал на манер кудахчущих кур
Мне очень понравился Максим. В смысле, он мне и раньше нравился, но после совместного воскресенья стал нравиться еще больше. Он был совершенно не похож на меня: ничего не боялся, ни из-за чего не комплексовал, жил в свое удовольствие, ни о чем не переживал и в то же время по-взрослому рассуждал о карьере и дальнейшей жизни. Мне невероятно импонировал его рассказ о самоопределении, когда он и своего хобби не предал, и к семье задом не повернулся, и определился с доходной, но любимой профессией. Мне нравилось в нем то, что он не «загоняется» по поводу мелких житейских неурядиц и смотрит на вещи в целом: ну да, поссорился с отцом, ну да, уже четыре года не разговариваем, но это же не делает нас врагами – он помогает мне строить карьеру, я не предаю его интересов. Максим не обращал внимания на пустяки, не концентрировался на своих промахах или ошибках, превращал их в шутки или вообще игнорировал, в то время как я зацикливалась на каждой оплошности. Мне хотелось быть такой же, как он: проще, увереннее в себе, смелее, счастливее.
Мне понравилось даже то, как он отреагировал на мою краткую историю о школьной травле – сделал вид, будто поведали ему о чем-то обыденном. И хоть я заметила, что рассказ ему не понравился, но он не принялся меня ни жалеть, ни утешать, ни смешить. Он отвлек от грустных воспоминаний.
А еще мне очень понравилось целоваться. И пусть раньше у меня подобного опыта не было и сравнивать было не с чем, но я испытывала такие чувства, от которых кружилась голова, хотелось все время смеяться, и казалось, что ближе человека, чем тот, что напротив, не существует.
Словом, день в обществе Лебедя выдался действительно ярким, как и было завещано конкурсом. Я много смеялась, открывала свои тайны, со мной делились мелкими секретиками, и оба мы были счастливы и опьянены. Не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Хотелось, чтобы он длился, длился и длился. Мы гуляли до самой полуночи и расстались, только когда мама позвонила в десятый раз и наорала, а потом трубку взял папа. И то перед входной дверью еще долго прощались.
Ночью мне снова не спалось, но на этот раз не из-за волнений и страхов, а потому что я вспоминала каждый радостный момент этого дня и прятала улыбку под одеялом.
Несмотря на бессонницу, утром я встала даже раньше обычного, чтобы попробовать накрутить такие же кудри, какие вчера для меня соорудила Арина. Пересмотрела несколько роликов на YouTube, позаимствовала у Оли утюжок и принялась крутить. Рисковать с маминой плойкой не решилась, боясь превратиться из утенка в барашка. В итоге оказалось, что правильно сделала, потому что руки у меня, как я уже давно знала, росли не как у Арины, из плеч, а оттуда же, откуда у обычных людей ноги, да и Олин утюжок не был дорогущим жителем чемодана по имени Лилу. Локоны не удались. Однако объем я себе соорудить смогла и даже без всякого начеса. Конечно, существовал риск, что все мои часовые старания распрямятся, стоит выйти из дома, но я решила верить в лучшее и немного сбрызнула свою новую прическу лаком для волос. Использовала даже тушь и помаду – правда, гигиеническую, но с красноватым оттенком. Тщательно оделась и побежала вниз на встречу к Лебедю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Впервые так спешила и, похоже, вышла раньше, потому что Максима на крыльце не оказалось. Это было странно, и прежние страхи тут же вернулись. А вдруг я ему разонравилась? А вдруг все это было шуткой?
Старалась себя останавливать, успокаивать, но прежнее недоверие к людям вмиг вернулось и не давало покоя. Для верности прождала его десять минут. Думала о том, чтобы позвонить, но так и не решилась. Расстроенная и мучимая нехорошими предчувствиями и догадками, поплелась к автобусной остановке в одиночку.
– Уте-е-енок! – Я никогда так не радовалась своему прозвищу.
Обернулась, а он, размахивая рюкзаком, сбегал с крыльца. Добежал до меня, запыхавшийся и весь растрепанный.
– Я проспал, – повинился, закидывая рюкзак на плечо. – Почему ты меня не дождалась.
– Я… ждала, – ответила растерянно. – Десять минут.
– А позвонить? – поинтересовался, застегивая куртку, но ответа не дождался, чмокнул в губы и тут же привычно эмоционально затарахтел: – Я всю ночь фотографии обрабатывал. Получилось невероятно круто. С трудом удержался, чтобы не выложить к себе на страничку. Теперь еще неделю ждать придется. А как выбрать одну, чтобы сделать заглавной, не представляю. Ты что стоишь? Идем, опаздываем уже.
– А мне покажешь? – поинтересовалась.
– Нет, наверное. Будет сюрприз и тебе, и всем.
– Эй! – ткнула его кулаком в бок, когда привычно оказалась под лебединым крылом.
– Не дерись. Я еще не решил. Сначала доделаю, потерпи немного.
Терпеть пришлось долго. Понедельник и вторник он вещал о том, что фотографии вышли крутыми, в среду сравнивал меня с одной из участниц, которую снимал накануне, а остальные дни недели я только и слышала: «У нас лучшая фотосессия. В ней чувствуется индивидуальность, душа и ценности. А у остальных – полная безвкусица». Его даже не смущало, что фотографии эти делал он сам. Отмахивался тем, что всю концепцию съемок придумывают участницы, а он лишь на кнопку нажимает, а потому искренне считал наш проект самым удачным. Но мне результат упрямо не показывал, как и не рассказывал, что придумали другие девушки.
К нему за помощью, не считая меня, обратилось еще семь человек, и он был занят с утра до вечера. Поэтому всю следующую неделю Лебедь пропадал на съемках, и виделись мы только по утрам и иногда во время большого перерыва в академии.
А тем временем приближалась следующая неделя и вместе с ней презентация под названием «Веселая». Но мне было совсем невесело, потому что я не представляла, что можно на ней представить, как себя проявить и где взять команду, которую советовала привлекать к мероприятию Кристина.
– Не переживай. Я своих дружков позову, – отмахнулся Лебедь на мой вопрос.
Легче не стало. Наоборот. Слово «дружки» прозвучало ненадежно и настораживающе.
– Что ты хмуришься? Твои одногруппники ведь тоже хотели участвовать?
– Ну да.
– Будешь звать?
Неуверенно пожала плечами. Своих ребят я хотя бы знала в отличие от «дружков», да и, как в случае с семьей, в их обществе мне было бы намного легче и свободнее.
– Наверное.
– Вот и отлично. Ты тогда с ними договорись. И заодно узнай, есть ли у них какие-то идеи, – заявил Максим в среду, когда провожал меня к аудитории. Попробовал поцеловать, но я отстранилась, не позволяя ему проявлять вольности в академии у всех на виду.
