Далинар развернул Храбреца, глядя на восток. Паршенди столпились на краю ущелья, но не бросились в погоню. В верхней части плато несколько человек трудились над куколкой. Ее забыли обе стороны в горячке сражения. До сих пор они никогда не гнались за отступающими, но могли теперь и передумать – погнать войско Далинара до самых постоянных мостов.
Но этого не случилось. Они построились и завели одну из своих песен – ту самую, что пели всякий раз, когда войска алети отступали. Пока Далинар наблюдал, во главе паршенди появился, хромая, воин в потрескавшемся серебристом осколочном доспехе и красном плаще. Он снял шлем, но расстояние было слишком большим, чтобы разглядеть черты черно-красного лица в мраморных разводах. Старый враг Далинара поднял осколочный клинок жестом, который нельзя было ни с чем перепутать. Салют – знак уважения. Князь инстинктивно призвал свой клинок и через десять ударов сердца ответил таким же салютом.
Мостовики вытащили мост на плато, разделяя две армии.
– Позаботьтесь о раненых, – крикнул Далинар. – Мы не бросим никого их тех, кто сможет выжить. Здесь паршенди на нас не нападут!
Его люди закричали в ответ. Каким-то образом это спасение казалось большей победой, чем любое выигранное светсердце. Усталые отряды алети разделились на батальоны. Восемь отправились на битву, и теперь их было тоже восемь… но в нескольких осталось всего-то сотня-другая солдат. Те, кто знал лекарское дело, осматривали шеренги, а оставшиеся в живых офицеры подсчитывали потери. Солдаты садились без сил, окруженные спренами боли и спренами изнеможения, окровавленные, многие без оружия и в порванной форме.
Паршенди на другом плато продолжали свою странную песню.
Далинар сосредоточился на мостовом расчете. Юноша, который его спас, был, похоже, их командиром. Неужели он и впрямь поверг осколочника?.. Далинар смутно припомнил быструю, резкую схватку, копье в ногу. Парень явно умелый и удачливый боец.
Мостовой расчет действовал куда более сплоченно и дисциплинированно, чем Далинар мог ожидать от людей столь низкого положения. Он больше не вправе медлить. Великий князь Холин двинул Храбреца вперед, проехал мимо раненых, измотанных солдат. Они напомнили ему о собственной усталости, но теперь, когда Далинар мог сидеть, особо не напрягаясь, силы постепенно возвращались и в голове уже не звенело.
Командир мостового расчета занимался раной одного из своих, и его пальцы двигались умело. Опытный полевой лекарь – и в мостовиках?
«Что ж, почему бы и нет? – подумал князь. – Это не более странно, чем то, как хорошо он сражается». Вот так секреты у Садеаса…
Юноша посмотрел на Далинара снизу вверх, и тот впервые заметил на лбу своего спасителя рабские клейма, скрытые длинными волосами. Мостовик с крайне недружелюбным видом встал и скрестил руки на груди.
– Вы заслуживаете похвалы, – произнес Далинар. – Вы все. Почему ваш великий князь отступил, а потом прислал вас на помощь?
Несколько мостовиков тихонько рассмеялись.
– Он нас не посылал, – сказал их главный. – Мы пришли сами. Против его воли.
Далинар кивнул и понял, что это единственный ответ, которого следовало ждать.
– Почему? – допытывался он. – Почему вы это сделали?
Юноша пожал плечами:
– Вы так впечатляюще позволили поймать себя в ловушку…
Далинар вновь устало кивнул. Вероятно, ему следовало испытывать раздражение из-за тона молодого человека, но тот говорил чистую правду.
– Да, но почему вы пришли? И где выучились так хорошо сражаться?
– Это вышло случайно, – пояснил тот и снова повернулся к своим раненым.
– Как я могу вам отплатить? – спросил Далинар.
Мостовик опять взглянул на него:
– Не знаю. Мы собирались сбежать от Садеаса, исчезнуть в суматохе. Может, все-таки сбежим, но он точно выследит нас и перебьет.
– Я мог бы забрать всех вас в свой лагерь и заставить Садеаса дать вам свободу.
– Боюсь, не получится. – В глазах мостовика читался страх. – И боюсь, что в вашем лагере теперь небезопасно. Этот маневр Садеаса… Это ведь начало войны между вами, верно?
Так ли это на самом деле? Далинар избегал думать о Садеасе – его мысли занимало выживание, – но гнев был бурлящей ямой где-то глубоко внутри его. Он отомстит Садеасу за случившееся. Но может ли допустить войну между княжествами? Это расколет Алеткар. Более того, уничтожит Дом Холин. У Далинара не осталось ни войск, ни союзников, чтобы противостоять Садеасу, – ведь он только что потерпел катастрофу.
Как поступит Садеас, когда Далинар вернется? Попытается закончить дело, нападет? «Нет, – подумал князь, – нет, он все обставил именно так неспроста». Садеас на него не нападал. Он бросил Далинара, но по правилам алети это совсем другое дело. Он просто тоже не захотел рисковать королевством.
Садеас не хочет прямой войны, а Далинар, невзирая на гнев, не может себе ее позволить. Великий князь сжал кулак и опять повернулся к копейщику:
– Войны не будет. По крайней мере, не сейчас.
– Что ж, в этом случае, забирая нас в свой лагерь, вы совершаете кражу. Королевский закон и Заповеди, которых вы, по слухам, придерживаетесь, потребуют вернуть нас Садеасу. Он не позволит нам так просто уйти.
– Я разберусь с Садеасом, – сказал Далинар. – Возвращайтесь со мной. Даю слово, вы будете в безопасности. Клянусь всеми ошметками чести, что у меня еще остались.
Мостовик посмотрел ему в глаза, словно что-то искал. До чего же он жесткий для столь молодых лет…
– Ну хорошо, – согласился этот странный копейщик. – Мы вернемся. Я не могу бросить людей, которые остались в лагере, и, поскольку у нас теперь так много раненых, припасов для бегства все равно не хватит.
Юноша вновь принялся трудиться над раненым, а Далинар верхом на Храбреце поехал за отчетом о потерях. Он вынудил себя взять под контроль ненависть к Садеасу. Это было трудно. Нельзя превратить случившееся в войну, но и вернуться к прежнему тоже не мог.
Садеас расшатал равновесие. Того, что было, уже не восстановить.
69
Справедливость
«У меня отняли все. Я стою пред тем, кто спас мне жизнь. Я защищаю того, кто убил мои обещания. Я поднимаю руку. Буря отвечает».
Танатанев, 1173, 18 секунд до смерти. Шестидесятиоднолетняя темноглазая мать четверых детей.Навани протолкалась сквозь охранников, не обращая внимания на их протесты и на призывы сопровождавших ее дам. Она вынудила себя сохранять спокойствие. Прочь тревоги! То, что ей рассказали, – всего лишь слухи. Иначе просто не может быть.
К несчастью, с возрастом ей все трудней давалась присущая истинной светледи уравновешенность. Она шла по лагерю Садеа са, ускоряя шаг. Попадавшиеся навстречу солдаты поднимали руку, предлагая помощь или требуя остановиться. Мать короля не обращала на них внимания; никто не посмеет тронуть ее хоть пальцем. Одна из привилегий, дарованных статусом матери короля.
