3/5
Это только на первый взгляд гастроли – очень увлекательное и весёлое занятие. Ёжику, например, они казались таковыми, пока дело не дошло до второй деревни.
В первой его встретили радостно; с интересом наблюдали, как он в повозке, запряжённой вольнонаёмными лошадьми, рассекает лесные просторы. Затем смотрели – кое-кто и в бинокль, - чем он занимается на местном постоялом дворе, и, конечно же, пришли на вечерний концерт. Происходящее только вначале волновало Ежа: когда он собирался, постоянно беспокоясь, как бы не забыть чего-нибудь нужного. Когда они с Дубнером бродили по окрестностям в поисках извозчичьей силы и когда, наконец найдя оную и разложив вещи внутри потрёпанного временем фургончика, отправились в ближайшую деревню. Фургончик был предоставлен фирмой «Ломовой конь – перевозки посуху», особых надежд не вызывал, подпрыгивал на колдобинах и трясся, попадая в ямы, однако не разваливался на части.
«И то хорошо», - думали музыкант и его продюсер.
Дубнер сидел впереди, под открытым небом, одновременно составляя план гастролей и давая ценные указания четвероногой тяге с хвостами.
- Нет-нет, лучше ехать не этой дорогой, - говорил он. – Ну что вы со мной спорите? Как будто я здесь не бывал!
- Так, может, слезете и сами пойдёте? – утомляясь его замечаниями, устало предлагал пожилой конь по имени Пег.
- А смысл тогда в вас? Нет уж, будьте любезны, довезите нас до всех пунктов назначения, а там мы с вами рассчитаемся и, возможно, больше не вспомним друг о друге.
- И всё же, - не сдавался Пег, - вон той тропой было бы быстрее. – И он, останавливаясь, тыкал конечностью в план Леса.
- Зато другой – удобнее, - упирался Дубнер. – И опять же наша, вернее, ваша задача какая? Доставить господина Ежа в целости и сохранности. А минут десять-двадцать мы, так уж и быть, потеряем.
Пег понимал безнадёжность спора, вздыхал и ехал дальше, но только чтобы на очередной развилке их с бобром дискуссия в очередной раз возобновилась.
Ёжик трясся в тесном помещении. В его обязанности входило принять извне достаточное количество композиций и приготовиться к их исполнению, а также загримироваться в видавшего виды гитариста. Что подразумевалось под «видавшим виды гитаристом», не знал, наверное, даже автор этого выражения, по совместительству продюсер колючего; впрочем, положение вещей не освобождало Ёжика от обязанностей. Вот он и сидел, стиснув гитару между ног, чтобы уберечь её от падения; одной рукой мохнатый намазывал на лицо грим, на ходу, пользуясь спасительным вдохновением, придумывая образ. Другая же его рука придерживала зеркальце на покосившемся столе. Дверь со сломанным замком то и дело хлопала во время поездки. В общем, путешествовали с комфортом.
Через какое-то время впереди показалось три-четыре убогих домика, называвшихся деревней. Она носила название Околицыно и предлагало странствующему пожухлую траву, запах питомника, где разводили неразумный скот, и около десятка жителей, угрюмых и неприветливых. Ничего странного в минорном настроении околицынских не было – попробовали бы сами жить изо дня в день в подобных условиях; проблема заключалась в другом: Ёжику предстояло сыграть для деревенских, и не просто сыграть, а вызвать у слушателей некие чувства, желательно, любовь.
- Тпру-у-у! – притормозил Дубнера Пега: поводья отсутствовали, поэтому пришлось ограничиться командой.
Конь встал и одарил бобра взглядом, в котором ясно читалось: «Мы с тобой вообще-то братья по разуму, просто “Остановитесь, пожалуйста” хватило бы».
Не обратив на осуждающий взор ни малейшего внимания, продюсер слез с повозки, покачивая боками, прошествовал к двери и открыл её.
- О, - оценил он увиденное. – Неплохой грим. Сам придумал?
- Подсмотрел у летучей мыши, - признался Ёж.
- Отлично, отлично... – пробормотал Дубнер, забирая гитару и кивая на выход. – Пойдём, нам ещё заселяться. Только лицом старайся не светить, потому что концерт – это одно, а внимание вне сцены – совсем другое. Могут не понять.
Ёжик кивнул, вытащил из кармана джинсов специально приготовленные солнечные очки, нацепил их на нос, а на голову надел вынутую из соседнего кармана панаму. Кое-как скрылись от постороннего взора белое, вымазанное в гриме лицо и чёрные, разлапистые, симметричные рисунки. Со стороны выступающий и правда напоминал летучую мышь; пускай крыльев не имел, зато мрачноватый образ присутствовал в полной мере, а изображение на лице навевало ассоциации с мордочкой нетопыря и его крыльями.
- О-хо-хо. – Дубнер покачал головой, когда поймал в поле зрения криво и на разной высоте расклеенные афиши. – Не зря ли мы наняли Косяка развешивать объявления?.. – обратился он сам к себе.
- Так ведь больше было некого, - всё равно ответил ему Ёжик, на всякий случай сгорбившийся, чтобы зазря не демонстрировать «боевую раскраску».
- Да, и то верно, - вполголоса согласился бобёр. – Ладно, пошли. Попасись пока тут, пегий.
Пег саркастически заржал, распрягся и двинулся в сторону местной, единственной столовой.
Ёжик с Дубнером тем временем поднялись по высоким неудобным ступенькам к постоялому двору и вошли внутрь через неплотно прикрытые двери. Стойка куницы администратора, а по совместительству и хозяина постоялого двора располагалась сразу за входом, слева. Пока Дубнер, вальяжно поздоровавшись, безуспешно выбивал из владельца для них с Ёжиком отдельные номера и еду в номер, короткохвостый, забрал у спутника гитару, взял у куницы ключ, поднялся по пыльному ковру на второй этаж и открыл непрезентабельного вида дверь. Скрип при открытии, затем высокий порог, о который хоть раз споткнулся любой постоялец, и глазам новоиспечённой «звезды» предстал тесноватый, не слишком уютный, однако, учитывая цену, вполне сносный номер.
Расположившись на чём-то среднем между диваном и кроватью, Ёж положил рядом гитару, развязал котомку, до того лежавшую в повозке, и принялся поедать нехитрый обед – яйца и вяленое мясо, запивая их покупным соком. После поездки, продлившейся несколько часов (спасибо препираниям Дубнера и Пега), есть хотелось сильно, а пекучее солнце заставляло ещё и испытывать немалую жажду.
На середине трапезы, вновь издав недовольный скрип, открылась и тут же закрылась дверь; Дубнер обстучал ботинки о порог внутри помещения, не больно-то заботясь о чистоте номера.
- Вот ведь жмот, - проворчал он, снял верхнюю одежду и бросил на кровать. – Я сплю справа, ты – слева, - обратился он к Ёжику. – Возражения есть?
- Нет,
