Несколько лет назад Марина буквально силком привезла Илью на Мертвое море. Он активно готовился к выпуску второго альбома и, по мнению жены, находился на грани физического и душевного истощения. Увлекаясь, Илья терялся во времени и мог сутками торчать в студии. Конечно, Марина преувеличивала, и до истощения ему было далеко. Но утомление действительно давало о себе знать. Он с неохотой подчинился и купил билеты.
Несколько дней они предавались пляжному отдыху, купались и загорали, пока не пресытились бездельем. Марина предложила съездить на озеро Хула, посмотреть на птиц. Туристический буклет обещал удивительное зрелище. Ежегодно на озере Хула останавливается около полумиллиарда перелетных птиц, мигрирующих из Европы в Африку. Восстанавливают силы и продолжают полет на юг.
Стояло раннее ноябрьское утро. Было довольно зябко. Илья и Марина кутались в легкие курточки, стоя в очереди в прокате велосипедов. К тому моменту, как они поехали по дорожке, начав долгое путешествие по заповеднику, уже потеплело. Они то и дело останавливались, чтобы рассмотреть в бинокль попадавшую в поле зрения живность. На мелководье плескались нутрии, в зарослях тростника резвилась семья диких кабанов, недалеко от берега щипали траву буйволы. Марина то и дело дергала Илью за рукав, указывала на заинтересовавшую ее картину. Он послушно вертел головой, думая о чем угодно, только не об окружавших его флоре и фауне. В голове наметилась удачная аранжировка к новой песне, и ему не терпелось вернуться в Москву и приступить к работе.
Объективности ради надо отметить: место было и правда красивое. Со всех сторон долину защищали горные массивы, создавая иллюзию полного уединения. Тишина разливалась вокруг на многие километры. Та самая тишина дикой природы, которой не мешают ни шорох травы, ни журчание воды, ни взмахи крыльев.
Весь день они гуляли по заповеднику, отдыхали на лавочках в эвкалиптовых рощах, фотографировались у самой кромки озера, заросшей камышом, бамбуком и желтыми водяными лилиями, дважды успели перекусить в маленьких забегаловках, щедро разбросанных по округе.
К вечеру Илья устал от затянувшегося пикника. Он мечтал прыгнуть в машину и рвануть к отелю, где смог бы принять душ и созвониться с Мэтом и Андрюхой, поделиться идеями насчет аранжировки. Но Марина трогательно просила задержаться еще на полчаса, и он не мог отказать.
Они устроились на смотровой площадке в предвкушении разрекламированной гидами картины. Минуты тянулись медленно, ничего не происходило, и Илья уже всерьез подумывал плюнуть и двинуться к парковке. Он нащупал в кармане ключи от машины.
Внезапно красноватое небо почернело: тысячи и тысячи птиц слетались на ночевку к озеру, заслоняя крыльями лучи заката. Журавли, фламинго, аисты, орлы, цапли… Темные трепещущие тучи кружили над долиной, повергая в благоговейный трепет даже самых закоренелых циников.
Это напоминало настоящее апокалиптическое нашествие. Живая черная воронка трепетала над горизонтом, то сужаясь, то растягиваясь до необъятных размеров. Марина завороженно следила за полетом птиц, и даже Илья невольно проникся зрелищем, производившим впечатление чего-то неземного, потустороннего.
Сейчас, запертый в четырех стенах, отгороженный от остального мира, Илья испытал то же чувство, что когда-то на озере. Он словно бы выбрался за пределы собственного тела, стал частью чего-то запредельно большого, гораздо большего, чем можно себе вообразить. Ощущение было настолько сильным, что пугало до чертиков. И все же Илье хотелось продлить его, удержать.
Ощущение исчезло, как только прозвучал последний аккорд. Вернулись стены и потолок, биение сердца, пульсация в пробитой ладони. И неопределенность.
Крестовский подумал: если бы ему представился шанс изменить недавнее прошлое – позволил бы он похитить себя? Купил бы билет на поезд? Пошел бы на ночную прогулку по незнакомому городу? На долю секунды Илье почудилось, что он ничего бы не изменил. Позволил бы сложиться ситуации – какой бы пугающей она ни была. Ведь благодаря этому испытанию он пробил стену, снова вернулся к творчеству. Он написал песню, и она была хороша, очень хороша.
Потом заговорил разум. Илья взбежал по лестнице, стукнул кулаком в дверь и тут же застонал от боли. Он по глупости ударил больной рукой, и теперь она горела огнем. Он стиснул зубы и перевел дыхание. А спустя секунду проорал:
– И что дальше? Я выполнил ваше требование. Вы обещаете никого не трогать?
Никто не ответил.
– Вы обещаете никого не трогать? – снова повторил он.
Тишина.
Илья спустился вниз и замер перед столом, на светлой поверхности которого темнели кровавые разводы. Кадр показался ему отлично срежиссированным фрагментом из клипа, где бутафорская кровь щедро льется на реквизит, чтобы создать поэтически мрачное настроение. Он сходил в ванную, отмотал туалетной бумаги, намочил ее и протер крышку стола.
Потом перевел взгляд на синтезатор и оставленную у стены гитару. Песня все-таки шикарная получилась. Вот бы сыграть ее Мэту и Крепостному и посмотреть на их лица! Друзья знали толк в хороших мелодиях. И хотя музыкальные вкусы у всех троих сильно разнились, по-настоящему хорошие песни споров не вызывали. Порой Илья приходил на репетицию с сырым материалом, и друзья помогали его доработать – если материал того стоил. Пару раз они забраковывали песни, но в большинстве случаев одобряли.
Сейчас Матвей сразу бы сел за «железо» (как он называл ударную установку) и начал потихоньку отбивать ритм, прикидывая наилучшие вариации. В такие моменты его не стоило трогать хотя бы минут пятнадцать – чтобы он полностью проникся музыкой, прочувствовал ее настроение. Обычно он останавливался сам. Обводил глазами присутствующих и заявлял, что готов работать.
Начинались обсуждения и прикидки, во время которых Матвей активно разминал пальцы – вращал и побрасывал палочки, производя с ними немыслимые манипуляции. Выглядело это эффектно, на концерте он вытворял подобные трюки под восторженные крики поклонников. Но главной целью этих упражнений являлось не развлечение, а развитие ловкости и цепкости пальцев.
Крестовский наигрывал песню, Андрей и Мэт подхватывали. К концу первой репетиции у них обычно уже имелся примерный рисунок песни. Жаль, что у Ильи нет возможности поделиться с друзьями только что сочиненной композицией. Они бы оценили и довели ее до ума…
Он потянулся к гитаре, чтобы повторить песню, и вдруг ощутил сильнейшую усталость. Он работал без перерыва последние сутки, а то и дольше – и осознал, что еле держится на ногах. Мышцы налились тяжестью, голова затуманилась. Илья понял, что если немедленно не ляжет, то попросту свалится на пол от слабости.
Он добрался до кровати и в изнеможении растянулся на жестком матрасе. Закрыл глаза и прислушался к своим внутренним ощущениям. В голове мельтешили хаотичные мысли, унося его то в прошлое, то в будущее, заставляя забыть о настоящем. Он провалился в чуткое полузабытье, что-то среднее между сном и явью.
Перед глазами возникла картина трехлетней давности: он летит в самолете «Ан-28», полностью экипированный для прыжка. Ему приспичило прыгнуть с четырех тысяч метров, чтобы испытать свободное падение.
Четверть часа самолет набирает высоту. По заметному дефициту кислорода Илья догадывается, что самолет находится на приличном расстоянии от земли. Наваливается сонливость и легкое отупение. Инструктор показывает, что пора готовиться, и пристегивает Илью к себе карабинами. Потом проверяет крепления, дает последние напутствия:
– В момент прыжка не махать ногами, в затяжном падении выгибаться тазом вперед, при посадке поднять ноги, согнуть колени.
Инструктор шагает к открытому люку и садится, вынуждая Илью копировать его движения. Внизу, в голубоватой дымке, темнеют зеленые точки деревьев. Зрелище волнительное, но он не успевает его осмыслить: инструктор двигается вперед, отталкивается, вываливаясь наружу. Брюхо самолета мелькает перед глазами и ухает резко ввысь.
Чистый адреналин.
Он лежит на плотном потоке воздуха, тугом, как натянутый батут, а под ним зияет прозрачная пропасть. Вокруг – пустота. Ни единой точки опоры. Только пространство. Вне времени. В ином измерении. Лишь где-то далеко внизу – рваная вата облаков и полоска полукруглого горизонта напоминают о другой, земной жизни.
Слабый толчок, еще один. Раскрывается парашют. Наступает удивительная тишина. Илья больше не падает, – просто неподвижно висит в воздухе. Высота, судя по облакам, около тысячи метров. Он беззвучно плывет вниз, а навстречу медленно двигаются леса, поля и дороги.
