— Значит, это что-то вроде свидания?
— Это может быть всё, что ты захочешь, сладкая.
— Си… я не занималась подобными вещами с тех пор, как… я имею в виду, что Тэд был вроде как единственным парнем, с которым я встречалась. У нас были моменты, когда мы не были вместе, но это никогда не открывало дверь для чего-то серьёзного.
— Это серьёзно для тебя? — переспросил я.
— Я этого не говорила.
— Я тоже, — сказал я. — Я просто хотел зайти и поздороваться. И если ты захочешь что-нибудь поесть позже, ты знаешь, где меня найти. Твоя квартира беспокоит тебя, Лара. Любой может это увидеть. Но я не виню тебя за то, что ты сохранила её. Никто не знает, сколько времени требуется ране, чтобы зажить. К чёрту всё, что думают остальные. Так ведь? Разве не поэтому всё это работает?
— Ты прав, — прошептала она. — Именно. Поэтому. Мы. Ты и я.
Я протянул руку и коснулся её лица.
— Я не хочу ничего усложнять, милая. Я буду настолько откровенен с тобой, насколько смогу, обещаю. Ты мне нравишься, Лара. С тобой я понял, что значит умиротворение.
— А с тобой я поняла, что значит безумие, — сказала она. — Мне это нравится.
— Хорошо.
Я наклонился вперёд, как будто собирался поцеловать её, но пропустил этот поцелуй. Вместо этого я потянулся за букетом роз у стеклянной витрины. Не говоря больше ни слова, я пошел к стойке.
— Только это, — сказал я парню за стойкой. Перси.
Он просто уставился на меня. Однако он несколько раз оглянулся на Лару. Было совершенно очевидно, что он неравнодушен к ней. Но они, вероятно, были слишком близки, чтобы что-то случилось. Хреново быть таким парнем.
Я заплатил за розы.
Перси посмотрел на меня так, словно хотел что-то сказать.
Я только ухмыльнулся и подмигнул ему.
Он мог смотреть спортивные передачи и работать в цветочном магазине своих родителей. Я же скрежетал зубами, работая на вершине горы, зарабатывая всё, что у меня было.
Я вернулся к витрине и протянул Ларе только что купленные розы.
— Что…
— Для тебя, — сказал я. — Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как кто-то дарил тебе цветы, но я уверен, что это было давно.
— Неужели? Си… я работаю с цветами весь день…
— Да, чтобы их продать. А эти — твои. Увидимся позже, сладкая.
Я наклонился и поцеловал её в щеку.
Выходя из цветочного магазина, я покачал головой.
Я либо сходил с ума, либо влюблялся.
Как бы то ни было, это была настоящая проблема.
Глава 22
Прогулка
(ЛАРА)
Я была более чем сыта. Я отодвинула тарелку и глубоко вздохнула. Бифштекс был, пожалуй, лучшим из всех, что я когда-либо ела. Возможно, это не самая лучшая еда, но я была не из тех женщин, которые едят салаты по пять раз в день и надеются на лучшее. Кроме того, по тому, как Осирис прикасался ко мне и обнимал, я знала, что ему нравятся все мои изгибы.
Осирис посмотрел на мою тарелку, потом на меня.
Я улыбнулась и подвинула тарелку дальше по столу.
— Ты уверена? — спросил он.
— Конечно, — сказала я.
Мы находились в этой маленькой рутине, и это ощущалось естественно.
Я примчала с работы с чувством возбуждения, которого никогда прежде не ощущала. Я ворвалась в свою квартиру, не оглядываясь по сторонам. Это место было для меня почти чужим. Воспоминанием, от которого мне, в конце концов, придется избавиться навсегда.
Я схватила большую сумку и просто начала бросать в нее одежду.
Последнее, что я захватила с собой, были цветы, которые я положила на стол, когда вошла. Дюжина роз, которые я разместила в стеклянной витрине всего за десять минут до того, как Осирис взял их и купил. И будь он проклят за то, что оказался прав. Последний раз, когда кто-то покупал мне цветы… был слишком давно. Но это уже не имело значения. Теперь у меня были цветы. Цветы, которые Осирис купил для меня.
Я занесла всё в его хижину, а он уже приготовил для нас еду.
Я смотрела, как он доедал остатки моего бифштекса, а потом отнес тарелки в раковину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В хижине не было посудомоечной машины, поэтому Осирис встал и начал мыть тарелки и вилки вручную.
Я небрежно проскользнула рядом с ним и схватила полотенце.
Так мы и стояли, обмениваясь кокетливыми взглядами, пока Осирис мыл посуду, а я ее вытирала.
— Ты хочешь прогуляться со мной? — спросил он.
— Прямо сейчас?
— Да.
— На улице совсем темно.
— Ты боишься темноты?
— Нет, — сказал я со смешком.
— Тогда о чем ты беспокоишься? — спросил он.
— Нет необходимости беспокоиться, — сказала я.
— Хорошо.
Осирис вытер руки и направился к входной двери. Рядом с дверью стояла тумба, и он присел на корточки, достав из нее массивный фонарик.
— На всякий случай, если ты все же боишься темноты, — сказал он, подмигнув.
— Очень смешно, — сказала я.
Я схватила его за руку, когда он открыл дверь дома. Снаружи была кромешная тьма. Конечно же, так оно и было. Вот какими здесь были ночи. Никаких уличных фонарей. Никаких огней из других домов. Никаких машин. Ничего.
Единственным источником света было звездное небо над головой.
Я увидела звезды, когда сходила с крыльца и посмотрела вверх.
Это было действительно захватывающе.
— Пошли, — сказал Осирис.
Я медленно обвила руками его правую руку, обнимая его, пока мы медленно шли. Куда мы направляемся? Я понятия не имела. Но мне было все равно. У меня было такое же чувство в ту ночь, когда я напилась и заблудилась. Только теперь я чувствовала себя в безопасности, и у меня было такое ощущение, что я была именно там, где должна была быть.
— Так что у тебя с этим парнем Перси? — спросил он. — Ты ему нравишься.
— О, неужели ты ревнуешь?
— Нет. Мне просто любопытно.
— Я выросла так близко с ними всеми, — сказала я. — Перси — придурок. По правде говоря, он из тех парней, которые вечно будут жить в подвале своих родителей. Кэлвин ненавидит это, но ничего не делает. Почему это вообще имеет значение?
— Как я уже сказал, просто любопытно.
— Хорошо.
— И Тэд, — добавил Осирис. — Как он сейчас?
— Ты и сам это знаешь, — сказала я. — Он время от времени пишет мне. Буквально пару слов или отправляет открытку с цветами. Я думаю, что это его способ заставить меня чувствовать себя важной. И виноватой.
— Нет, сладкая, — ответил Осирис. — Это его способ держать тебя под рукой для небольшой интрижки, на случай если его теперешние дела пойдут плохо.
— Прошу прощения?
— Я говорю правду, — сказал Осирис. — Будь осторожна с этим.
— Я в полном порядке.
Осирис остановился и повернулся ко мне лицом. Света от фонаря было достаточно, чтобы разглядеть выражение его лица.
— А что ты будешь делать, если он появится? Я имею в виду, прямо сейчас.
— Не знаю, — ответила я.
— Если он появится и начнет говорить все те слова любви. А после напомнит тебе, что поддерживал с тобой связь. Скажет, что он запутался.
Я тяжело сглотнула.
— Ладно.
— Что ладно?
— Ладно… не знаю.
— Ты должна беречь свое сердце, Лара.
— А может, я не хочу.
— Тогда ты окажешься в постели с Тэдом, — сказал Осирис.
— Я не такая. Никогда не была такой. И никогда не буду.
Осирис скривил губы.
— Ты на что-то намекаешь, а?
— Разве я не права, когда намекаю? — переспросила я.
— Просто будь осторожна, — сказал он. — Я ненавижу, когда хорошие люди страдают.
— Это то, что ты видишь в зеркале?
— Нет. Я не узнаю того, кого вижу в зеркале.
— Но почему?
— Это просто не я. Я не знаю, кто я, Лара.
— Я вижу тебя, Си.
— Пойдем дальше, — сказал он.
Мы снова двинулись в путь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Они забрали машину, — сказал он. — Машина Милы. На самом деле это была моя машина. Я купил ее для нее. Но они изъяли ее, чтобы найти доказательства. Они допросили Адли. Моя бедная маленькая девочка, сидящая там, так запуталась во всем. Нечестная игра была быстро исключена. Я предполагаю, что это было к лучшему. Но часы стали первым полноценным днем. А потом еще одним днем. А потом еще одним.
