властный мужской голос.
– Алиса Вайзенкинд. Согласно постановлению специальной комиссии межпланетного комитета по защите прав детей, вы снимаетесь с учета Авалонского приюта и переводитесь под опеку межпланетной организации по защите прав детей «Колибри». Процесс перевода считается начатым с этой минуты. Вашему директорату поступят соответствующие распоряжения. – Браслет Летиции Грант пискнул. – В ближайшее время вам надлежит прибыть на борт пассажирского лайнера «Весна», в первый Авалонский космопорт. Рейс сто семнадцать, старт четырнадцатого июля в восемь часов двадцать пять минут утра. По прибытию вас ожидают встречающие. Все данные переведены вам лично. Еще раз повторяю. Вы переводитесь немедленно, это приказ. Попрощайтесь с близкими и приступайте к выполнению.
Писк. Тишина. Снова мягкий женский голос программы оповещения:
– Пожалуйста, подтвердите, что сообщение принято.
Алиса открыла рот и почувствовала, что не может говорить. Остальные в комнате тоже пока молчали.
– Пожалуйста…
– Да, – тихий вздох слетел с ее губ.
– Спасибо.
Голос стих, поле исчезло. Аппарат связи безжизненно замер.
– Что за… ерунда? – выразила общую мысль Мэй. – Вы когда-нибудь с таким сталкивались?.. Они что, имеют на это право?!
– Орден является свободным в любых внутренних делах, но в вопросах жизнеучреждения воспитанниц, помимо епископа Авалонского, он подчиняется межпланетному комитету по защите прав детей. И при наличии повода они всегда могут забрать у нас любого неидентифицированного ребенка, – тихо ответила сестра Богемия, впервые на Алисиной памяти выглядящая подавленной. – Просто раньше никто и никогда этим правом не пользовался. Совершенно неясно, кому и зачем это может быть надо. Кроме того, – она выпрямилась и посмотрела на сестер с достоинством, – мы не подавали ни единого повода… раньше.
– Сейчас ситуация такова, что повод более чем имеется, – кашлянув, мрачно заметила мисс Грант.
Только тут Алиса окончательно поняла, что ее забирают с Авалона и увозят неизвестно куда.
С открытым ртом и широко распахнутыми глазами она смотрела на воспитательниц, и те одна за другой отводили взгляд. Слепая Анна вздохнула.
– П.. Почему? – только и спросила Алиса.
– Очевидно, в связи с происшедшим, – без всякой радости ответила мисс Грант. Плечи ее опустились, и было видно, что говорить то, что она говорит, Летиции очень неприятно. Но как директор, именно она должна была все это сказать.
– Скорее всего, военные хотят держать тебя поближе, чтобы… Ладно, девочка. С этим мы ничего не можем сделать. Ты можешь быть свободна. Попрощайся с подругами, собери свои вещи. У тебя только сегодня и завтра, ведь завтра вечером ты нас покинешь.
Когда девятнадцатая тихо вышла из комнаты, придавленная сказанным, Мэй, не спрашивая разрешения, рванулась и выскочила в коридор вслед за ней.
– Нас всех ожидают тяжелые времена, – опустив голову, сказала Вернита.
Сестры перекрестились, и, получив указания, стали расходиться. Каждая из них думала об этом, и каждой казалось, что забирать ребенка из приюта ради каких-то исследований – неправедное, несправедливое и нечестное дело. Но они были бессильны.
Богемия вернулась в комнату, когда убедилась, что остальные разошлись, и рядом никого нет.
– Ты упускаешь одно обстоятельство, Летиция, – сказала она, склоняясь над директрисой. Мисс Грант сидела с закрытыми глазами, откинувшись на спинку плетеного кресла, и вдыхала пары янтарной смолы, плавящейся в маленьком керамическом светильнике.
– Какое? – она была измождена и физически и духовно, и явно нуждалась в долгом и спокойном сне. Но раз Богемия пришла к ней именно сейчас, значит, дело было важным и безотлагательным, и нужно было ее выслушать.
– Ты решила, что девочку забирают у нас из-за этих событий с жемчужницами.
– Как же иначе? – непонимающе ответила Летиция, глядя на подругу блеклыми глазами. – Что еще могло стать причиной?
– Я понимаю, ты устала, – голос Богемии был сухим и ровным. – Но напрягись немного. Вспомни очередность событий. Письмо пришло прежде, чем все случилось. Оно автономно, и военные не могли поменять его содержимое с учетом произошедшего потом.
Мисс Грант застыла с открытым ртом.
– Действительно, – в конце концов, вымолвила она, – я совсем забыла.
– Здесь могут быть лишь две вероятности. Либо у них есть своя штатная провидица, которая предсказала шторм и серебряный имплант девятнадцатой. Но это маловероятно. То есть, провидица у военных возможно есть – но к чему им было выдавать ее таким неуклюжим способом? Тогда как достаточно было прислать письмо с требованием о переводе на сутки позже, и все. Поэтому, скорее всего речь идет о второй вероятности.
– Какой же?
– Они не ждали Шторма. А просто прислали письмо, потому что есть другая причина. Никак не связанная с произошедшим.
Мисс Грант пришла в себя и сосредоточенно обдумывала вероятность сказанного.
– Но какая? Алиса обыкновенная девочка, одна из двух сотен неидентифицированных сирот двенадцатого сектора…
– Это первый случай перевода за всю историю существования ордена. Кому нужна обыкновенная девчонка? Кто будет просто так брать на себя обязанности кормить, учить ее, присматривать за ней? Ровно в день двенадцатилетия пришло письмо о переводе. Значит, что-то в ней есть. У военных есть какие-то причины поступать так. И раз мы не знаем, что это может быть, надо известить тех, кто узнает.
Летиция помолчала, а затем ответила:
– Бо, в таких вещах тебе виднее. Решай самостоятельно. Мне нужно выспаться, затем в правительство с окончательным отчетом. Поговорим послезавтра, когда ты наведешь справки.
– Хорошо, – сказала искательница справедливости. – Налицо какой-то заговор, или просто скрытые интересы и обстоятельства. Но раз это касается нашей девочки, мы не будем бездействовать. Я займусь этим. Спи спокойно.
Когда за Богемией закрылась дверь, мисс Грант, не раздеваясь, рухнула на постель – и уснула, как убитая. Ей снился освещенный ярким солнцем луг, и радуга над ним после дождя.
Радуга
«Привет, мой безымянный дневник!
На Авалоне прекрасное небо, я знаю его, как родное. Вернее, было прекрасное, раньше знала. Сейчас оно стало живым, и наше первое знакомство получилось не очень удачное.
Раньше была настоящая свобода, летать в огромной пустоте, над облаками… и иногда в их проблесках видеть изумрудные и янтарные поля… Я летала, дула в дудочку, звала ветер, он всегда приходил на помощь… Самое лучшее было вскочить на ветер и мчаться на скейте по волне, это так здорово… в этот момент ты больше, чем птица, ты
