Он наблюдает. Он многое видит и многое слышит. Его назгулы всё ещё здесь. Перед рассветом они пронеслись над этим полем, хотя мало кто из усталых и спящих заметил их. Он изучает знаменья: заново откованный Меч, который некогда лишил его сокровища, ветер, удачно повернувший в нашу пользу, непредвиденная неудача его первого натиска и падение его великого Полководца.
Даже пока мы беседуем здесь, его сомнение растёт. Его Глаз теперь уставился на нас, слепой почти ко всему другому движению. И мы должны удержать его. В этом вся наша надежда. И потому мой совет таков. У нас нет Кольца. Мудро, или по великой глупости, оно было послано к уничтожению, чтобы оно не уничтожило нас. Без Кольца мы не можем силой сокрушить его силу. Но мы должны любой ценой отвлечь его Глаз от грозящей ему истинной опасности. Мы не можем достичь победы оружием, но оружием мы можем дать Хранителю Кольца его единственный, пусть эфемерный, шанс.
Мы должны продолжить так, как начал Арагорн. Мы должны подтолкнуть Саурона к последнему броску. Мы должны вызвать его скрытые силы на себя, чтобы он опустошил собственную страну. Мы должны немедленно выступить навстречу ему. Мы должны стать наживкой, хоть его челюсти сомкнутся на нас. В алчности и надежде он схватит эту наживку, поскольку решит, что такая опрометчивость выдаёт гордость нового Властелина Кольца, и он скажет: "Так! Он вытянул свою шею слишком рано и слишком высоко. Пусть приходит, а там посмотрим. Я поймаю его в капкан, из которого он не сможет вырваться. Тут-то я и сокрушу его, и то, что он нагло присвоил, опять будет моим навеки".
Мы должны с открытыми глазами пойти в этот капкан, отважно, но почти без надежды для себя. Ибо, господа, очень может быть, что все мы погибнем чёрной битве далеко от живых стран, так что, даже если Барат-дур падёт, мы не доживём до того, чтобы увидеть новую эпоху. Но, по-моему, это наш долг. И лучше так, чем всё равно погибнуть — как мы неизбежно погибнем, если будем сидеть здесь, — и знать, умирая, что новой эпохи не будет.
Некоторое время все молчали. Наконец Арагорн заговорил:
— Как я начал, так я и продолжу. Мы подошли теперь к самому краю пропасти, где надежда и отчаяние — сродни. Дрогнуть — значит, пасть. Пусть же сейчас никто не отвергает советов Гэндальфа, чья долгая и трудная борьба против Саурона подвергнута теперь последней проверке, потому что без него всё было бы потеряно давным-давно. Но я не претендую сейчас на то, чтобы отдавать приказы кому-либо. Пусть каждый решает за себя.
Затем заговорил Элроил:
— Мы пришли с севера именно с этой целью и принесли от нашего отца Элронда точно такой же совет. Мы не повернём назад.
— Что касается меня, — сказал Эомир, — то мало известно мне обо всех этих глубоких предметах, но я не нуждаюсь в особых знаниях. Я знаю одно, и этого достаточно: как мой друг Арагорн пришёл на помощь мне и моему народу, так и я помогу, когда он позовёт. Я пойду.
— Что касается меня, — произнёс Имрагил, — я признаю господина Арагорна моим сеньором, претендует он на это или нет. Его воля для меня закон. Я тоже пойду. Но временно я занимаю место Правителя Гондора, и мне надлежит в первую очередь думать о его народе. Благоразумию всё ещё следует уделить некоторое внимание, поскольку нам нужно подготовиться к любому повороту событий, как доброму, так и злому. Пока ещё не исключено, что мы можем победить, и раз уж есть некая надежда на это, Гондор должен быть защищён. Я не хочу, чтобы мы вернулись с победой в разрушенный Город и разорённый край. А между тем мы знаем от ристанийцев, что в нашем тылу, на северном фланге, до сих пор есть армия, ещё не вступавшая в бой.
— Это верно, — отозвался Гэндальф. — Я не советую вам увести из Города всех бойцов. Напротив: нет нужды, чтобы силы, которые мы поведём к востоку, были бы достаточны для серьёзного штурма Мордора, — лишь бы они были достаточно велики, чтобы вызвать битву. И они должны быть двинуты скоро. Поэтому я спрашиваю полководцев: какие силы мы можем собрать и возглавить самое позднее в два дня? И состоять они должны из стойких добровольцев, которые знают, на что идут.
— Все устали и очень многие ранены, легко или мучительно, — сказал Эомир. — И мы потеряли большую часть наших коней, что весьма прискорбно. Если мы должны выступить скоро, то я не могу надеяться возглавить даже две тысячи, оставив столько же для обороны Города.
— Мы можем рассчитывать не только на тех, кто бился на этом поле, — сказал Арагорн. — На подходе свежие силы из южных ленов, так как побережья теперь очищены. Я послал четыре тысячи из Пеларгира через Лоссарнах два дня назад, и бесстрашный Ангбор скачет перед ними. Если мы выступим через два дня, они подойдут прежде нашего отправления. Кроме того, многим было приказано следовать за мной вверх по Реке на всех судах, какие они смогут собрать, и при этом ветре они скоро будут здесь. Собственно говоря, некоторые корабли уже вошли в Харлонд. По-моему, мы сможем повести семь тысяч конных и пеших и при этом оставить Город лучше защищённым, чем он был, когда начался штурм.
— Ворота разбиты, — заметил Имрагил. — А где ныне мастера, чтобы восстановить их и поставить заново?
— Такие мастера есть в Эреборе, Подгорном царстве Даина, — сказал Арагорн. — И, если все наши надежды не погибнут, тогда со временем я пошлю Гимли, сына Глоина, за кузнецами Одинокой Горы. Но люди лучше ворот, и никакие ворота не устоят против нашего Врага, если люди покинут их.
На совете было решено, что полководцы выступят на второе утро, считая от нынешнего дня, с семью тысячами, если смогут набрать их, и большая часть будет пешей, так как пойдут они в гиблые земли. Арагорн выберет около двух тысяч из тех, кто примкнул к нему на юге; Имрагил — три с половиной тысячи, а Эомир — пять сотен ристанийцев, оставшихся без лошадей, но годных для битвы, и сам он поведёт пять сотен своих лучших всадников на лошадях; и будет ещё один отряд из пяти сотен лошадей, в котором поскачут сыновья Элронда с дунедаинами и рыцари Дол Амрота, — всего шесть тысяч пеших и тысяча лошадей. Но основные силы Ристании, которые сохранили коней и годны для битвы — около трёх тысяч под командой Эльфхельма — должны занять Западный тракт против врагов в Анории. И немедленно будут высланы быстрые всадники для разведки к северу, востоку от Осгилиата и вдоль дороги к Минас Моргулу.
И когда они подсчитали все свои силы и начали думать о предстоящем пути и дорогах, по которым пойдут, Имрагил неожиданно расхохотался.
— Без сомнения, — воскликнул он, — это самая большая шутка во всей истории Гондора, что мы поскачем с семью тысячами — едва столько же, сколько авангард гондорской армии в дни славы — штурмовать горы и неприступные ворота Чёрной Страны! Так дети могут угрожать одетому в броню рыцарю луком из бечёвки и зелёной ивы! Если Чёрный Властелин знает так много, как ты говоришь, Митрандир, разве он не улыбнётся скорее, чем испугается, и раздавит нас своим мизинцем, словно муху, которая попыталась укусить его?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
